Год черной змеи

– Не бог, а Егоровна, хотя, говорят, божества каких только обличий не принимают.

– Я целый год все никак не могу водяное запустить.
– Мария Ивановна разговаривала, словно сама с собой, не обратив внимания на реплику гостя. Мысли вернули ее в прошлое.
– Иван ведь все приготовил. Осталось только установить, а у меня все руки не доходят мастера нанять. А тут такая оказия. Давай договоримся: ты мне отопление, а я с тебя за жилье с питанием ни копейки не возьму. Устраивает?

– Звучит заманчиво. Только надо посмотреть, что там заготовлено и если докупить надо будет...

– Это ясно. Котел уже установлен, - Мария Ивановна кивнула в сторону выкрашенного в темную серебрянку "немца", - трубы и батареи на чердаке сарая. Сходи, глянь. Там свет есть.

Максим миновал куриное царство и, откинув деревянную щеколду, державшуюся на одном гвозде, зашел в пристройку. Щелкнув поворотным выключателем, Максим осмотрелся. Тусклый свет лампы не шел ни в какое сравнение с дневным светом, да этого и не требовалось. К стене сруба была прислонена высокая деревянная лестница, которая вела на длинный чердак, тянувшийся над всеми хозяйственными постройками и оканчивавшийся слуховым окошком, закрытым мутным стеклом на гвоздях без рамы. Чердак был почти пуст. За недолгое время, прошедшее с постройки дома, он не успел зарасти хламом. Кроме горки крашеных, труб и стопки батарей почти ничего и не было. Родин начал прикидывать, где бы ловчее установить тиски, чтобы крепить трубы и нарезать резьбу, Вообще говоря, устроить подобную мастерскую можно почти под открытым небом. Оборудование потребно самое простецкое, а алчущие руки налогового инспектора не в силах дотянуться до такого надомника. Пока столь крамольные мысли бродили в голове Родина, глаза продолжали шарить по сараю в поисках кранов и фитингов.

Добравшись до дальнего конца чердака, Родин наткнулся на настоящее богатство. Старенький чемодан без ручки был перевязан шпагатом. Не удержавшись, Максим откинул крышку. Чего тут только не было. Справа, завернутые в вафельное полотенце скрепленное значком "Спортсмен- легководолаз" лежала маска и трубка. Первая изрядно поношенная, зато вторая - совершенно новая. Слева оказались заботливо спрятаны рыболовные снасти во главе с катушкой. В коробку из-под бандероли были аккуратно сложены крючки, блесна, шнур, поводки, плоскогубцы, нож и прочие мелочи, необходимые на рыбалке. Под этой роскошью притаился еще один сверток. Максим осторожно выудил его из-под высоких болотных сапог и туго свернутой сети. Кстати нашлось и двусоставное алюминиевое удилище, едва не схватившее за рукав. Максим стал действовать осторожнее. Не хватало еще порвать выданную до излечения рубашки чужую гимнастерку, да и невод жалко.

Развернув извлеченный сверток, Родин уставился на неожиданную находку. Перед ним было настоящее разобранное охотничье ружье. Выглядело оно весьма неказисто. Ствол казался давно нечищеным, а ложе не представляло собой ничего особенного. Видно было, что хозяин не гнался за красотой. С другой стороны Максиму было ясно, что оружие в полной исправности. Несколько лет без присмотра не испортили хорошо смазанный механизм, на консервацию которого было затрачено минимум усилий, ни капли более. Впрочем, владельцы подобных неказистых устройств представляют для дичи куда большую опасность, так как владеют своим инструментом с мастерством истинных профессионалов. Они как суровый судия, самолично и безжалостно приводят в исполнение вынесенный приговор. Добытчики настолько приноровились к своему орудию, что буквально чувствуют его как часть собственного тела.

Да, искомые фитинги хранились в доме. Об этом Родин узнал при прощании. Так и не решившись рассказать об опасной находке явно находившейся в неведении хозяйке, Максим распрощался с Марией Ивановной. Ей требовалось время, чтобы подготовить ему комнату, а Родину надо было вернуться на турбазу за вещами.

День выдался удачным. Буквально в получасе езды на электричке нашлась крыша над головой. Ну ладно, в срока минутах, зато крыша оказалась куда как хороша.

Четверг

3 сентября

До начала рабочего дня оставалось немного. По улицам густо валили блеклые не выспавшиеся серые лица. Тяжело гремели, перестукиваясь на стрелках, переполненные трамваи. Механически переставляя ноги, прохожие стремились в свои неисчислимые конторы. Все было скучно обыденно, размеренно, но, как известно, всему, даже самому хорошему, когда-то приходит конец. Вот упала одна капля, вторая. Единичные удары перешли в беспрерывный шум, подобный тяжелой поступи громыхающего на стыках тяжелого товарняка. Миг и ливень сердито грохочет миллионами молоточков по жестяным крышам оконным стеклам, асфальту тротуаров. Смесь еще почти летнего солнца и внезапно прорвавшейся к городу крохотной стайки дождевых облаков породила удивительное сочетание полыхавшего во все небо солнца и изливающихся с неба теплых струй. Спрятаться от хлынувшего дождя право негде. С одной стороны улицы тянулся нескончаемый забор стройки, а стоявший напротив дом негостеприимно щурился рядами окон, без какого либо намека на подъезд. В эти минуты не всякий смог бы любоваться красотами города и восхищаться очарованием барельефов подобно многочисленным книжным героям.

Максим приподнял фуражку, с досадой взъерошил рукой волосы и огляделся. Согнать вырвавшуюся на свободу открытую обаятельную улыбку удалось с трудом. Даже непогода не могла испортить настроение. К своему собственному удивлению он совершенно не волновался, а наоборот чувствовал некое радостное предчувствие присущее первоклассникам, а не выпускникам.

Кое-как расположив над головой многострадальный поношенный портфельчик, Максим беспрепятственно перебежал пустынную улицу устремился к распахнутому зеву подворотни.

Тут надо отвлечься и уточнить, что в те скупые на вещи времена, о которых идет речь, центр города был совершенно иной. Лендлизовские машины износились, отечественных автомобилей еще очень мало, а гужевой транспорт уже изгнан. Так что искать регулируемый пешеходный переход не было никакого смысла. Редкие экипажи настолько нечасто оказывались на малозначительных улицах, что не создавали препятствий торжествующему племени пешеходов, еще не ведавших о скором помещении в тесные труднопроходимые резервации.

Вокруг толпился скрывающийся от непогоды народ. Оказавшись среди незнакомых мальчишек, одетых в полувоенные серо-синие гимнастерки и девчонок в мышиных платьях с черными фартуками, Родин слегка успокоился. Несмотря на скуповатую цветовую гамму, он почувствовал себя среди своих.

До входа в школу оставалось всего ничего. Пробеги мимо нескольких домов и ты уже под навесом широкого парадного крыльца. Все так, да только за эти считанные метры под нахально хлеставшими водными струями можно было промокнуть насквозь. Толкотня в спасительном чреве подворотни меж тем все возрастала. Немногочисленный поток смельчаков из младших классов смело бросавшихся в объятия стихии не компенсировал число прибывавших. Переждать заряд непогоды труда не составляло. Минут через двадцать ливень вовсе должен был сойти на нет, но безжалостные стрелки часов все ближе подступали опасному рубежу, за которым могли начаться многочисленные неприятности.

Меж тем, взглянув на притихшую в нерешительности водобоязненную толпу, мимо горделиво следовали немногочисленные обладательницы зонтиков. Свысока поглядывая на хлопающий глазами малолетний плебс, патрицианки из старших классов, словно ледокол, прокладывали путь мимо опасливо перебиравшей ногами оравы. По пути они обрастали подругами и далее следовали двойками или тройками, в зависимости от длинны зонтичных спиц.

Незваные хитрецы пытались пристроиться рядом и отвоевать кусочек суши над головой, но частенько их попытки заканчивались изгнанием из благословенных мест.

Завоевавший относительно комфортное местечко в отдалении от брызг Родин уж было решился ринуться в забег, но краем глаза заметил изумительно миловидное личико. Самое привлекательное в нем было то, что его обладательница была Родину знакома. Узнать Машу, встреченную им в жилконторе не составляло труда. Даже там, в самом сердце канцелярской твердыни, где чувства застывают словно погруженные в морозильную камеру она сумела обратить на себя внимание. Стройная девчонка, на которой потрясающе ладно сидела аккуратная школьная форма, мазнув по Максиму яркими глазами редкого почти изумрудного цвета, держала над головой матерчатый купол и бесстрашно шла под ливенем. На удивление к ней никто не пристроился. Шаг, два и ловкая фигурка, держащая изогнутую рукоять в левой руке, отгородилась водопадом от робкой толпы.