Гитл и камень Андромеды

— О! Смотрите! — завопила Песя. — Смотрите! У нее много денег, она приехала на такси! И что это у тебя на голове? Хорошо, что я не держу коз! Сними эту шляпу, не смеши людей! Что ты тащишь в этом мешке? Постель? Мы не спим на досках! Что же ты тогда притащила? Весь свой шкаф? Ты думаешь, у нас ходят на променад показывать наряды? Что? Мясорубка и кофе из цикория? Ой, моя светлая головка, живи до ста двадцати лет и все безбедно! Она запомнила, что я хочу кофе из цикория! Она притащила мне мясорубку! Она таки достала мясорубку! Дай мне этот мешок! Нет, дай! Он тяжелый! Малка! Это моя гостья, внучка Паньоля! Ты не помнишь Паньоля?! Так может, ты помнишь Пиню Брылю? Тоже нет?! Что ты тогда помнишь? Представляешь, она приехала ко мне на такси! И привезла мясорубку. Настоящую мясорубку с винтом и ручкой, а не этот электрический дрэк! Ай! Сегодня вечером ты уже можешь прийти на блинчики с мясом. Маня, Соня, знакомьтесь, это внучка Паньоля, Пини Брыли. Вы должны помнить Пиню. Это художник, тот, который нарисовал задницу Тю-тю! Какой Тю-тю? Ну, знаешь, если ты не помнишь Тю-тю, ты уже сама «тю-тю»! Ну да, ее задница висела в моей гостиной! Что стало с Тю-тю? Откуда я знаю, что стало с Тю-тю?! Ты видела Тю-тю в Ришоне? Манька, она видела Тю-тю! Так почему ты молчишь? А почему это не должно меня интересовать? Какая история с задницей? При чем тут задница? Соня, не суй мне палец в рот, я могу откусить! И что она сейчас делает? Ну хорошо, ее звали Эстерка, а не Тю-тю, но что она делает?

Покупала сливы и бананы? Хорошо! Я рада, что ей живется хорошо. Откуда я знаю, что ей живется хорошо? Потому что она покупала сливы и бананы, а не веревку, чтобы повеситься! Очень хорошо, что она так выглядит! Нет, она не моложе нас! Она не может быть моложе нас, мы были тогда совсем девчонки, а она уже носила бюстгальтер пятого размера! Сколько же лет прошло? Ой, сколько лет прошло! Но я помню эту Тю-тю так, как будто это было вчера. Сонька, ты опять про задницу? Ты хочешь поссориться? На! Я с тобой не разговариваю! Хорошо, так мой Гершон любовался на две задницы — на мою и на задницу Тю-тю, а твой Моня всю жизнь сидел на диете и, кроме твоей задницы, ничего не видел! Твоя задница самая красивая? Так это по-твоему, а я спрошу у Мони. У него может быть другая точка зрения. Маня, ты можешь прийти вечером на блинчики с мясом. А Сонька пусть не приходит! Я не хочу ее видеть! Маня, девочка привезла мне настоящую мясорубку. Русские привозят их из России. Там есть все, там есть даже кофе из цикория. Ты помнишь вкус кофе из цикория? А я не могу забыть! Голодное время, но какое веселое! Так приходи вечером, она привезла мне этот кофе тоже. Нет, — сказала она Соне, но не глядя в ее сторону, — я же сказала, что не хочу тебя видеть! Зачем ты суешь мне под нос эту задницу? Нет, меня это не раздражает. Но от лучшей подруги я не должна это слышать! Хорошо, приходи, но держи язык на привязи!

Итак, пройдя всего пятьсот метров от автобусной остановки, мы уже опросили примерно тридцать процентов кибуцниц, знавших Паньоля, и выяснили, что Тю-тю по имени Эстер живет в Ришоне или хотя бы покупает там сливы и бананы. Из старой гвардии в кибуце осталось всего двенадцать семей, но одна семья сейчас находится в сионистской командировке в Перу, а с двумя Песя не разговаривает и не общается. Придется искать покровительство у Мани и Сони. Соня интереснее. Сплетницы живут дольше и знают больше.

Ах, кибуц, кибуц! Волшебное место, где все знают все друг о друге и хранят старые сплетни сорок лет, не позволяя им ни забыться, ни даже выдохнуться! Ах, благословенная провинция, если б не ты, мир потерял бы память!

Помнит ли Паньоль о Песе, Мане и Соне? В его жизни столько произошло, мимо глаз промелькнуло такое количество лиц! Как можно всех запомнить?

А эти тетки в неспешном и подробном своем существовании поставили Паньоля вехой, от которой они что-то отсчитывают, с которой сверяются, вокруг которой все еще бродят на привязи, пощипывая выгоревшую траву воспоминаний. Да нет, не выгоревшую! Свежую, будто она выросла вчера. Песя не хочет помнить о том, что двое ее сыновей погибли. Но она помнит Тю-тю и обиду, нанесенную ее самолюбию сорок лет назад! Непостижимо! И как хорошо, что я захватила фотоальбом Каца. Вот и разберемся за блинчиками и ностальгическим кофе из цикория, кто там есть кто и что есть что.

А я хотела выкинуть этот кофе перед вылетом из Ленинграда! Его сунула мне в сумку подруга Маша. Сунула и извинилась за то, что другого кофе в гастрономе не нашлось. На первых порах и такой сгодится, сказала она тогда и вздохнула. Вздохнула от того, что мне больше не придется пить настой из этой сорной травы, тогда как она все так же будет охотиться за баночками с растворимым кофе фирмы «Нестле» и стоять за ними в очередях. Если я скажу ей, что хорошего растворимого кофе вообще не бывает, Маша, пожалуй, обидится. Сейчас, после всего, что со мной приключилось, нам было бы непросто понять друг дружку. А Песя и ее подружки могут не разговаривать друг с дружкой год, два и три. Но они живут рядом, переживают события совместно и, если решат помириться, никакого зияния между ними не будет.

Хорошо, что две пачки эрзаца под домашним названием «бурда», поскольку Сима не разрешала называть этот напиток благородным словом «кофе», завалились за подкладку сумки, иначе я бы выкинула их еще в Вене. А в кибуце устраивают праздник, потому что появился эрзац-кафе! Но и мама с Симой устраивали партизанские посиделки при одной свече со стаканом кипятка без заварки. Назывался этот напиток «чай белая роза». К нему подавали по половине сухаря на брата, а сухари сушили специально для этой цели из ржаного хлеба. Такими сухарями теперь не торгуют, даже там, где все еще продают кофе из цикория.

Ностальгия — сильная штука. А лишения — чудесный стимул для памяти. Говорят, люди помнят минуты счастья и забывают годы горя. Не уверена. По-моему, все происходит ровно наоборот. За мгновения пронзительного восторга приходится платить годами разочарований и невзгод, которые и составляют основу жизни. О них помнят и говорят без конца, находя сладость в самом факте преодоления, в том, что выстояли, в том, как выстаивали. А минуты счастья… полно, были они или только привиделись? Эти минуты не более чем тени на стенах Платоновой пещеры, нечто вроде прорыва в тучах во время летнего ненастья. Показалось солнышко — уже хорошо, уже весело. Но там, где солнце шпарит круглый год, счастье видится как раз дождевой тучкой, проносящейся мимо.

Вот в этом все дело. Светлое воспринимается относительно темного. Что же такое ужасно плохое случилось в тридцать пятом году, если Паньоль оказался самым ярко окрашенным позитивным пятном их жизни? Это необходимо выяснить, чтобы дать опору воспоминаниям. Когда приключилось то-то и то-то, что делал Паньоль, кто был рядом с ним и где были вы? Как это все происходило?

Правда, Песю так расспрашивать не стоит. Это же не баба, а тридцать три несчастья. В котором году погиб ее первый сын?.. Нет, это было позже. Но спрашивать все равно опасно. У ее подружек не меньше бед в жизни и скелетов в шкафах, чем у нашей Песи. Правильнее сначала расспросить мужиков, у них другое отношение к жизни. Вот Гершон — он должен помнить эту Тю-тю, а значит, и Паньоля в той же связи. Песя не дает мужу забыть историю с чужой задницей. Уверена, что не Гершон, а именно она повесила картину над диваном, чтоб служила мужу уроком и постоянным напоминанием.

Плохо было то, что Гершон меня в упор не замечал. Здоровался, когда натыкался и, если пять раз в день натыкался, пять раз здоровался. И все. Кроме ответного «здравствуйте!», он, пожалуй, ничего и слышать не хотел. В цикориепитии не участвовал. Сидел в кресле и читал газету.

Трактат о пользе и вреде механической мясорубки — отступление, которого не должно быть

Читать сугубо по собственному желанию

Если бы не блины, начинка которых была создана при помощи мясорубки советского производства ГОСТ 4035, мой путь к Шмерлю мог оказаться в десять раз длиннее. А прежде проклятая мясорубка извела Симу и старинный кухонный стол, к которому мясорубку прикручивали винтом. Сделано было это чудище явно из остатков металла, шедшего на опоры мостов, и весило только чуть меньше трехлетнего слона. Мясорубка плясала, обламывая край стола, и грозила, обрушившись, покалечить Симе ноги. Кроме того, она вдруг переставала молоть или испускала фарш не из решетки, а из жерла. Рвало ее наполовину перемолотым фаршем.

Поэтому, как только появились кухонные комбайны, мясорубка была отправлена в сундук для ненужных вещей, которые могут все-таки когда-нибудь понадобиться. Порой Сима использовала ее как гнет для закваски капусты. Иногда заколачивала ею особо упрямый гвоздь. Но как же я удивилась, обнаружив старую мясорубку в моем багаже! Вернее, в ящике, в который мой бывший супруг сложил все то из нашего общего багажа, что было ему абсолютно не нужно. Вроде моих бюстгальтеров и этой вот мясорубки.

Я приписала наличие мясорубки в багаже Симиной растерянности, связанной с моим отъездом. Но, выслушав в Париже рассказ о позорном конце моего замужества, Сима сказала задумчиво:

— Почему же ты не воспользовалась мясорубкой?

В ответ на мой вопрос, какое отношение имеет мясорубка к Мишкиному безумию, Сима пожала плечами, потом рассмеялась.

— Да бог знает! Ты же ничего, кроме котлет, готовить не умеешь. Как же без мясорубки. А еще говорили, что у вас арабы заходят в дома и убивают. Я и большие ножи положила. Мало ли…

Я хотела выбросить мясорубку, но все забывала. А когда Песя завела разговор об излишках мяса на кибуцном столе и о том, что, будь у нее мясорубка, она бы уж знала, что с этими излишками делать, я решила презентовать ей наше фамильное чудовище. Господи, если бы я знала, чем это для меня обернется!