Гезат

Легат Луций Росций Фабат послал в Рим гонцов с этой неприятной вестью. На меня теперь смотрел со злостью, будто это я виноват в произошедшем. Как будто, если бы не предупредил тогда легата, то ничего бы и не случилось. Повода придраться ко мне по службе у него не было, потому что, как только началась заваруха, почти все мои подчиненные вернулись из отпуска, значительно усилив легион. При этом в тринадцатом легионе были всего две неполные турмы, набранные из германцев. Еще три «кельтские» турмы возвращаться на службу не спешили. Как догадываюсь, ждали, чья возьмет верх. Мои подчиненные вместе с легионерами принимали участие в укреплении каструма, подготовке к длительной осаде, в основном с помощью лошадей волочили бревна из леса. Ходили разговоры, что придется долго отбиваться, пока придет помощь из Рима. Что интересно, воины из тринадцатого легиона были уверены, что беды преследуют только четырнадцатый, а им достанется за компанию.

В конце февраля пришло известие, что Гай Юлий Цезарь перешел через горный хребет Севенны, который считался непреодолимым в зимнее время, и напал на арвернов. Видимо, цель была выбрана не случайно. Восстанием руководил и, как говорят, спланировал арверн Верцингеториг (Повелитель воинов). Его отец был вождем племени, но его убили свои за стремление к единоличному правлению. Видимо, сын решил стать правителем сразу всех кельтов. Их давно уже пора было объединить. Тогда бы могли успешно противостоять и римлянам, и германцам. Теперь, когда римляне подавили самые активные очаги сопротивления, было поздно. Впрочем, эти же борцы за независимость точно так же сопротивлялись бы и Верцингеторигу, попытавшемуся создать единое государство. Арвернская знать отказалась поддержать восстание. Их ведь по большому счету не касались поборы римлян, так что и рисковать жизнью не имело смысла. По приказу Верцингеторига восставшая голытьба убила отказников, не успевших сбежать к римлянам. Говорят, он ввел в своей армии жестокую дисциплину. За серьезные нарушения отрубали голову, а за легкие отрезали уши или выкалывали глаз и отправляли калеку домой, чтобы своим печальным видом наводил соплеменников на грустные мысли. Впрочем, эти слухи могли быть один из приемов пропагандистской войны — обесчеловечиванием врага.

Вначале марта прискакал гонец от Гая Юлия Цезаря с приказом следовать с максимальной осторожностью на соединение с ним. Тринадцатый и четырнадцатый легионы с сожалением покинули хорошо укрепленный каструм и пошли месить весеннюю грязь. Погода была препаршивейшая — снег с дождем при сильном западном ветре. Обленившиеся за зиму лошади и волы с трудом переставляли ноги. За день мы проходили всего километров двадцать, а потом по колено в грязи сооружали каструм. Впрочем, я, как первый декурион, в строительных работах не участвовал и ночевал за пределами каструма в арбе, которая стала домом на колесах для моей семьи.

На шестой день мы встретились с Гаем Юлием Цезарем, который ждал нас севернее Бибракты. Эдуи в большинстве своем пока что хранили верность римлянам. Может быть, сдерживающим фактором стало такое быстрое появление проконсула с двумя новыми легионами, набранными в Провинции и получившими старые номера пять и шесть. Когда надобность в большой армии исчезала, римляне распускали лишние легионы, а когда появлялась, набирали вновь, присваивая им номера распущенных. Конница обоих новых легионов, набранная из германцев, осталась под командованием Децима Юния Брута наводить порядок в землях арвернов. Говорят, из-за многочисленных пожаров снег на западном склоне Севенн почернел.

Вместе с главнокомандующим прибыл и легат четырнадцатого легиона Квинт Туллий Цицерон. Я был чертовски рад ему. У меня появилось подозрение, что Луций Росций Фабат только и ждет повод, чтобы разделаться со мной. Может быть, из-за того, что вовремя не передал сообщенную мной информацию о подготовке восстания. Если бы я умер по любой причине, некому было бы донести проконсулу о преступном упущении легата. Я тут же со всеми подробностями рассказал об этом легату четырнадцатого легиона, который недолюбливал легата тринадцатого легиона, поэтому тут же заложил его Гаю Юлию Цезарю. Видимо, пересказал тоже слово в слово, потому что проконсул передал мне через него тысячу денариев для осведомителя. Поскольку информация была от Кона, я дал ему четыре сотни.

Остальное отправилось в семейную сокровищницу — крепкий дубовый сундук с висячим бронзовым замком. Время от времени я открываю ее и показываю содержимое женам. Все увеличивающееся количество мешочков с серебряными и золотыми монетами помогает Синни и Тили переносить тяготы походной жизни. Во время переходов сундук стоит на арбе под сиденьем и, как подозреваю, согревает зады и души моих жен.

76

Веллаунодун — второе по значимости поселение сенонов, примкнувших к восстанию. Располагалось оно на холме на берегу какого-то из левых притоков Сены и было достаточно сильно укреплено: с трех сторон холм омывала река, сейчас вышедшая из берегов из-за паводка, а с четвертой были ров шириной метров шесть и глубиной около трех, наполовину заполненный речной водой, и вал высотой метров пять, подпертый изнутри деревянной стеной. Поверху шел палисад из заостренных бревен и стояли деревянные двухъярусные башни через каждые метров пятнадцать, идею которых, как догадываюсь, сеноны позаимствовали у римлян.

Под валом Веллаунодуна стоят десять римских легионов. Еще два остались в каструме возле Агендика, столицы сенонов, чтобы не вздумали бунтовать. Мы идем на помощь бойям, которые после сдачи римлянам стали их союзниками и были расселены на окраине земель эдуев. Верцингеториг осадил их столицу Горгобину, видимо, для того, чтобы показать, что римлянам сейчас не до союзников, защитить никого не могут, так что не надейтесь на них, переходите на сторону восставших. Гай Юлий Цезарь послал к бойям гонца с сообщением, что спешит на помощь, и повел туда армию, по пути усмиряя взбунтовавшие племена.

Проконсул решил не штурмовать Веллаунодун без подготовки, потерять несколько дней, но сберечь солдат, которые пригодятся для будущих сражений. Никто не сомневался, что таких сражений впереди много. Не знаю точно численность римской армии, осаждавшей поселение, потому что во многих легионах количество воинов сильно не совпадало со списочным составом, но не ошибусь, если скажу, что тысяч тридцать пять-сорок. Для такого количества воинов взять укрепление, в котором раз в десять меньше жителей, не составит особого труда. Конец первого дня ушел на сооружение каструмов, а утром второго принялись под прикрытием деревянных галерей и при постоянной поддержке катапульт и карробаллист насыпать пандус к валу поселения. Работа продвигалась споро. Предполагали закончить к полудню третьего дня.

Это поняли и жители Веллаунодуна. Утром третьего дня пришли послы договариваться о капитуляции. Условия были не очень жесткие: отдать все оружие, весь вьючный скот и половину запасов зерна, а также шестьсот заложников. За исполнением условий капитуляции остался следить двенадцатый легион, которым сейчас командовал Гай Требоний, друг обоих братьев Цицеронов. Армия двинулась дальше, к Кенабу. Там началось восстание, там и надо было начинать гасить его.

Моя турма была послана на разведку, поэтому первыми появились под валами поселения. Сказать, что римскую армию не ждали так быстро, ничего не сказать. В Кенабе шла обычная мирная жизнь. По пути к нему мы захватили несколько арб, на которых крестьяне везли в поселение на продажу муку, копченые окорока, сыры… Это всё нам самим пригодится, поэтому сразу спрятали в лесу. Если бы я захотел, могли бы запросто ворваться в Кенаб через открытые ворота, охраняемые десятком воинов. Другое дело, что вход стоил бы рубль, а выход — три. Поэтому мы захватили почти всех, кто был по эту сторону ворот и отвели туда же, где прятали арбы с продуктами. Попробую по-тихому продать их работорговцам.

Карнуты поняли, что нас мало, и решили напасть, уже открыли ворота, когда увидели выезжавшую по дороге из леса конницу девятого легиона, который шел во главе походной колонны. Представляю, как у них портилось настроение по мере того, как из леса выходили все новые и новые легионы. Наверное, когда убивали римлян, не думали, что расплачиваться придется так быстро.

Поскольку Гай Юлий Цезарь пообещал, что Кенаб будет отдан на разграбление легионерам, осадные работы, несмотря на мелкий и нудный дождь, начались сразу. Одновременно шло строительство каструмов, которых возводили сразу три. Четырнадцатый легион вместе с тринадцатым и одиннадцатым остановились на том месте, где последний зимовал несколько лет назад. Я оставил свою арбу за пределами каструма. Там тише, спокойнее и, главное, дальше от начальства, хотя с Квинтом Туллием Цицероном у нас опять возобновились литературные посиделки. Он рассказал, что необразованный, лишенный художественного вкуса римский плебс не оценил его шедевры по достоинству. Две трагедии, поставленные на собственные деньги, провалились с треском, после чего лучший поэт из легатов и лучший легат из поэтов принял решение не вкладываться в третью. Уверен, что зрители одобрили это решение.

Я предполагал, что осада продлится несколько дней. Капитуляцию Гай Юлий Цезарь принимать не будет ни на каких условиях. Кенаб должен быть уничтожен, чтобы все враги Рима запомнили, что его граждане неприкосновенны. Карнуты догадываются об этом, поэтому драться будут отчаянно. Так что можно не суетиться. Солдат спит — жалованье идет.

Отправив вечером лошадей на пастбище, я лег на две овчины, положенные на лапник и прошлогоднюю траву и листву под арбой, в которой уже дрыхли мои жены и дети, и укрылся двумя шерстяными одеялами. Дождевые капли стекали по тенту из шкур, натянутому на каркас из загнутых полукругом жердей, по деревянным бортам арбы и с тихим шорохом падали рядом со мной на раскисшую землю. Сон не шел, но и шоркаться под дождем не хотелось. Думал о том, что привык к походной жизни, к минимуму удобств. Интересно, как долго я протянул бы в римской армии, если бы попал в нее сразу из двадцать первого века? Это при условии, что не стал бы рабом или не грохнули просто так, чтобы не шлялся по чужой земле. Да и кто бы зачислил в легион меня, не знающего языка, не владеющего никаким оружием этой эпохи, даже на коне ездившего с трудом?! Разве что во вспомогательные войска обслуживать катапульту или карробаллисту. Правда, со временем, как умеющий читать и считать, мог бы пробиться в писари. Блестящая карьера для бывшего капитана дальнего плавания!