Гнев изгнанника
Шрифт:
— Чувак, пожалуйста, — я вытаскиваю ключи из кармана и трясу ими в руке, пытаясь соблазнить его. — Я заеду к Тилли по дороге.
— Ты ужасна, — бурчит Эзра, выхватывая у меня ключи. — За твой счет.
— Встретимся у машины. Дай мне десять минут, я заберу Атти.
Я разворачиваюсь на пятках, намереваясь убежать, пока он не передумал и не оставил меня вытаскивать брата в одиночку. Я слышу, как он договаривается с пьяным малышом за моей спиной.
— Черт возьми, Рейн. Я слишком блять под кайфом. Нет, не снимай штаны…
Не пытаясь сдержать смех, я ухожу,
9… 10… 11… 12…
Что-то липкое мочит мне грудь, и я тихо вдыхаю, глядя на свою промокшую футболку. Пиво стекает по моему обнаженному животу, прилипая к золотому пирсингу в пупке.
— Ты чертовски хорошо выглядишь мокрой, Черри.
Паника нарастает в моем горле, во рту собирается слюна, как будто я жевала монеты. Каждая капля крови, текущая по моим венам, становится ледяной.
— Не называй меня так, блять, — я скрежещу зубами, проводя рукой по передней части футболки, пытаясь стряхнуть пиво.
Окли хохочет, откидывая голову назад. Этот смех живет в моих кошмарах, зловещий и пустой. Боюсь, сколько бы времени ни прошло, я никогда не забуду этот звук.
— Я имею право так тебя называть. Ты – моя, — он натягивает отвратительную ухмылку, как знак отличия, руки засунуты в передние карманы синих джинсов, он наклоняется близко к моему лицу. — Эта сладкая вишенка. Я все еще чувствую ее на своем язычке.
Его отвратительное дыхание скользит по моему лицу, желчь поднимается из желудка. Я с трудом глотаю, сдерживая рвотный позыв. Натягивая невозмутимую улыбку, я медленно смотрю на него с отвращением.
Ветер поднимает несколько прядей жирных каштановых волос, завязанных в пучок. Его белые зубы мелькают из-за губ, когда он ухмыляется, а за его мутными глазами скрываются секреты, известные только нам.
Окли Уикс многое у меня украл, но он никогда не получит привилегии увидеть, как я сломаюсь.
Никогда.
— Надеюсь, тебе понравилось. Это единственный мой вкус, который ты когда-нибудь почувствуешь.
Я делаю шаг в сторону, пытаясь обойти его, чтобы забрать Атласа и уйти, но он преграждает мне путь.
Покачав головой, он щелкает языком и ухмыляется мне.
— Не так быстро. Я еще не закончил, Фи. Как поживает наша лисичка? Ты держала свой красивый ротик на замке?
Мой желудок скручивает, рвота подступает к горлу, когда гнев физически проявляется в моих внутренностях.
Я знаю, как играть с ним в эту игру. Это извращенная, испорченная игра, в которой нет победителей. Это не первый раз, когда я сталкиваюсь с ним после той ночи на Хэллоуин, и точно не последний.
Я натягиваю холодную улыбку, мой голос острый, как нож.
— И опозорить себя? Ты идиот, если думаешь, что я скажу кому-нибудь, что меня трахнул ничтожный наркоторговец.
— Следи за языком, сучка.
— Или что?
Его глаза сужаются, он делает шаг ко мне.
Я молча умоляю его прикоснуться ко мне. Хочу, чтобы он, блять, дал мне повод убить его на глазах у всех. Добавить
его в список душ, украденных «Шепотом Сосен».Меня поразило яркое представление, как я вдавливаю его лицо во вращающееся колесо мотоцикла. Я ясно вижу, как из меня вырывается маниакальный смех, когда горячая резина сдирает с него кожу. Я не ослаблю хватку, пока его тело не станет безжизненным и я не буду уверена, что его сердце перестало биться.
Он бы медленно умирал, а когда начал бы просить о пощаде, я бы наклонилась к нему и сказала:
— Будь хорошим мальчиком. Скоро все закончится.
Окли поднимает руку, и когда он открывает рот, рядом с нами открывается дверь.
— Единственное, что я люблю больше, чем секс втроем, – это разбивать тебе череп, отброс. Тронь ее, и я воплощу это в реальность.
Мое желание вывернуть свой желудок ничуть не пропадает, когда Окли опускает руку. Я балансирую на грани того, чтобы выблевать все на него. Что, если подумать, не было бы самым худшим, что могло бы случиться.
— Я как раз уходил, Колдуэлл. Не нужно так нервничать, — он кивает в мою сторону. — Правда, Фи?
Когда я поворачиваю голову, мой взгляд сталкивается со взглядом моего лучшего друга. Мышцы его квадратной челюсти дергаются, брови поднимаются в безмолвном вопросе. Я впиваюсь зубами в язык и слегка киваю ему.
Напряжение в его плечах не спадает, но я вижу, как его пальцы разжимаются из сжатых кулаков. Он скрещивает руки на обнаженной груди и поворачивается вбок, пропуская меня в номер.
В этом мире мало людей, которые знают меня лучше, чем он. В моем полном молчании он слышит меня, и думаю, что даже если бы я ослепла, я все равно смогла бы его увидеть.
Атлас Колдуэлл – мой человек. У каждого в этой семье есть своя родственная душа, и он – моя.
Не бросая на Окли ни взгляда и не утруждая себя прощальным ударом, я скольжу в комнату.
— Если не хочешь прокатиться на моем члене или подбирать свои зубы с пола, то, блять, убирайся отсюда.
Я не уверена, ответил он или ушел; единственный звук, который я слышу, – это стук моих ботинок по грязному коричневому ковру. Я едва замечаю девушку и парня, все еще прижавшихся к грязной кровати, когда практически бегом пробегаю мимо них.
Дверь ванной комнаты с грохотом захлопывается, когда я закрываю ее, прежде чем мои колени ударяются о грязный линолеум. Мое тело сотрясают мучительные спазмы, и я с силой опустошаю содержимое желудка.
Вся моя злость вырывается из моего тела в унитаз. Что довольно опасно, когда я нахожусь в общественном месте. Моя злость дает мне опору, и без нее я падаю в свободное падение.
Гнев я могу использовать как щит.
Сейчас он плавает в отвратительном унитазе, а я беззащитна.
Кости болят, когда я прижимаюсь к холодной стене ванны. Пот капает с волос, я пытаюсь отдышаться. Во рту все еще остался кислый привкус рвоты, боже, как же мне сейчас нужна зубная щетка.
Это происходит не каждый раз, когда я вижу Окли, но последние несколько встреч доводили меня вот до такого состояния.