Год черной змеи
Шрифт:
Этот язвительный нахал мог принести ей кучу неприятных минут и жуткую головную боль.
Как же было удобно трудиться в ее спокойном и весьма удобном болоте, именуемом женской средней школой. Сколько лет ее работа была направлена на наведение прядка в классах и борьбу с "хулиганством". Уже давно были выявлены и обезврежены смутьянки и нарушительницы. Кто переведен в другие школы, а парочку пришлось и вовсе исключить. Зато теперь среди ее подопечных царили тишь да гладь, покой и порядок. Никакого своеволия, только сладковато-приторный запах страха и покорности. Как то будет теперь в смешанных классах. Неужели все может рухнуть в один момент. Нет. Она такого допустить не может. С другой стороны какое блаженство одержать победу. Нет, не зря она согласилась вести часть уроков в мужской школе
Нонна Александровна попыталась смерить новичка тяжелым взглядом, но когда приходиться задирать голову это не так-то просто сделать. Особенно этому мешает короткая шея, издающая при резких движениях едва слышный хруст. Но не такова была сорокалетняя дама, выглядевшая старше своего возраста, чтобы оставить ехидное замечание вовсе без ответа.
– В нашей школе принято учиться, а не умничать. Посмотрим, как ты проявишь себя на занятиях.
По тону, каким эта фраза была произнесена, и мрачному выражению лица Максим понял, что легкой жизни ему не будет. Слишком явно в словах сквозили нотки антипатии. Словно испугавшись требовательного педагога, веселые солнечные лучи спрятались за окном, и в школу вернулась суровая "рабочая атмосфера". Ну, знаете, та самая от которой мутит самого жизнерадостного человека и где нет места ни улыбке, ни смеху одна рутина и безнадёга.
Разгромленный единой фразой, словно Наполеон под Ватерлоо, как думалось учителю, новичок был поставлен на место. Коль уж не получилось задрать голову, Нонна Александровна выпятила грудь и молча прошествовала в сторону своего кабинета, уверенная, что морально разбитый враг следует за ней.
Так ни разу не оглянувшись, она вплыла в выпускной класс. Продемонстрировав изрядную выучку, старшеклассники немедленно встали. Ну, так им самим показалась. Нонна же увидела в сем движении расхлябанность и отсутствие должной слаженности. Передовики - комсомольцы преданно вперили свои взоры в строгое лицо пытаясь по выражению оного определить что же будет сегодня уготовано? Быть ли буре и натиску или все обойдется миром? Безыдейные отличники отреагировали спокойнее, привычно исполняя ритуал. Вот закаленные в схватках с непредсказуемой стихией бывалые хорошисты, составлявшие основную массу, можно сказать даже тело коллектива позволяли себе чуть ухмыляться. Чуяли они, что "литераторша" им не страшна. Процент повышения успеваемости за который боролся педагогический коллектив был на их стороне. Ну выведет грымза двоим-троим бедолагам тройку в аттестате. Больше - дирекция и роно не позволит.
– Садитесь.
– Едва слышимые слова слились с повелительным кивком.
Пока добрая женщина неспешно усаживалась за стол, все взгляды сосредоточились на Максиме. Как всякое новшество он вызывал интерес.
– Как вы поняли, у нас в классе новенький.
Нонна Александровна окинула взглядом ряды столов. Она требовала, чтобы даже в старших классах на всех предметах рассаживались не кто как соизволит, а только так, как она сама определит. Однако в данном случае образовалась проблема. С прибытием новичка разрушалась так любимая ею система. До сих пор в классе был двадцать один ученик, и каждую четвертую парту в ряду занимало по одному ученику. Вот туда-то на центральный ряд по законам симметрии и следовало поместить новичка. Только вот этого делать как раз и не хотелось. Неожиданно возникло желание оставить мерзавца на глазах. С другой стороны пересаживать уже привыкших к своему месту тоже методически неправильно. В душе вспыхнула короткая борьба.
– Родин. Твое место в центральном ряду на четвертой парте.
Вслед за таким непростым решением, чтобы успокоиться было неплохо устроить перекличку. Хоть и так было ясно, что все не месте, но тем не менее весь процесс носил с одной стороны воспитательно- показательный характер, а с другой, сама Нонна Александровна еще не до конца освоилась с новым для себя классом.
Нонна Александровна проводила поверку в алфавитном порядке строго по лежащему перед ней журналу. Дождавшись когда вызываемый встанет, она кивала головой и ставила точку в нужной клеточке. Кстати это на первый взгляд бессмысленное действо оказалась полезным и для Максима. С одной стороны можно было освоиться, а с другой - по фамилиям и лицам, которым они соответствуют вполне можно понять в сильной или слабой
школе ты оказался. Для младших классов это означает, насколько сильно будут в первое время колотить, а в старших - какой языкатой язвы следует опасаться, а с кем можно общаться. Да что говорить. Эти невеликие секреты человеческого общежития плавают у самой поверхности и ведомы всякому, кто побывал в новичках. Занятый наблюдениями Максим не сразу понял, когда произнесли его фамилию. Когда "классная" произнесла "Родин" повторно, то ее голос весьма изменился. Он уподобился звучанию лопнувшей от перенапряжения струны. Это в тот миг, когда тонкий звук вдруг превращается в противное, мерзкое дребезжание. По крайней мере, части присутствующих показалось, что было именно так. Как жаль, что экспертом в этом споре не выступал маэстро Паганини. Уж он бы точно развеял все сомнения.Максим по примеру одноклассников встал и хотел, было, приветливо улыбнуться, но вспомнив наставления бабушки, подавил это желание. Вышло, в общем-то, неплохо, но подвели лучащиеся ехидством глаза.
Стерпев очередное явное, неслыханное, возмутительное хамство, Нонна Александровна двинулась далее по списку, попутно неустанно пыталась следить за несколькими смутьянами, в число которых попал и Максим, изыскивая способ придраться. Правда Родину в отличие от других было легче. Он тот так ловко скрывался за спинами соучеников, что его было не разглядеть. Тут сказалось преимущество дальней парты.
Ах, как возмутилась бы Нонна Александровна, если бы увидела, что все ее недовольство проигнорировано, а новичок занимается тем, что пишет белым стихом записочку своему соседку:
"Нонна сроднилася с Ноем.
Хозяином очень суровым.
Каждую тварь парой накроем.
Запишем в журнал и закроем".
Неизвестно почему, но нелепые строчки соседу показались смешными. Сдерживаясь от подкатившего хохота, он смял листочек в тугой комок и от греха подальше метнул его в неосторожно оставленный открытым портфель соседа с третьей парты.
Пробежавшись еще раз глазами по списку, Нонна принялась выбирать жертву. Наконец, она определилась и произнесла фамилию.
Понурив голову, бедняга Лагин приступил к движению в сторону учительского стола. Передвигался он тяжко словно брел на казнь. Нонна Александровна в свою очередь смотрела на приближающуюся долговязую фигуру словно лев которому ведут на заклание жирного, вкусного ягненка.
Вся эта трагическая сцена ничуть не затронула сердце Родина, который совершенно распоясался.
" Максимом я обозначусь.
Чую от Нонны наплачусь.
За чужим плечиком спрячусь.
Посижу и чуть-чуть подурачусь
Может, напрасно горбачусь,
Как тебя звать озадачусь".
Пока идет оживленная переписка, надо сказать несколько слов о той системе, которой наша добрая учительница пользовалась при рассаживании своих классов в девчачьих школах. Там Нонна Александровна придерживалась нескольких фундаментальных правил выработанных ей самой и достойных упоминания.
Первое - нуждающихся во внимании нахалок на первый ряд.
Второе - отличниц на галерку.
Вот эти-то принципы расширила и углубила отличница народного образования. По ее мнению, уж коли родители находили возможность платить за обучение в старших классах, то тут уж нет дурочек, а любое место равнозначно и почетно. Ерунда, что в старших классах постоянный недобор и тупеньких оказывается значительно больше необходимого. Это бы ладно, но усваивают материал они гораздо хуже. Поэтому самые пугливые тупицы заняли первые ряды парт, второй ряд остался пустым, а дальше сели все остальные. Эта бредовая инициатива хоть и не находила поддержки других педагогов, но возражать инициативнице никто не посмел.
Урок литературы покатился далее по своей накатанной дорожке. На столах появились толстые тетрадки, и класс принялся конспектировать. Нельзя сказать, что было вовсе неинтересно узнать о пролетарском этапе освободительного движения, но глаза так и норовили закрыться.
Перемена встретила забытым за эти месяцы гамом и клекотом, царящим в коридоре. Опасаясь бурлящей бесшабашности малолетней толпы, Максим в одиночестве пристроился перед кабинетом химии. Одноклассники, дежурившие по школе, разбрелись по этажам. Так что рассматривать сверкающие во дворе лужи и свежевыкрашенные стены внутреннего двора пришлось в одиночестве.