Гиблые земли

– Теперь стало хуже. Не только возле домов опасно, но и в заброшенном поселке. Тьма расползется по округе. Дарья не могла остановить этого. Я говорила уже, чтобы построить дома-ловушки и запереть проход, в древние времена понадобился не один шаман, а шестеро. Много ли могла Дарья в одиночку, не обладая всеми знаниями?

– Но все же ей удалось? Где она теперь? Может, попросить ее сделать это снова? Что нужно – провести ритуал?

Баба Лена скривилась, как от боли.

– Сколько вопросов, девочка. А ответ один: нет. Удалось ненадолго залатать прореху, которая никуда не делась. Помогло на время. И время это истекает. Если бы не Дарья, катастрофа уже разразилась бы, но она сумела приостановить ее. Ценою своей жизни. Что сделала Дарья, что был за ритуал? Знаю лишь, что шаманка ушла в лес и обратно не вернулась. Как и все жители поселка, родственники Дарьи уехали из В-26. Больше я их не видела…

Баба Лена сморгнула, потерла лоб.

– Только что припомнила. Встретила недавно в Липнице мужчину, у него тоже глаз был прикрыт, как у Дарьи. Знаешь, один глаз обычный, а над вторым веко нависает, он не может до конца открыться. У Дарьи так было с рождения… Так вот, шаманка сотворила что-то, все прекратилось. Несколько десятилетий в округе было спокойно: лес возле домов-ловушек опять стоял нехоженый, местные туда не совались (разве что к водопаду изредка шастали, но он поодаль), а приезжим неоткуда взяться в нашей глухомани. Поселок В-26 опустел, шаманские дома никто не тревожил. Был, правда, еще один случай… – Баба Лена нахмурилась. – Но он не повлиял ни на что. Тихо было до этого лета, пока глупые люди не пробудили Тьму, не придали ей сил.

Во взоре бабы Лены читалась неприязнь.

– Простите, мы не…

– Дело не только в вас. Двоих мало, чтобы наружу вырвалась сила такой мощи. Даже в тот раз, в конце восьмидесятых, твари из Нижнего мира сами не убивали людей. Нет, было еще что-то. Или кто-то.

– А может, пойти и сжечь эти дома? – неуверенно предложила Лизавета.

Баба Лена в ответ глянула так, что молодая женщина втянула голову в плечи, всерьез опасаясь оплеухи.

– Думать о таком не смей! Им того и надо. Поползут по миру, как черный дым. Смерть будет повсюду! Сейчас мрак хвостом тянется за вами – теми, кто помог открыть проход. Люди стали гибнуть. Твари будут набирать силу с каждой новой жертвой. Но если уничтожить дома-ловушки, падет последняя преграда, к нам прорвутся самые сильные, опасные существа. Вы и без того уж виноваты, за вами по пятам следуют чудовища, грани нашего мира плывут, размываются, так не превращайте ситуацию в непоправимую!

Это были суровые слова, хлесткие и кусачие, но вместе с тем они вселяли надежду.

– Баба Лена, вы хотите сказать, что сейчас все можно исправить? Я верно вас поняла, вы в курсе, как это сделать?

Глава тринадцатая

Бориса шатало от слабости. Похмелье с возрастом делалось ощутимее, и он решил (на этот раз стопроцентно!), что с алкоголем надо завязывать полностью, не пить даже от случая к случаю.

В правом подреберье словно лежал кирпич – такая была тяжесть. Думалось с трудом, глаза резало, хотелось постоянно сглатывать, потому что к горлу подкатывало.

За окном плескалось в небесной синеве ясное утреннее солнце. Пора вставать. Борис силком вытащил себя из дремы, заставил открыть глаза, умыться. Мысль о завтраке, замаячив вдалеке, вызвала тошноту, поэтому Борис поспешно отмел ее.

После душа стало легче, в голове просветлело. Взбодрившись, Борис рискнул сварить кофе, и теперь сидел на лавке, пил черный переслащенный (как он любил) напиток и думал, что предпринять.

Пока думал, услыхал грохот, треск, а потом – крики. Что-то стряслось в деревушке, сомнений быть не могло. И, судя по тому, что все кругом заколыхалось, зазвенело многоголосицей, жители Липницы тоже наблюдали нечто плохое, не только Борис, который с недавних пор начал ощущать себя не пойми кем – то ли медиумом, то ли экстрасенсом из телепередачи.

… Первым, кого он увидел, вернувшись из леса, было похожее на неведомое животное создание, которое вывернулось из-под стола, когда Борис сидел и ужинал, задумавшись о случившемся. Горячая пища, свежий хлеб, рюмочка для поднятия духа – ему уже удалось уговорить себя, что все завершилось удачно, можно забыть о плохом, перестать перебирать в памяти детали и подробности.

Что-то упруго ткнулось в ногу, чуть ниже колена: кошка, видать, с улицы забежала.

– А ну брысь! Иди отсюда! – Борис пошевелил ногой и хотел нагнуться, поглядеть на нахального котейку, но тот показался сам.

На кота существо не было похоже даже отдаленно: узкая, вытянутая морда, хвоста нет вовсе, зато вместо четырех лап – шесть. Голое, лишенное шерсти тело было скользким на вид, белесым, как опарыш, и при мысли о том, что омерзительное создание прижималось к нему, Борис содрогнулся.

Тварь метнулась в темный угол и пропала, растворившись в тени возле комода. Она не причинила Борису вреда (как не делали этого и другие увиденные им в последующие дни существа), зато он понял, что забыть ничего не удастся, поход в поселок В-26 будет иметь и иные последствия, кроме вернувшихся воспоминаний о детстве.

Происходить стало всякое, и часто это «всякое» сложно было даже сформулировать, обозначить понятными словами, сравнить с чем-то.

Борис сидел и замечал движение сбоку. Если резко повернуть голову и поглядеть в упор, то ничего не увидишь. Зато боковым зрением видно, что по полу шлейфом струится черное, бархатистое, переливчатое.

Воздух мог вдруг сделаться плотным, как сливки, начать пульсировать – и кровь тоже становилась тягучей, густела в венах и сосудах, грозя свернуться тромбом и закупорить просвет. Борис чувствовал, как сердце превращается в тугой жаркий шар, из последних сил толкается в груди, пытаясь разогнать кровь, ощущал близкую свою гибель, но… Ничего не случалось, отпускало. До следующего раза.

Кто-то касался его в темноте, щипал кожу, перебирал пальцами волосы, щекотал легонько, а включишь свет – нет никого.

Шаги босых ног в соседней комнате, шорох под окном, шустрые серые тени, стук в окно среди ночи, внезапно обрушивающаяся на плечи тяжесть, грозящая придавить, размазать по полу, переломать все кости, – все это изматывало, не оставляло в покое, грозило лишить ума и смеялось над его ужасом.

Последней каплей стало существо, которое явило себя Борису, не прячась на периферии зрения. После очередной бессонной ночи он выполз на крыльцо – ослабший, беззащитный и мягкопузый, как улитка, которую злые озорники шутки ради выскребли из домика. Поглядев в сторону сада, подивился, как там могло за ночь вырасти громадное дерево.

Через мгновение понял, что никакое это не дерево, а чудовище огромного роста. Безглазое, с прозрачной кожей, под которой виднелись клубки внутренностей, с гниющим ртом и костлявыми, вывернутыми в другую сторону коленями, оно стояло и, невзирая на отсутствие глаз, смотрело на Бориса, в этом он был уверен.

Борис хрюкнул, подавившись криком, прижал руки к груди, надеясь удержать грозящее выскочить наружу затрепыхавшееся сердце. Путаясь в собственных ногах, поднялся по ступеням, загремел дверными засовами и ключами, стараясь отгородить себя от стоявшего в саду исполина и понимая, сколь смешны его потуги спастись.

После этого он несколько часов трясся в доме (издевательски обычном, залитом солнечным светом), прежде чем решился выглянуть наружу и убедиться, что монстр пропал.

… Борис встряхнулся, как пес после купания, отгоняя некстати одолевшие воспоминания. Так и не выпустив из руки чашку с кофе, встал и направился к воротам, чтобы узнать, что стряслось в деревне.

Люди выходили из соседних домов, возбужденно переговариваясь, спешили к центру деревни. Увлекаемый живой волной, пошел туда и Борис. Вовремя вспомнив про чашку, оставил ее на скамейке возле ворот.