Гезат
Шрифт:
На противоположном берегу раздались истеричные крики — пришли легионеры. Плотным строем, щит к щиту, на ширину дороги, ведущей к пристани, они спускались по склону, убивая всех, кто попадался на пути, включая женщин и детей. Римские легионеры напоминали большой механизм, не ведающий ни жалости, ни каких-либо других чувств, который направили расчистить территорию. Группа повстанцев попыталась остановить его, но частично была перебита, частично разбежалась. Кто не успел переправиться на лодках, бросались в воду. Умевшие плавать пересекали реку. Она была сейчас шириной метров сто пятьдесят, но у дальнего берега мелкой, взрослому плыть приходилось примерно половину дистанции. Не обладавшие жизненно важным навыком пытались уйти по мелководью. Ниже по течению река проходила
Мимо нас прошло не меньше трех тысяч человек. Были среди них и мужчины, в том числе имевшие оружие. Всего их было раза в три больше, чем нас, могли бы объединиться и прорваться с боем, однако никому не пришла в голову такая безумная мысль. Может быть, потому, что многие были ранены и все чертовски уставшие. Доспехи снимали торопливо, стыдясь, наверное, оружие швыряли не без доли обиды на самих себя. Оно и понятно: хвастовства и понтов хватило, чтобы поднять восстание, а на то, чтобы отстоять свободу, потребовалось еще и мужество, с которым, как выяснилось, напряженка. Следовательно, нужно избавиться от оружия, чтобы своим видом не подстрекало к мятежам. Римляне в жестокой форме втолковали им, что удел кельтов — мирно пахать землю или обжигать горшки и платить дань тем, кто сильнее и смелее.
Живыми в Аварике захватили всего сотен пять женщин и детей. Остальных перебили озверевшие легионеры. Улицы были завалены трупами. Как назло, погода установилась солнечная, теплая, и уже с конца второго дня пошел такой духан, что на следующее утро римская армия оставила укрепленные каструмы и двинулась дальше на юг. Легионеры тащили мешки с награбленным, а обоз наш увеличился вдвое. По единодушному мнению — большая редкость! — командиров и рядовых добыча оказалась богатой. Это они не знали, сколько захватили мы. Я приказал своим подчиненным не болтать лишнее, чтобы нас не заставили поделиться. Иначе бы римские легионеры поняли, что по добычливости они в подметки нам не годятся. За один день я нахапал больше, чем за два предыдущих года. Служба в римской армии начинала казаться мне не такой уж и утомительной.
Никогда не угадаешь, как в народных сердцах отзовутся те или иные события. Казалось бы, захват Аварика и уничтожение его жителей должны были погасить восстание, понизить авторитет Верцингеторига, но получилось с точностью до наоборот. Жестокое убийство женщин и детей наполнило гневом сердца кельтов, а своего вождя они зауважали еще больше, потому что, оказывается, он требовал оставить поселение, вывезти из него все запасы, чтобы оставить римлян без продовольствия. Кстати, правильная мысль. Если бы мы не захватили так много зерна и скота в Аварике, пришлось бы ускоренным маршем двигаться в Провинцию за провиантом. Теперь же четыре легиона под командованием Тита Лабиена отправились на север усмирять сенонов и паризиев, а остальные шесть под командованием Гая Юлия Цезаря — на юг.
Сперва мы зашли на земли эдуев, чтобы прекратить их разборки из-за того, кто будет вергобергом. Поскольку правитель племени не имеет права покидать свою территорию, пришлось Магомеду, то есть Цезарю, прогуляться к горе. В поселении Декетия проконсул встретился с верхушкой племени и настоятельно рекомендовал избрать вергобергом Конвиктолитава, достаточно знатного и сравнительно молодого.
После чего отправились к арвернам, которые составляли основную часть восставших. Верцингеторигу придется защищать эти земли, даже если лично он этого не хочет, не надо будет гоняться за ним по всей Галлии. Что и подтвердилось. Армия повстанцев ждала нас на противоположном берегу горной реки Элавер. Перейти ее вброд можно только в конце лета, а мосты были уничтожены повстанцами, поэтому обе армии двигались каждая по своему берегу вверх по течению.
Усыпив бдительность повстанцев, Гай Юлий Цезарь
спрятал в лесу тринадцатый и четырнадцатый легионы, а с остальными и обозом пошел дальше. После полудня Луций Росций Фабат, назначенный старшим легатом, приказал легионерам выдвинуться к реке в том месте, где был разрушенный мост. От него сохранились сваи. Инженерные подразделения, собранные из всех легионов, при помощи легионеров начали восстанавливать мост. Коннице обоих легионов было приказано переправиться вплавь на противоположный берег и обеспечить безопасность этих работ.Течение в реке быстрое, а вода чистая, прозрачная, виден каждый камень на дне. Я начал переправу метров за сто выше моста. Там подход был удобный и мало больших камней на дне у берега. Буцефал, нагруженный моим оружием, доспехами, одеждой и обувью, упорно не хотел лезть в холодную воду, отчаянно сопротивлялся, пока я не зашел первым и не потянул его за собой. Плыли рядом, причем я немного опережал, корректируя курс. Течение снесло нас к мосту, где было удобное место выбраться на берег. Увидев, что я благополучно переправился, мои подчиненные тоже полезли в воду. Большинство плыло, держась на кожаный мешок, набитый сухой травой и ветками, который буксировал конь. Следом за нами переправились пять турм тринадцатого легиона.
Хотя Луций Росций Фабат не сказал, кто будет командовать объединенной конницей, как-то само собой получилось, что все выполняли мои приказы. Впрочем, приказывать особо было нечего. Я разместил турмы на подходе к реке и выслал дозор по дороге. Так и простояли часа три, пока не был восстановлен мост. Два легиона переправились по нему и начали сооружать каструм. Еще часа через четыре пришли остальные легионы и обоз. Арбы переправлялись уже в темноте при свете факелов. Сперва армейские, а потом уже все остальные. Со своей семьей я встретился только около полуночи.
Арвернское поселение Герговия, в котором укрылась армия Верцингеторига, находится на возвышенности с плоской вершиной. Для холма она была высоковата, для горы — низковата. Северный и южный склоны короче и круче, восточный и западный — длиннее и более пологие. Четырнадцатый легион расположился во втором каструме, которых на этот раз было всего два, у подножия возвышенности. Конницу я разместил между укреплением и берегом реки Элавер, чтобы быть защищенными с двух сторон. По одним сведениям Верцингеториг находился в Герговии, по другим — прятался в лесах с большей частью своей армии, так что нападение можно было ожидать в любой момент и с любой стороны.
На этот раз римляне не принялись сходу готовиться к штурму. В камне трудно выдолбить ров и, следовательно, не из чего насыпать вал, как и пандус. Пришлось бы таскать землю на гору с полей на равнине. С лесом тоже были нетипичные проблемы. Если раньше его надо было доставлять к осажденному поселению, то на этот раз требовалось вырубить его, чтобы, построившись, а не россыпью, дойти до вершины. Следует добавить и о густых и широких зарослях маквиса, от которого тоже надо бы расчистить склоны перед атакой. Затем надо будет взобраться на стены высотой метра четыре, сложенные из камня, причем с восточной стороны, где атаковать было удобнее, были две линии стен. В общем, достаточно крепкий орешек. Не сравнить с теми, что мы брали раньше. Судя по тому, с каким хмурым лицом Гай Юлий Цезарь объезжал возвышенность, решение, как захватить Герговию, пока не посетило его облысевшую голову. Скорее, проконсул обдумывал, стоит ли это делать вообще?
Мне приходилось решать проблемы попроще, типа обеспечения продовольствием своего семейства и фуражом лошадей и волов. После захвата Аварика каждому военнослужащему был выдан бесплатно двухнедельный паек зерна. Поскольку у меня на шее были два взрослых спиногрыза и три маленьких, полученного не хватило, пришлось прикупать у легионеров, точнее, обменивать на мясо и рыбу. Несмотря на то, что в последние дни установилась солнечная, теплая погода, вода в реке Элавер была очень холодная, лазить в ней с бреднем никто не хотел. Я достал из загашника спиннинг, попробовал ловить на него.