Гезат

Сперва вся вражеская армия двигалась вместе. Затем на перекрестке она разделилась. По следам трудно было понять, куда пошло больше. Если не знаешь куда идти, сходи налево.

Выбор оказался правильным, потому что через пару километров мы увидели девятерых белгов, которые свежевали барана. Интересно, где они раздобыли его? Наверняка эти места грабили несколько дней подряд. Как этот баран столько дней умудрялся скрываться, теперь уже не у кого спросить. Мы ехали спокойно, не проявляя агрессивности, поэтому белги не убежали, но оружие приготовили. Видимо, со свежим мясом во вражеской армии большие проблемы, если ее воины боятся быть ограбленными соратниками.

— Давно прошло войско? — спросил я, чтобы все мои подчиненные успели приблизиться и полукольцом охватить врагов. — Никак не догоним.

— Да не очень, — ответил рослый молодой человек лет девятнадцати с распущенными, длинными, светлыми волосами, давно не мытыми, из-за чего свисали сосульками, не спуская с меня настороженных глаз.

— Что так смотришь? — задал я вопрос строгим голосом.

— Ты из какого племени? — ответил он вопросом на вопрос.

— Я — гезат, — сообщил ему. — Знаешь, кто это такие?

— Слышал, — ответил он и перевел настороженный взгляд на моих подчиненных, сильнее сжав копье, которое держал в правой руке.

– Раз слышал, значит, дурить не будешь, сдашься вместе со своими товарищами, — подсказал я. — Так ведь?

— Зачем нам сдаваться? — не понял он.

— Затем, что мы сейчас служим римлянам, — объяснил я. — Или вы сдаетесь, или сейчас умрете.

Белгам не хотелось ни сдаваться, ни умирать. Один сделал резкое движение, мой воин понял его неправильно — и понеслось. Схватка была короткой. На нашей стороне численное превосходство, металлические доспехи против кожаных и всадник по определению сильнее пешего. С нашей стороны два легкораненых, с их — восемь трупов и один пленник, то самый рослый тип, которого я лупанул от души древком пики по голове, когда он пытался продырявить копьем моего подчиненного.

Мы слезли с лошадей и первым делом закончили разделку барана, наполнили кусками мяса доверху котел емкостью литров шесть, добавили воды из ручья, протекавшего поблизости, повесили на костер. Чтобы не скучно было ждать, допросил пленного.

— Вы почему отказались от сражения, ушли? — первым делом спросил я.

— Есть стало нечего, вот и ушли, — ответил он. — Никто не думал, что поход так затянется, мало взяли припасов.

— Надеялись пополнять их, грабя ремов, — подсказал я.

— На то она и война, — философски заметил пленный, часто моргая правым глазом, на который стекла кровь из разбитой головы и подсохла. — Тут еще весть пришла, что эдуи грабят земли белловагов, а они, считай, половина армии. Белловаги снялись первыми, а потом и все остальные.

— А ты из какого племени? — поинтересовался я.

— Суессион, — ответил он и признался: — Тоже хотел податься в гезаты, но в наших краях их нет, а идти искать не с кем было.

— Пахать землю надоело?! — подковырнул я.

— Была бы своя… — мечтательно произнес пленник. — Я на старшего брата работал. Никто не хотел брать меня в зятья, всем нужен с землей, с хозяйством. Думал, на войне прославлюсь, добычу возьму. Вот и взял!

— Разжалобил ты меня, — признался я. — Развяжите его. Поест с нами — и пусть проваливает.

Пленный первым делом вытер правый глаз, размазав подсохшую кровь по правой щеке, затем помасиировал руки в местах, натертых веревкой. Он еще не верил, что так удачно выкрутился, переводил настороженный взгляд с меня на моих подчиненных.

— Как тебя зовут? — спросил я.

— Бойд (Светловолосый), — ответил он. — Я самый светлый в семье, в мать пошел. Она была младшей женой, отец захватил ее на войне с германцами.

— Так ты наполовину германец? — продолжил я опрос.

— Да, по матери, — сообщил он.

Не знаю, как национальность, но пассионарность явно передается через дочерей к внукам. У германцев она сейчас самая высокая, и не только в Западной Европе. Не знаю, как обстоят сейчас дела в Средней и Восточной Азии, но в регионах, примыкающих к Средиземному морю, пассионариев раз-два и обчелся, а хотелось бы иметь их побольше в своем отряде.

— Среди убитых нами есть твои родственники или друзья? — задал я следующий вопрос.

— Нет, они даже не из моей деревни. Прибился к ним, когда войско проходило мимо нашей деревни, — рассказал Бойд.

— Это хорошо! — сделал я вывод и предложил: — Могу принять тебя в свой отряд, но учти, придется воевать и с твоим племенем.

— Да мне без разницы, с кем воевать! — радостно объявил он. — Все равно я им не нужен был, так чего я буду за них переживать?! — Немного подумав, добавил: — Только против брата не буду воевать. Он всегда хорошо относился ко мне.

— Если с ним встретимся мы, то, так и быть, не тронем! — шутливо пообещал я.

Наевшись вареной баранины, мы отправились в обратный путь. Бойд шел пешком в хвосте отряда. Если согласился служить в отряде из страха, давал ему шанс убежать. Возможностей для побега было много, потому что дорога шла по лесу. То ли не хотел убегать, то ли не решился, но к каструму прибыл вместе с нами.

Командующий армией, сидя за столиком, что-то писал «карандашом» на папирусе при свете масляной лампы. Подозреваю, что в нем пропадает графоман. Родись он на двадцать веков позже, стал бы автором исторических романов о римлянах и не только.

— Докладывай, — приказал он, продолжая писать.

Я быстро и коротко сообщил все, что узнал.

Выслушав меня, Гай Юлий Цезарь, не отрываясь от своего занятия, объявил решение:

— Значит, на рассвете выступим. — Затем приказал рабу: — Секст, дай ему мешочек.

В кожаном мешочке, перевязанном красной бечевкой, было сто серебряных денариев. Я решил, что это плата за оценку египетского раритета, и оставил все деньги себе.

30

Столица суессионов Новиодун — это всего лишь небольшое поселение на холме возле реки Аксоны. Кстати, название очень распространенное у кельтов, встречается у многих племен. Поселение окружено рвом шириной метров пять и глубиной около трех и валом выстой метра четыре, по верху которого шла деревянная стена чуть выше человеческого роста. Для кельтов довольно серьезное укрепление. Благодаря ему, небольшое количество защитников смогло отбить первую атаку римлян. Гай Юлий Цезарь собирался захватить Новиодун сходу, но, нарвавшись на серьезное сопротивление и потеряв пару сотен человек, сделал правильные выводы, приказал подготовиться к штурму. Одна половина легионеров занялась возведением каструма, а вторая — изготовлением лестниц, галерей, ведущих ко рву, чтобы без потерь засыпать его, защищенных таранов и осадных башен. Между каструмом и поселением поставили баллисты, которые вели беспокоящий огонь, сгоняя осажденных со стен. Им помогали нумидийские и критские лучники и болеарские пращники. На ночь вокруг Новиодуна оставили только дозоры, из-за чего большое количество суессионов из тех, что не рискнули сразиться с нами ранее, без проблем вошли в поселение, значительно усилив гарнизон. То ли постеснялись бросить свои семьи на расправу, то ли решили, что смогут отбить штурм.

На следующий день я объехал поселение, высматривая, нет ли слабого места в обороне его. Было у меня желание первым ворваться в Новиодун и попросить в награду гражданство. Компанию мне составил Кон, который догнал нас на переходе сюда. Его родственник согласился разбогатеть, пообещал сообщить, что и с кем замышляет Думнорикс. Осталось дождаться весточку из Бибракты.

Осажденные стояли на стенах, наблюдали за приготовлениями римлян. Особенно много зевак было напротив тех мест, где собирали из бревен две осадные башни на восьми деревянных колесах. Видимо, суессионы никогда не видели такое. Впрочем, и другие кельты, включая эдуев из моего отряда, тоже с любопытством рассматривали эти диковинки.