Гнев изгнанника

Каждая трещина и выбоина запечатлелись в моем теле, как инстинкт. Я знаю, в какой момент нужно затормозить, когда нужно выжать газ. Как далеко я могу завести свой мотоцикл до абсолютного предела, прежде чем он потеряет сцепление с разбитым, безжалостным асфальтом.

Это игра на сантиметры, и я точно знаю, как ехать по тонкой грани между победой и поражением.

Джуд намеренно сворачивает ближе, настолько близко, что я чувствую тепло, исходящее от его двигателя. Его колено едва не задевает мое, когда мы мчимся по прямой, а впереди уже виден последний поворот.

Я знаю, что единственный способ выиграть – это занять внутреннюю траекторию.

Мои мышцы напрягаются, пальцы сжимают руль, и я вырываюсь вперед настолько, что когда резко сворачиваю внутрь, Джуд не имеет ни малейшего шанса заблокировать меня.

Единственная проблема в том, что в тот момент, когда я вхожу в поворот, я понимаю, что взяла слишком резкую траекторию. Мои шины заскользили по асфальту, весь мотоцикл задрожал подо мной. Вкус металла наполнил мой рот, когда заднее колесо занесло, и на долю секунды наступил полный хаос, и я, блять, клянусь, что сейчас съем дерьмо.

Мое колено снова касается земли, но на этот раз останется не просто ссадина – это жестокое трение об асфальт, разрывающее ткань джинсов и кожу.

Я стискиваю зубы, заставляя тело наклониться сильнее, нога горит, когда я возвращаю контроль над мотоциклом. Черт, я не хочу сегодня накладывать швы, но уже чувствую, как кровь пропитывает джинсы.

Выходя из поворота, как и ожидалось, Джуд все еще у меня на хвосте, приближаясь к моему заднему колесу. С его дыханием на шее у меня нет времени думать, когда его переднее колесо касается моего заднего, намеренно пытаясь вывести меня из равновесия.

Этого недостаточно, чтобы нанести серьезный ущерб, но достаточно, чтобы мой мотоцикл закачался.

— Ублюдок, — шиплю я, сжимая зубы так сильно, что удивляюсь, что они не сломались.

Я видела, как он делал это раньше, а значит, у меня есть преимущество.

Давай поиграем, Джуд.

Я переношу вес в сторону, резко дергая руль, чтобы вырвать мотоцикл из его траектории и создать между нами небольшой зазор. Его мотоцикл поворачивается, чтобы компенсировать этот разрыв, как я и предполагала, приближаясь к встрече с дерьмом.

Мой запястье ударяет по ручке газа, и я вырываюсь вперед, как только он пытается восстановить равновесие. Вместо того чтобы ускориться, я резко сворачиваю в его сторону, мое плечо касается его руля с силой, достаточной, чтобы выбить его из равновесия.

Это незаметно, но этого достаточно.

Я слышу звук, прежде чем вижу – его шины визжат по асфальту, когда он пытается восстановить контроль. Его мотоцикл заносит, заднее колесо выскальзывает из-под него.

На секунду кажется, что он сможет спастись, но затем его плечо ударяется о землю, и он скользит по асфальту в черно-сером тумане, искры летят, когда металл скрежещет по дороге.

Я не оглядываюсь.

Я мельком вижу его в зеркале – просто ушиб или ссадина, ничего серьезного.

Он будет зол, но останется жив.

В очередной раз он обманул смерть благодаря мне.

В тот момент, когда мои шины пересекают блеклую оранжевую линию, я напрягаю мышцы живота и резко дергаю ручку газа, наклоняясь вперед, пока переднее колесо не отрывается от земли, и я не превращаюсь в облако дыма.

Это эйфория, и я купаюсь в ней. Толпа взрывается, когда я еще несколько секунд еду на заднем колесе, зная, что все глаза прикованы ко мне, а Джуд остается в тени, поднимаясь с земли.

Когда я наконец опускаю переднее колесо на асфальт, мотоцикл с грохотом приземляется, и я останавливаюсь, позволяя ощущению победы проникнуть в кости.

Я откидываю подножку, сползаю с мотоцикла, адреналин все еще бурлит в моих венах, когда я снимаю шлем. Я едва успеваю перевести дух, как слышу тяжелый стук ботинок по асфальту, и даже не оглядываясь, знаю, кто идет.

Не прошло и десяти секунд, а он уже нарушает наше соглашение.

Гребаные Синклеры.

Когда я поворачиваюсь, он уже приближается ко мне, забыв шлем, с мокрыми от пота волосами, прилипшими ко лбу, лицо покрасневшее от смеси пота и гнева. На плече у него ссадина от удара об асфальт, грязь и смоль размазаны по жестким линиям кожи. Но мое внимание привлекают его глаза.

Бурные, опасные, такие, что говорят: «Сделка или нет, я с тобой еще не закончил».

— Мило, — презрительно говорит он грубым голосом. — Ты считаешь этот дешевый трюк победой?

Я скрещиваю руки, не шелохнувшись, пока он приближается, и теперь наши тела находятся в нескольких сантиметрах друг от друга.

Я задираю подбородок в вызывающем жесте и улыбаюсь ему, обнажая зубы.

— Я просто играла в твою игру, грешник. Не моя вина, что ты не умеешь проигрывать.

Джуд делает шаг ближе, и на мгновение я задаюсь вопросом, не собирается ли он ударить меня или сказать что-то, что заставит меня нанести удар первой. Его губы дергаются, как будто он сдерживает что-то зловещее, его дыхание горячее, когда он наклоняется так, что я чувствую, как напряжение между нами резко возрастает.

— Независимо от того, как сильно ты себя за это ненавидишь, ты не сможешь избавиться от меня, Ван Дорен.

Слова ударили меня как пощечина, резко и точно. Его дыхание смешалось с моим, горячее и полное вызова, как будто он вызывал меня на бой. Я сжала челюсти, но не дала ему увидеть, как глубоко он меня ранил.

Не здесь, не сейчас.

Я встретила его взгляд, не отводя глаз.

— Может, и нет. Но я точно могу заставить тебя пожалеть о том, что ты это сделал.

На секунду мы оба замираем, пространство между нами вибрирует от тяжести всего невысказанного. Толпа все еще ревет, ночь все еще оживает от шума победы, но здесь, в этой тишине между нами, время как будто остановилось.

Я слежу за дрожью его челюсти, за жестким рельефом мышц, острых, как лезвие. Его кожа светится в тусклом свете, блестящая от пота, и то чувство, которое я испытала на водонапорной башне, возвращается.

Оно наполняет мой желудок, и я с трудом сглатываю. Грязная, предательская похоть пытается вырваться сквозь мою кожу, и я не знаю, как ее остановить.

Джуд для меня как кошачья мята.

Каждый безрассудный и опасный сантиметр его тела – это тот вид неприятностей, которые я люблю.

Те, которые делают меня бесчувственной. Дают мне такой адреналин, который заглушает всю боль, все воспоминания.

Это позволяет мне просто существовать.

Не говоря ни слова, Джуд отступает, спасая меня от глупости, и вытирает ладонью лицо. Его глаза задерживаются на моих, в них читается неразгаданное выражение, прежде чем он произносит последнюю фразу.

— Уже заставила, принцесса. Уже.

Сегодня я выиграла наше сражение.

Но в глубине души я чувствую, что эта война только началась.