Год черной змеи

Едва переступив порог комнаты, Максим, словно сомнамбула, разделся и завалился на радостно скрипнувшую панцирной сеткой кровать.

Венец творенья, подобный мечтам любителей божественной гармонии без промедления вторгся в юношеский сон. Пожалуй, впервые с момента своего удивительного появления выглядела она весьма таинственно. Торжествующая улыбка оставила лишь тень на ее губах, а смешинки спрятались в уголках глаз. Виденье погрузило Максиму пальцем и вдруг надуло губы, словно обиженный ребенок. Родин попытался приблизиться к красавице, но та, только обозвав его повесой, растаяла в воздухе. Сколько ни звал ее Максим, галлюцинация так и не возвращалась. Только где-то далеко слышалось ее недовольное хмыканье.

Среда.

Завтракал Максим очень рано. Его стол украшало единственное блюдо. Это был сушеный черный хлеб именуемый сухарями. Наличию столь изысканного кушанья Родин оказался обязан тем благословенным дням, когда столовался на правах пионера. Уже тогда разум предупреждал о грядущих суровых временах. Понаблюдав за поведением опытных в бытовом плане юнармейцев, Родин взял себе за привычку каждый раз захватывать с собой один, а то и два кусочка хлеба. Выложенные на солнышко, аккуратно нарезанные, густо посоленные ломтики постепенно превращались во вполне себе настоящие сухари. Изгнание из продовольственного рая, вызванное закрытием ведомственного лагеря знаменовало наступление голодных дней. В эти часы особенно остро ощущалось отсутствие бабушкиных консервов, и вчерашняя сделка уже не выглядела столь выгодной. Нет, деньги у Максима теперь были, но как же это муторно заботиться о себе самому, тем более, что уже привык находиться на казённом питании.

Решив, что иметь ясную голову не помешает и сегодня, Максим взбодрил себя кофейным напитком. Бодрящую составляющую темной жидкости играли две ложки рассыпного сахарного песка, надо ли говорить, что и он был добыт еще во времена благоденствия.

Утром Родин с удивлением осознал, что сколь ни откладывай решение задачи с крышей над головой, заняться ею все равно придется. Причем эта проблема уже начинает приобретать угрожающие размеры. В принципе, можно было еще три дня наслаждаться бездельем. Курсовка давала такую возможность. Только пословицу "Готовь сани летом...." придумали совсем не дураки. Вариант перебедовать до возвращения бабушки на складе он отложил на самый крайний случай. Идти, как советовала Надежда Халимовна, к Раисе Антоновне тоже не хотелось, тем более что та бралась устроить его в общежитие. Такой расклад Родина теперь не устраивал категорически. Становиться владельцем койко-места было теперь противно его тонко организованной душе. Этот взбрык и неожиданное преображение души объяснялось очень просто. После вчерашнего представления он оказался обладателем вполне себе приличной суммы. Нужды экономить больше не было.

Подобно иным молодым людям, едва ухватив невеликую по большому счету денежку, Максим почувствовал себя если не самодержцем, то точно принцем. А особе королевских кровей ни к чему считать копейки. Надо с удовольствием потратить то, что есть в руках, оставив расчеты и экономию всяким скучным занудам. С другой стороны и сорить деньгами не стоило. Вот такая дилемма. Уподобившись роденовскому мыслителю, Родин подпер подбородок кулаком и устремил взгляд в одно. Как это не удивительно вид раскинувшийся за окном подтолкнул мыслительный процесс в нужном направлении. Максим принялся решать жилищную проблему парадоксальным образом. Любой город окружен многочисленными сельскими поселениями, где жизнь течет почти по-деревенски, но мегаполис все же оказывает на нее свое неумолимое влияние. Некоторые деревеньки расположены столь удачно, что добраться из них до центра города значительно легче, чем из какого-нибудь многоэтажного пригорода, да и жилье там дешевле выйдет. Сделав акцент именно на транспортной доступности, Родин зарылся в немногие доступные источники информации. Собственно, это были тоненькие книжицы, удачно добытые им на вокзале. Детально ознакомившись с расписанием электричек, Родин выбрал для себя несколько весьма перспективных точек. Осталось только отправиться в ознакомительную поездку. Прикупив у толстой, одетой в белый передник тетки продукцию "эскимо-генератора", Родин выскочил из задохнувшегося под сводчатой крышей вокзала. До отправления оставалось несколько минут. Перрон уже обезлюдел, освободившись от всех ожидавших подачи поезда. Лишь несколько спешащих фигур двигались к электричке. В жидкие ряды опаздывающих влился и Максим чтобы устроиться на сиденье у окошка. Это оказалось несложно. Свободных мест было полно. Развернув бумажную упаковку и обнаружив там глазированный цилиндр с деревянной палочкой, Максим целиком отдался чревоугодию.

От железнодорожного полотна виднелись разбегающиеся в разные стороны многочисленные постройки. Лишь кое-где пестрели зеленые пятна садиков и газонов. Но не прошло и двадцати минут, как многоэтажная застройка сменилась крохотными отдельно стоящими домиками, а зеленые островки разрослись. Мелькнула не загнанная в трубу речушка, плещущая таинственной темной водой. Открылся горизонт, повеяло простором, а затем поезд проскочил печальный, обложенный со всех сторон крохотный лесок. Перспективных местечек на этой ветке было несколько и Родин естественно начал с самого ближнего. Затем следующая, ну и понеслось поехало. Солнце развеяло набежавшую было тучку, и слепящие лучи радостно хлынули вниз. Поиски затянулись. Пока переезжал со станции на станцию, день уже стал клониться к закату. Поток пассажиров потянулся из города, все сильнее наполняя вагоны. Ничего подходящего пока не попадалось. То одно не устраивало, то другое, то вроде все и хорошо, а душа не лежит. "Все, - решил Максим, - последняя попытка на сегодня, в любом случае надо возвращаться".

Родин выскочил из электрички на высокую платформу и осмотрелся. К станции сходились сразу три улицы с добротными ухоженными подворьями, да пыльная дорога вилась вдоль железнодорожного полотна. Слева возвышалась одноглавая церквушка. Хлопотливые бабки возились на придомовых огородиках. Стайка простоволосых мальчишек, сверкая голыми пятками, пронеслась мимо и скрылась за поворотом. От платформы неспешно, шагом удалялась гнедая лошадка в простецкой сбруе. Старенький почтальон в линялой гимнастёрке и изломанном картузе не думал ее понукать. Почта - прибежище неспешных существ, ни к чему ломать вековые традиции.

Максим уже привык к скромным, малоприятным, испятнанным сараям, прятавшимся за относительно ухоженными фасадами жилых домов, которые впрочем, тоже не могли похвастать праздничным видом. Близость мегаполиса хоть и отражалась самым благоприятным образом на благосостоянии поселений, но до брызжущего в глаза достатка было далеко. Настоящая идиллия.

– Посторонись, раззява, - раздался за спиной Максима звучный голос и со скрипом остановилась невысокая тележка груженая медицинскими биксами, которую толкала крепкая старушка в белом халате и косынке, украшенной красным крестом.

Родин, очнулся от раздумий. Он, словно застоявшийся конь, встряхнул головой и огляделся. Всматриваясь вдаль, он совершенно упустил то, что находится рядом. За деревьями пряталось здание с намалеванными на стене буквами - приемный покой. Отсыпанная гравием дорожка вела к воротам во двор местной больнички, разместившейся в двухэтажном строении. Место для наблюдения за окрестностями хоть и было удобным, но мешало движению.

– Как хорошо, что я вас встретил. Вот вы-то мне и нужны.- Максим ничуть не смутился. Он уже изрядно поднаторел в поиске жилья и сходу задавал интересующие вопросы, стараясь не вдаваться в долгие разговоры. К сожалению чаще всего и подобная тактика не спасала от многословных ответов.

– Я?
– В голосе женщины сквозило удивление. Недавно спешившая медсестра остановилась.

– Жилье на пару месяцев подыскиваю. Может, подскажите к кому обратиться.

– Дачников многие пускают, но это на лето. А вот нынче.
– В голосе женщины слышались нотки раздумья.
– Даже не знаю, кого и посоветовать. Я вообще-то не местная, никого тут хорошо не знаю.
– Вдруг с лицом медсестры произошли разительные перемены. Она словно расцвела. Губы тронула улыбка, а в глазах поселилась смешинка. Она еще раз окинула взором Максима.
– Учиться, что ли приехал?

– Вроде того. Думал в общежитии устроиться, но там в одной комнате по пять-шесть человек. А отсюда пусть подальше, зато мешать никто не будет.

– Это да. Здесь покой. Не то, что в городе. Знаешь что, сходи ка ты к Марии Ивановне. Это совсем недалеко и у самого леса. Минут десять если через проходной двор идти. Она наверняка что-нибудь присоветует. Скажи, что Егоровна послала.
– Невольная помощница махнула рукой, указывая направление.

Поблагодарив добросердечную медсестру улыбкой, Максим углубился в малоэтажную застройку. Он обогнул невысокий, сложенный дугой из красного кирпича одноэтажный магазин и через державшуюся на одной петле воротину попал в заваленный мусором невзрачный, плохо прибранный хозяйственный двор. Опытный археолог по многослойным пластам сора, выстилавшим захламленные углы, без труда бы описал убогий ассортимент торговой точки со дня ее основания. Ловко перепрыгивая через сломанные ящики и горки битого стекла, пустые консервные банки Максим пересек двор. Выскочив из зловонного царства, Родин вышел прямиком к пустырю, захваченному животноводами. Стоящие среди уже изрядно ощипанной травы овцы, изнывавшие от безделья, проводили чужака заинтересоваными взглядами.

Миновав пустырь, тропинка изогнулась почти под прямым углом, нырнула в проем между дровяным сараем и забором, опять выгнулась и через канаву выскочила на дорогу, которая вела к стоящей рядом с железной дорогой каменной церквушке. Максим встал на стоящий возле дороги валун. Где же этот проулок? Да вот же он. Собственно это была аллея, которой когда-то гордились хозяева огромного хутора. Обсаженная рядами стройных елей с величественными кронами она была словно выхвачена из какой-то старинной сказки о трудолюбивых лесных гномах. Теперь деревья порядком проредили, оставив вместо стволов разновысокие пеньки. Аллея поросла травой, на которой, правда виднелся след от колес изредка проезжавшей телеги. С каждым шагом все сильнее чувствовался легкий прохладный ветерок, сквозивший из видневшегося леса. Проулок упирался в небольшую бурливую речушку за которой было рукой подать до леса. В несколько шагов преодолев крутой мостик из потемневших от времени толстых досок Родин оказался на другом берегу. До искомого дома осталось всего ничего: пересечь небольшой лужок и подойти к калитке. Сюда уже свободно проникали смолистые лесные ароматы, а невысокие молоденькие елочки были столь прелестны, что напоминали театральную декорацию. Все бы славно, но если идти напрямки, то надо миновать пасшегося бычка. Годовалый здоровяк уже заприметил Родина и неодобрительно посматривал в его сторону. Это был настоящий вызов. Смутные желания до сих пор сокрытые в глубине подсознания внезапно пробудились. Так и подмывало попробовать свои силы и укоротить нахального соперника. Чем он хуже всяких там тореадоров. Родин внимательно осмотрелся. Уверенность в собственном одиночестве как ничто нуждается в подтверждении. Где только не прячутся любопытные глаза изредка усиленные достижениями оптики. Вокруг царило полное безлюдье - конечно не такое идеальное место для фантазий как глухомань, но кто обещал, что будет просто. Воображение нарисовало идеальный круг арены, на котором вот-вот должна начаться коррида. Мысленно Максим оказался на арене огромного каменного циркуса, где гладиаторы бились с дикими животными. Торжественно зазвучали неслышимые другим мощные трубы. Словно бесстрашный новильеро, Максим испытывал настоящий душевный подъем, понятный лишь любителям прыснуть добрую дозу адреналина в кровь. К счастью, настоящей зависимости от гормона надпочечников у Родина не было, но желание пощекотать нервы нежданным приключением пересилило здравый смысл. Обычно в такие моменты он мысленно сравнивал себя с безбашенным викингом отправившимся в отчаянно опасное путешествие в поисках достойной его добычи. Конечно, с последующим воспеванием сумрачного величия этого беспримерного подвига в веках. Теперь он вообразил себя тореро. Конечно, не настоящим убийцей быков. Убивать теленка он не собирается, тем более, что это могло вовсе не понравиться недалеким селянам, лишенным творческой жилки и слыхом не слышавших об искусстве поражать шпагой разъяренных быков. Таким образом, сделав скидку на слабое знание обычаев выходцев с Иберийского полуострова, Максим решил просто поиграть с бычком. Да и ему страсть как захотелось попробовать увернуться от атакующего зверя. Словно изысканный матадор, Родин сорвал с себя яркую рубаху, оставшись по пояс голым. Нанизав рубашку на вовремя подвернувшийся под руку сучок, Родин смело приблизился к опешившему от столь явной наглости животному.