Год черной собаки

– Вы имеете в виду Юту?

– Это может быть и кто-то другой, запутавшийся и заблудший. Но в данном случае ее.

– Помилуйте, доктор, она молода и красива, а я калека и ей не пара. Кроме того, я, вероятно, выгляжу анахронизмом - признаю лишь обоюдную любовь. Так сказать, единство душ и сердец. У нее же ко мне никаких чувств, исключая разве благодарность, нет. А жаль... Весьма жаль.

– Все они, - проворчал Уваров, - помешались на деньгах.

– На то и деньги, - возразил Эдерс.

– Нет, не на то.
– Русский взглянул на него укоряюще.

– Думается, когда в конце XVII века шотландец Джон Ло придумал и предложил выпускать бумажные купюры, он по наивности надеялся, что они, как и положено по политической экономии, будут эквивалентом товара. Ошибся, молодчик. В наш модерновый век они стали мерилом всего: ума, силы, положения в обществе и даже любви. Вот женщины и...

– Здорово вы ополчились на слабый пол, - Грег поправил повязку на глазу.
– Крепко напакостили?

– Никто мне не пакостил. На тот проклятый банкет силой не волокли, думать следовало своей головенкой. Впредь наука.

– Больно дорого иногда обходится эта наука.
– Фрэнк машинально кивнул.
– Потом мучаешься всю жизнь. Ну ладно, хватит, друзья, дискутировать женский вопрос.
– Он улыбнулся.
– Деньги у Майка я получил.

– Много?
– Доктор оторвал губы от кружки.

– Двадцать тысяч.

– Сколько?
– одновременно приподнялись Эдерс и Уваров.

– Двадцать тысяч, - небрежно бросил Грег и встал.
– Мало?

– Факир, - прошептал доктор.
– Непостижимо. Виртуоз.

– Малохольный, - поддакнул Уваров восхищенно.
– Но все равно здорово. И за вычетом пяти тысяч остается целая куча.

– Пойдемте?

Они поднялись и покинули бар.

– Знаете что?
– Грег взглянул лукаво.
– Давайте прогуляемся немного, хочу показать вам любопытную штуку. Тем более нам по пути. Как?

– Не возражаю, - кивнул Эдерс.

– Тогда к порту, это недалеко.

– Уж не обуревает ли вас желание, заполучив столь солидную сумму, купить яхту и отправиться за документами вплавь?
– следуя за Фрэнком, спросил доктор.
– С вас станется.

– Туда водой не доберешься.
– Грег мотнул головой.
– Но вы близки к истине - увидите тот пароход, на котором когда-то я жил вместе с дружком Косым. Там-то и произошла та зловещая трагедия, о ней я вам рассказывал. Небольшой экскурс в прошлое, долг памяти - именно в этот день мой друг был убит...

Полчаса спустя они остановились на заброшенном и захламленном пляже.

Метрах в ста от берега ржавой громадой возвышался старый корабль.

– Да-а. Его так и не отправили на слом. Но теперь, очевидно, на нем никто не обитает. Вон на причале с удочкой сидит сторож. Присядем и мы? Грег опустился на белый песок.

Вкрадчиво шелестели ветвями деревья. В кудрявом колючем кустарнике попискивали какие-то серенькие птички. Шуршала о песок волна. С рейда изредка доносились гудки судов. От зеленоватого моря веяло водорослями, прохладой и покоем.

– А вы сентиментальны, Фрэнк.

– Доктор приложил ладонь ко лбу.
– Уж не стареете ли? Бытует мнение - в преклонном возрасте обуревает желание посетить места, кои в детстве врезались в память особенно. Не этим ли объясняется сие паломничество в юность.

– Может быть, - Грег пожал плечами.
– Прошло уж не так много - всего лет десять. Но мне они кажутся вечностью, будто и впрямь немощный старик. Вероятно, стал мудрее. Жизнь многому учит. Вот здесь мы и жили.
– Он задумчиво посмотрел на подсвеченный солнцем силуэт корабля.
– В носу банда малолеток, а в корме - йиппи.

– Хиппи, - деликатно поправил Уваров.

– Нет. Именно йиппи. В те времена последняя разновидность юродивых. Пожалуй, самая оголтелая. Ладно, - вздохнул и поднялся.
– Пойдемте домой. Чего травить душу...

Четверо сидели вокруг стола. Перед каждым кока-кола, листки бумаги и ручки. Свет от лампы лежал посередине желтым кругом.

– Так, - Фрэнк обвел присутствующих взглядом и смахнул с горлышка бутылки муху.
– Всем известно, зачем мы собрались?

– Всем, - кивнул Эдерс и с неприязнью покосился на вьющееся возле бутылки насекомое.

– Прежде подсчитаем нашу финансовую мощь. Сколько имеем в наличии? Грег вытащил бумажник и разложил на столешнице пачки купюр.
– Тут около пятнадцати тысяч и мелочь.

– Я закрыл счет.
– Мартин достал сверток.
– Десять тысяч пятьсот сорок долларов.

– У меня ничего нет, - упавшим голосом произнес Уваров.

– Не беспокойтесь, - Фрэнк дотронулся до его руки.
– У вас другие задачи, думаю, не менее важные, а долги за лечение мы возместим, сделаем через надежного адвоката.

– Здесь почти три с половиной, - Эдерс извлек из кармана деньги.
– За квартиру, все остальное, а также за часть долгов Уварова клинике я рассчитался.

– Наши средства вручаем Мартину. Он казначей, как самый положительный и надежный из присутствующих.

– Да полно вам, Фрэнк, - смущенно запротестовал негр.

– Да-да.
– Грег усмехнулся.
– Остальные просто не котируются. Я сумасшедший. Доктор - картежник...

– Я? Картежник?
– возмутился Эдерс.
– Ну, знаете!

– Вы, вы, доктор. Собственными глазами видел: во время дежурства резались в картишки с весьма недурненькой медсестричкой. Уж не ведаю, на что играли - ваше личное дело, - но было.

– Безобидное времяпрепровождение, чтобы скоротать вечер.

– Все начинается с малого.
– Он повернулся к русскому.
– Ну а Уваров известный кутила и ловелас. Не обижайтесь, - заметив, что тот собирается возразить, погрозил ему крючком-кистью.
– Казначей Мартин. За деньгами, чуть чего, обращаться к нему. Соответственно доктор заправляет медицинской частью, Уваров - научной. Если потребуется какое-либо оборудование или еще что, Мартин отпустит деньги или приобретет сам, как вам угодно.