Год черной собаки

– Вы уезжаете?
– Она вскинула тонкие брови.
– Но как же я возвращу долг? Да и где столько достану, я не успею скопить. Мне не заработать их и за пять лет. Не уезжайте, умоляю вас.

– Решим, когда приеду. Найду вам такую работу, что будете получать столько за час.
– Он подмигнул ей.

– Мне очень неудобно и стыдно, мистер Грег, - начала она.

– Что вы заладили? Мистер да мистер! У меня есть имя.

– Я знаю, - покраснела девушка.
– Вас зовут Фрэнк, а меня по-настоящему - Юта Шервуд.

– Тем более. Раз нам это известно, мы уже как родные. Вам понятно, что предпринять?

– Да, мистер Грег, - она запнулась.

– Но когда уходить отсюда?

– Тотчас, едва нас обслужите. Сделайте одолжение, мисс Юта, принесите, пожалуйста, пива или воды. Получите по счету, затем ступайте и плюньте в самодовольную физиономию похотливого щенка. Хотел бы я на него взглянуть в этот момент.

– Хорошо.
– Она вымученно улыбнулась.
– Я сделаю, как вы сказали. Но может, вы передумаете и не уедете? А я...

– Чудесно.
– Он потрепал ее по розовой щечке.
– Я пойду к друзьям, они ждут. И веселее. А ехать мне необходимо.

Когда он возвратился к столику, Эдерс и Уваров перешептывались с видом людей, проникших в какую-то тайну.

– А вы, оказывается, весьма и весьма, - усмехнулся доктор, покачал головой и погрозил Грегу пальцем.
– Да-а-а.

– Что весьма?
– спросил, усаживаясь, Грег.

– Неравнодушны к симпатичным представительницам слабого пола. Теперь проясняется, почему вы нас сюда заманили. Прямо скажем, у вас есть вкус. Перед такой даже я, - он выпятил грудь, - не устоял. Прелесть. Ничего не возразишь, просто прелесть. И как ее занесло в этот вертеп? Впрочем...

– Все они...
– начал хмуро Уваров, сквозь зубы.

– Эта девушка чище нас с вами в сотни раз.
– Грег сердито прищурился. Днем она угощает разных шалопаев пивом, а ночью на эстраде - созерцанием своего прекрасного тела. Ради того, чтобы содержать больную мать и сестренок; отец погиб - несчастный случай на работе. Фирма, естественно, отказалась выплатить пособие. А теперь свинья - сын владельца бара домогается близости с ней, принуждает к сожительству.

– Все, - безнадежно махнул рукой Эдерс.
– Бедняжке не отвертеться. А жаль, такая славненькая и совсем молоденькая. Боже мой, и это в наш просвещенный век. Дикость.

– Все они, - начал Уваров. Правда, было неясно, кого он имеет в виду девушку или сына хозяина.

– Она уже отвертелась, - весело воскликнул Грег.
– Так что, доктор, вы ошиблись. От-вер-те-лась, - повторил раздельно.

– Вы хотите сказать - переспала, и дело с концом. Чему же вы радуетесь, Грег? Это недостойно и совсем не похоже на вас, удивляюсь вашему цинизму. Мне стыдно за вас и горько. Вы...

– Радуюсь тому, что оболтус опростоволосился.
– Грег захохотал.
– Я устрою ее стюардессой на авиалинию "Альбатрос". Потом поступит в университет - она окончила колледж и мечтала заниматься медициной. Вот и пусть лечит убогих.

– А на какие шиши будет жить? Кормить мать и детей? Чем платить за учебу?
– возразил Эдерс и снова взмахнул рукой.
– Скатится, как тысячи ей подобных. Ох, боже, даже в боку закололо.

– Все они...
– процедил Уваров.

– А вот и не скатится. Я дал ей пять тысяч, для начала хватит, невозмутимо ответил Грег.
– А там будет видно.

– Вы дали ей пять тысяч?
– одновременно воскликнули Эдерс и Уваров.

– Ну а кто же? Добрых фей, к сожалению, уже нет, а до рождества с Санта-Клаусом далеко.

– Она ваша родственница? Приятельница? Наконец, любовница?
– прищурился доктор.

– Или вы - гоню мысль - хотите ее купить?

– Она ничья любовница. Просто хороший человек, которому надо вовремя помочь, иначе близкие умрут с голоду, а она станет проституткой, - перебил Фрэнк.

– Грег, - взгляд Эдерса выражал сожаление, - вы все-таки ненормальный.

– Раньше в России таких называли малахольными, зачарованными или блаженными, - с одобрением сказал Уваров.

– Уму непостижимо, - Грег хмыкнул, - что у нас творится в нашем благодатном обществе, в наш великий прогрессивный век? Едва сделаешь что-либо доброе, тебя тут же объявляют не в своем уме. За сегодняшний день два совершенно противоположных по профессии и характеру человека не преминули мне об этом заявить. И оба, по их словам, относятся ко мне с симпатией, желают только добра.

– Если совершенно трезвому финну двое скажут, что он пьян, финн идет и, ничтоже сумняшесь, ложится спать, - вставил с улыбкой Уваров.

– Кроме того, - Эдерс постучал пальцем по столу, - вы делаете не благое дело, а беспардонную глупость. Бросаете на ветер деньги какой-то малознакомой сомнительной особе. Тем более на всех обездоленных и обиженных вас все равно не хватит.

– Она не малознакомая и не какая-то. Вам что, денег жалко?

– Не жалко.
– Эдерс вытянул ладонь.
– Удивительно, что вы избрали стезю детектива. Вам следовало заделаться сельским провинциальным патером, всепрощающим и смиренным, раздающим направо и налево манну небесную.

– Патеры не раздают манну, - поправил русский.

– А я далеко не всепрощающ, - резко возразил Грег.
– Мне кажется странным, как вы оба, кого судьба так трепала, и гнула, подняли вой из-за каких-то грошей.

– Это мы-то подняли вой из-за денег?
– взвился Уваров.
– Да плевать я на них хотел, провались они в тартарары.

– Полюбуйтесь на этих Крезов, - вспыхнул доктор.
– Пять тысяч для них гроши, и они на них плюют. Вы кто такие? Ханты? Ротшильды? Дюпоны? Шейхи Кувейта? Мы с вами почти нищие, а вы...
– он замолчал, подошла официантка.

– Пожалуйста, ваше пиво.
– Она поставила на стол полные кружки.

– Спасибо.
– Грег погладил ее руку.
– Вот вам за заказ. Ступайте, сбрасывайте эту змеиную кожу, да не забудьте плюнуть в морду сыну Джекки, а также навестить нас завтра.

– Благодарю вас, мистер Грег.
– Она присела в книксене.
– Вы так помогли мне, я никогда не забуду.
– Она улыбнулась, губы задрожали, и побежала к стойке.

– Скажите, пожалуйста. Благодарю вас, мистер Грег, - передразнил, выпятив губы, Эдерс.
– Ей следовало, как вислоухому кутенку, повизгивая от восторга и избытка чувств, подпрыгнуть и лизнуть вас, Фрэнк, в нос.

– Ну зачем так, доктор?
– Грег был растроган.
– На ваших глазах произошло великое таинство. Скончалась Моника и возродилась Юта Шервуд.

– Это еще, как говорят, бабушка надвое сказала, - вставил Уваров. Усопшую вы знали и отзывались о ней доброжелательно, а вот какова будет новорожденная... Деньги, они...

– Послушайте, Фрэнк Грег, - не дал договорить русскому Эдерс, отхлебнул из кружки и облизал губы.
– Я не удивлюсь, если вы в один далеко не прекрасный день уведомите нас, что сочетаетесь браком с какой-нибудь попавшей в житейский переплет, страдающей от бытовых инсинуаций бедняжкой. Нисколечко не удивлюсь.