Год 1985. Ваше слово, товарищ Романов

Отдельная история — это стоящий наготове троянский конек с меткой на лбу. Правда, об этом персонаже знает только самый узкий слой в западной политической элите, возлагающий на него значительную часть своих надежд. Не на этом круге, так на следующем он должен обойти всех конкурентов и с топотом ворваться на Кремлевский Олимп. Сначала он должен разрушить Советы изнутри, под видом реформ сломать то, что еще работает, довести административную систему до маразма, окончательно заполнить ее вторичными ничтожными людьми, организовать карточную систему в мирное время, и лишь потом, на фоне полной советской ничтожности во внутренних вопросах, подписывать один акт о капитуляции за другим. А вот о том, что конька сняли со скачек и отправили на бойню вместе со всеми его последователями, заокеанский дуремар пока не подозревает. В советских газетах опубликовали только новость об избрании генеральным секретарем товарища Романова, да перечислили новоизбранных членов Политбюро, но о тех, кто был выведен за штат, забыли. Рано еще размахивать направо и налево такими новостями.

По партийной части прием полномочий товарищем Романовым прошел в основном гладко: фронда в аппарате ЦК если и будет, то тихая, никто с флагом на баррикады лезть не собирается, не такие это люди. В аппарате правительства и вовсе ничего не произошло, ибо заменять Тихонова на Громыко мы не стали. Лишнее это, да и Андрей Андреевич после стабилизации старения будет крайне хорош на посту главного начальника дипломатического ведомства. Верховный совет при руководящей и направляющей роли коммунистической парии всегда был структурой вторичной, дублирующей решения Политбюро и постановления пленумов и съездов, поэтому там товарища Романова сглотнули и не поморщились.

А вот на Лубянке товарища Алиева поначалу восприняли в штыки, и даже сгоряча попытались арестовать. Вот тут помогло наблюдение, установленное за главными действующими лицами. Сами мы вмешиваться не стали, просто сообщили о происходящем маршалу Соколову, и уже через четверть часа на Лубянку десантировался батальон московского комендантского полка, на чем мятеж немедленно затух. Не то это еще было время, чтобы гэбэшный караул в центре Москвы выполнил команду стрелять в армейцев. В результате деятели, пытавшиеся арестовать новоназначенного председателя КГБ, сами очутились под арестом в комфортных камерах для генеральского состава на гауптвахте МВО.

Огромная страна прошла через исторические стрелки, оказавшись на неизведанном пути, но никто, кроме весьма ограниченного круга лиц, об этом даже не подозревает. Впрочем, в мире семьдесят шестого года все начиналось точно также, однако потом полетели клочки по закоулочкам. Бессмысленно прятать под ковром слона, поэтому в этом мире я намеревался перейти к активным действиям, не тратя времени на предварительные ласки и не предупреждая о своих действиях никого, даже советских товарищей. Самой болезненной точкой на внешнем периметре являлся Афганистан, расшатывающий как спокойствие внутри страны (война в мирное время), так и международный авторитет Советского Союза. Кроме того, американская помощь «борцам за веру» впоследствии должна породить резкий всплеск агрессивных исламистских движений. Так что этих самых борцов лучше похоронить там, где они сейчас находятся, чем дать им потом расползтись по миру.

На совещание по этому вопросу я пригласил всех четверых Старших Братьев, да еще командира авиагруппы «Неумолимого» маршала Покрышкина. У военспецов голоса на этой встрече решающие, а у товарищей Антоновой и Тамбовцева совещательные. Но не позвать этих двоих я тоже не мог: две дополнительных умных головы лишними при обсуждении никогда не будут. Иногда на происходящее нужно смотреть не только глазами кадровых военных.

Я подвесил над столом полностью поднятую многослойную голографическую карту региона, где, помимо Афганистана, помещались соседние страны — от Персидского залива до Бомбея с запада на восток и от Туркменской ССР до вод Индийского океана, и заявил:

— Итак, товарищи, есть два варианта действий: небольшая компактная операция по освобождению советских военнопленных (при этом объекты противника, где таковых не обнаружится, атаковаться не будут) и масштабный размашистый план «День гнева», в соответствии с которым мы будем бить врагов Советского Союза всей имеющейся у нас мощью, включая главный калибр «Неумолимого». Промежуточных вариантов между этими двумя крайностями я не предусматриваю, поскольку тогда выбор объектов для поражения становится явлением субъективным, а это неправильно.

— Простое освобождение военнопленных не решит проблем Советского Союза и окажется явно недостаточным для перевода ситуации в позитивное русло, — звонким от ярости голосом сказала товарищ Антонова. — Не исключено, что после серии акций по освобождению пленных советских солдат и офицеров начнут попросту убивать, предварительно подвергнув жестоким пыткам, а это совсем не тот результат нашей политики, который хотелось бы видеть.

— У кого-нибудь есть возражение против мнения, высказанного Ниной Викторовной? — спросил я.

Ответом была тишина: ну нет среди моего старшего командного состава сверхосторожных импотентов, исходящих из принципа «как бы чего не вышло». Все они придерживаются мнения, что главное при проведении операции — максимальный конечный результат при минимальных побочных последствиях, и обсуждать можно только то, как этого добиться.

Выждав некоторое время, и не дождавшись никакого ответа, я произнес:

— Если возражений нет, тогда выкладывайте соображения.

— Интересно, а что мы сможем сделать с подземными пещерными комплексами, в частности, с Пандшерской крепостью Ахмад-шаха Масуда, считавшейся неприступной? — спросил генерал Бережной. — Наши, как ни старались, за десять лет смогли доставить упрямому таджику только некоторое беспокойство.

— Было ведь уже сказано, — сказал я, — что по особо трудным целям будем работать главным калибром. Если «Неумолимый» снизится до высоты в сто километров и зависнет прямо над Пандшерским ущельем, то уже через несколько минут между гор потечет поток расплавленной магмы, а через полчаса в ближних и дальних окрестностях ставки Ахмад-шаха не останется ничего живого.

— А как же гражданское население? — с ужасом спросила товарищ Антонова.

— Данные орбитального психосканирования говорят, что нет там гражданского населения, — с ледяным скрежетом в голосе произнес я. — В Панджшерском ущелье нас совершенно искренне и беззаветно ненавидят все, и только за то, что мы не даем им жить по любимой старине, как в каком-нибудь тринадцатом веке. Моя задача — сделать так, чтобы сопротивление советской армии тут прекратилось раз и навсегда, чтобы самые злобные умерли, а остальные сели ровно на задницы, потому что иначе я приду и за ними. И лишь потом настанет время для перевоспитания, но это будет уже не моя задача.

— Как я понимаю, к Пакистану как к стране у вас такое же отношение? — сказал товарищ Тамбовцев.

— Вы правильно понимаете, — ответил я. — Политика властей этой страны сделала ее моим врагом, а мои враги либо умирают, либо сдаются и переходят на мою сторону. Всехпрочих негативно настроенных личностей и структур это касается в полном объеме. Пакистан из той же когорты, что и Южная Корея с пиночетовской Чили, и на мою сторону не может перейти никак, ибо не пускает сущность диктаторского проамериканского режима. В данный момент с полного согласия своих американских покровителей страной правит генерал Зия-Уль-Хак, который пришел к власти путем военного переворота и, более того, казнил законно избранного главу государства, установив самую жестокую диктатуру. Как я уже говорил мистеру Форду в семьдесят шестом году, я не признаю легитимности режима, пришедшего к власти путем военного переворота и не подкрепленного народным волеизъявлением. В силу того, что пакистанский народ выбирал нормальных, более-менее вменяемых президентов и премьеров, а пакистанские военные и подконтрольные им судебные органы то и дело аннулировали их волеизъявление, я воспринимаю генерала Зия-Уль-Хака как главаря банды, захватившей целую страну, и самозванца. Я еще отматерю товарища Громыко за то, что они с Андроповым в восемьдесят втором году в Москве на похоронах Брежнева разговаривали с этим бабуином разговоры, а не приказали расстрелять его не отходя от кассы, прямо на краю летного поля. Американцы, которые и заслали к ним этого деятеля на пробу (дескать, если что, не жалко), посмотрели на эту историю и сделали вывод, что этими дурачками в Кремле можно вертеть как захочется, отсюда и все последующие события. Впрочем, это лирическое отступление. Военную инфраструктуру Пакистана — резиденцию диктатора, штабы, склады, базы подготовки боевиков, аэродромы и пункты постоянной дислокации частей сухопутной армии, а также места базирования военно-морского флота — следует разрушить дотла, а потери пакистанских военнослужащих должны быть максимальными. Не стоит забывать и о порте Карачи, через который поступает львиная доля американского оружия. Все имеет свою цену, и участие в прокси-войне против СССР тоже. Лагеря с советскими военнопленными необходимо освобождать по тем же методикам, что мы применяли в сорок первом году. Ни одна тварь из охраны не должна выжить, в то время как советских пленных следует переправить в Тридесятое царство для начала реабилитационных процедур, а также выяснения обстоятельств попадания в плен и поведения среди врагов. Первым занимаются медики, вторым — особисты.

— С Пакистаном понятно, — хмыкнул генерал Бережной, — а какие установки будут по Афганистану?

— В Афганистане, — сказал я, — помимо уничтожения особо укрепленных горных баз, необходимо наладить борьбу с караванами снабжения и бандами, расползшимися по кишлакам. Обычно по горным тропам ходят либо груженые стингерами ослики Иа, либо небольшие грузовики, пригодные для использования в горной местности. Бороться против этой напасти лучше всего при помощи «Шершней» в составе пар или даже звеньев (четверок), главное, чтобы после перехвата все караванщики и сопровождающие были мертвы, а груз уничтожен. Если же орбитальная сканирующая сеть показывает, что в каком-то населенном пункте имеют место вооруженные люди, не относящие себя к царандою, афганской или советской армии, само поселение и местность вокруг него должны быть накрыты депрессионно-парализующим излучением с «Каракурта», чтобы все лежали и не двигались. Затем Вячеслав Николаевич должен высадить ротную или батальонную тактическую группу, в задачу которой входит проверка лиц мужского пола от стариков до подростков на предмет причастности к вооруженным формированиям. Ну вы понимаете, о чем я. Специфические пятна оружейной смазки на одежде, мозоль на плече от ружейного ремня и заметные синяки, оставленные при стрельбе прикладомвинтовки и автомата. Всех уличенных в причастности к вооруженному сопротивлению кабульским властям приказываю кончать на месте. Они сами выбрали свою судьбу. Главное, чтобы не было никаких амнистированных по причине переполнения тюрем, которые снова и снова берутся за свое кровавое ремесло.