Герои
Шрифт:
— Прекрасно. — Байяз поманил слугу. — Стало быть, подпишем соглашения…
— Вы меня не поняли. — Возникла неловкая заминка, во время которой Кальдер придвинулся на стуле, словно все за столом были друзьями, а истинный враг откуда-то из-за его спины тянулся выведать их замыслы. — Я-то согласен, но в деле я не один. Боевые вожди Доу… мужики ревнивые. — Кальдер беспомощно усмехнулся. — И все мечи у них. Я не могу просто так что-либо принять, а не то… — Он провёл пальцем поперёк синюшного кадыка, всосав воздух. — Может статься, когда вы захотите поговорить в следующий раз, на этом стуле окажется какой-нибудь упёртый дуб типа Кайрма
Байяз как никогда кисло нахмурился на стоящих внутри Детей северян.
— Итак, до завтра.
— Лучше до послезавтра.
— Не дразни меня, Кальдер.
Кальдер смотрелся истинным портретом беспомощной обиды.
— Я вовсе не хочу никого дразнить! Но я не Чёрный Доу. Я скорее… представитель, чем угнетатель.
— Представитель, — проговорил Ищейка, словно это слово имело привкус мочи.
— Нельзя сказать, что нас это устраивает.
Но усмешка Кальдера оказалась стальной. Все потуги Байяза от неё тут же отскакивали.
— Вы бы только знали, как тяжело я всё это время боролся за мир. Чем я ради него рисковал. — Кальдер прижал к сердцу перевязанную ладонь. — Помогите мне! Поспособствуйте мне поспособствовать нам! — Вернее, поспособствуйте мне поспособствовать самому себе.
Встав, Кальдер потянулся через карту и подал Ищейке здоровую руку.
— Знаю, по той или иной причине, мы долгие годы стояли по разные стороны, но если нам суждено быть соседями, стоило бы растопить лёд между нами.
— По разные стороны. Бывает. Проходит время — наступает пора зарыть прошлое. — Ищейка встал, глядя Кальдеру прямо в глаза. — Но ты убил Форли Слабейшего. Тот малый никому, ни разу не сделал зла. Он пришёл тебя предупредить, а ты его за это убил.
Впервые улыбка Кальдера подёрнулась, слегка умалившись.
— Ещё не настало утра, когда б я не раскаивался в этом.
— Так вот тебе ещё одно. — Ищейка подался вперёд, отставил указательный палец, прижал им одну ноздрю и высморкнул соплю прямо в раскрытую ладонь Кальдера. — Сделаешь хоть шаг к югу от Каска, и я вырежу на тебе кровавый крест. Вот тогда и растает лёд. — И он, презрительно засопев, прошагал мимо Горста, и двинулся прочь.
Миттерик взволнованно прочистил горло.
— Итак, вскоре мы встретимся снова? — Глядя на Байяза, в ожидании так и не оказанной поддержки.
— Всенепременно. — Кальдер восстановил большую часть ухмылки, вытерев сопли Ищейки о край стола. — Через три дня. — И он повернулся и отошёл поговорить с человеком с металлическим глазом. По прозвищу Трясучка.
— Этот Кальдер кажется скользким типом, — шептал Миттерик Байязу, пока они покидали стол. — По мне так лучше иметь дело с Чёрным Доу. С тем, по крайней мере, было ясно, чего от него ждать. — Горст едва ли их слушал. Он был занят, сосредоточенно разглядывая Кальдера и его обезображенного шрамом подручного. Я его знаю. Я знаю это лицо. Вот только откуда?..
— Доу был бойцом, — шелестел Байяз. — Кальдер — политик. Он отдаёт себе отчёт, что мы настроились уходить, и что, когда войска отправятся домой, нам нечем будет торговаться. Он
знает, что просто сидя и ухмыляясь, может выиграть больше чем Доу со всей сталью и яростью Севера…Разговаривая с Кальдером, Трясучка повернулся, убрав с обзора изуродованную часть лица и выставив на солнце необожжёную сторону… и у Горста от узнавания похолодела спина, и открылся рот.
Сипани.
То лицо, в дыму, перед тем как он оказался сбит с ног и покатился вниз по ступенькам. То самое лицо. Да как тот самый человек мог здесь очутиться? И всё же он был почти что уверен.
Голос Байяза гас позади, когда Горст двинулся вкруг стола. Наверно чрезвычайно неподобающее, если в принципе не роковое поведение на мирных переговорах. А мне глубочайше пофиг. Кальдер заметил его, и встревоженно отступил назад. Трясучка обернулся. Без злобы. Без страха.
— Полковник Горст! — воскликнул кто-то, но Горст не обращал внимания, его пальцы сомкнулись на руке Трясучки, приближая его к себе. Все боевые вожди с краю Детей посуровели. Великан сделал громадный шаг вперёд. Человек в золотой броне окликнул отряд карлов. Ещё один положил руку на меч.
— Всем тихо! — закричал Кальдер на северном наречии, сдерживающе поднимая ладонь. — Спокойно! — Но вид у него неспокойный. А то как же. Сейчас все наши жизни на лезвии бритвы. А мне глубочайше пофиг.
С виду, Трясучке и самому было пофиг ненамного меньше. Он опустил быстрый взгляд на сомкнутую руку Горста, затем снова перевёл на лицо и удивлённо приподнял бровь над здоровым глазом.
— Могу чем-то помочь? — Его голос был полностью противоположен Горстову. Могильный шёпот, грубый, будто трутся мельничные жернова. Горст взглянул на него. Взглянул по-настоящему. Как будто взглядом мог пробурить его голову. То самое лицо, в дыму. Оно промелькнуло лишь на мгновение, и было в маске, и безо шрамов. И всё равно. С тех пор он видел его каждую ночь, во снах и в бодрствовании, а также в перекрученном пространстве меж ними. Каждая чёрточка намертво вбита в память. И я почти что уверен.
Он слышал шум движения позади себя. Возбуждённые голоса. Офицеры и рядовые Его величества Двенадцатого. Наверно, злые, что пропустили битву. Наверно, почти также горят желанием открыть её новую главу, как и я.
— Полковник Горст! — донёсся упреждающий рык Байяза.
Горст не обратил на него внимания.
— Ты бывал когда-нибудь… — прошипел он, — в Стирии? — Каждая его частица забурлила в предвкушение насилия.
— В Стирии?
— Да, — буркнул Горст, сжав куда крепче прежнего. Двое кальдеровых стариков отодвигались назад, почти уже встав в боевые стойки. — В Сипани.
— В Сипани?
— Да. — Великан сделал другой безразмерный шаг, вздымаясь выше самого высокого из Детей. А мне глубочайше пофиг. — В Доме удовольствий Кардотти.
— Кардотти? — Здоровый глаз Трясучки прищурился, изучая лицо Горста. Время растянулось. Вокруг них языки нервно облизывали губы, руки приподнялись, готовые отдать роковые команды, пальцы щекотали рукояти секир. Затем Трясучка наклонился ближе. Достаточно близко Горсту для поцелуя. Ещё ближе, чем они были четыре года назад, в дыму.