Год дракона

– С этого момента не произноси ни слова, – ледяным тоном сказала она.

– А то что? – огрызнулся Максик.

Вовка молча достал моток скотча и оторвал от него полоску. И как бы ни крутил головой младший брат, эта полоска очень скоро перекочевала на его рот. Шу опустилась на колени рядом с Максиком, положила руку ему на плечо и начала напевать ту самую песню. Я вдруг внезапно вспомнил, что именно ее и мурлыкал себе под нос татуировщик. Неужели одесская группа «Внутри сердца» – драконы? Размышления об этом так увлекли меня, что на какое-то время отключился от происходящего и пришел в себя, только когда Шу вскрикнула и замерла перед тем как войти в транс. Я забеспокоился, как Максик будет контактировать с огнем в чане, ведь руки у него связаны за спиной, но как только пламя вспыхнуло и забилось, Вовка почерпнул его, как воду, и приложил к груди Максика. Тот замычал, задергался, но старший брат крепко держал его за шею, не позволяя подняться. Когда боль от ожога прошла, Вовка содрал с Максика скотч, и изо рта младшего повалил дым, как будто он только что сделал сильную затяжку сигаретой. У меня такого не было, поэтому я с интересом наблюдал за происходящим. Впрочем, дальше все пошло по известному сценарию. Максика начало рвать искрами. Было такое ощущение, что у него во рту обойма петард, которые взрываются по очереди. Вдруг вместо искр из Максика вырвался язычок пламени, и я заметил, как Вовка намотал на ладонь конец веревки, которой были связаны руки младшего. Огонь, вырывающийся из его рта, становился все ярче, всполохи все сильнее, и я невольно напрягся. Брат вскочил на ноги и издал рычание, которому позавидовали бы львы в саване. Я знал, что его мучил каскад образов и ощущений, но понимал, что никто ему ничем не поможет. Максик бросился вон из круга, но веревка не позволила сделать ему и пару шагов. Он упал на колени и, взрывая землю и раскидывая камни, рвался прочь от чана с огнем. Смотреть на него было жутко: его глаза горели красным, изо рта вырывался огонь, лицо исказилось гримасой ужаса и боли. Вовка держал крепко, не позволяя брату сдвинуться с места. И тут неожиданно для меня и для старшего брата Максик взвыл как сирена и разорвал путы. Вовка по инерции отшатнулся назад, а младший, оттолкнувшись освобожденными руками от земли, как бегун на олимпиаде, рванул из круга.

Чтобы принять решение, мне понадобилось меньше секунды – и я бросился ему навстречу. Мы столкнулись, как два лихих гонщика на трассе. Это было очень больно, но я все равно обхватил брата и прижал к себе, не позволяя пересечь границу круга, которая была в шаге за моей спиной. Максик бился, изрыгал огонь, обжигая мне плечо и шею. Я терпел и не разжимал объятий, боясь, что маленькое послабление даст брату фору. Через какое-то время Максик затих и обмяк в моих руках, но я боялся выпускать его: вдруг это хитрый маневр. К нам подошел Вовка и негромко произнес:

– Жень, все…

Тогда только я ослабил хватку, и Максик тут же осел, но Вовка подхватил его под мышки и аккуратно уложил на землю. Шу уже несла пластиковую пятилитровку воды, и старший принялся смывать кровь с груди младшего. Я отвернулся. Мне было ужасно не по себе, как будто я стал свидетелем чего-то ужасного или снова пережил эту мучительную смену картинок и эмоций. Я отошел подальше от круга, потому что у меня из глаз потекли слезы, и я не хотел, чтобы это видели.

Кто-то коснулся моего плеча, и я вздрогнул, обернувшись. Это была Шу.

– Ты молодец, – улыбнулась она и, не дав мне ничего сказать, обняла и прижала к себе.

Из глубин памяти тут же всплыла картинка. Летний вечер в деревне, а может, и на Волге. Мама сидит в плетеном кресле, а я забрался к ней на колени и прижался всем телом. Мама укрыла меня полой вязаной кофты, как крылом, и тихонько что-то напевала. А я смотрел в темнеющее небо, на котором зажигались звезды, и наслаждался теплом и уютом.

Это воспоминание вместе с бархатной теплотой принесло и боль, и я отпрянул от Шу. Она погладила меня по щеке, царапая ногтями, потом чмокнула в лоб и тихо, почти шепотом, сказала:

– Ты не такой, как все драконы, Женя. Ты с нами, но как будто и выше нас. У меня такое чувство, что однажды мне придется склонить пред тобой голову и повиноваться…

Я скептически покачал головой.

– Ты наденешь корону и поведешь за собой нас всех, включая меня.

– Почту это за честь, – мне становилось неловко от таких излияний. Я знал, что во время ритуала проводник испытывает нечто вроде аварийного перезапуска системы. Вся информация, что хранится у него в голове, проходит экстренную и жесткую ревизию, а потому несколько минут и даже часов после высвобождения чьей-то сущности дракон-проводник бывает не в себе. С Шу, похоже, творилось то же самое, поэтому я избрал тактику во всем соглашаться с ней. Она приняла мою покорность как должное, послала воздушный поцелуй и направилась к Вовке.

Тот уже смыл с Максика кровь и сейчас насухо обтирал его же футболкой.

– Трехглавый воссоединился? – глянув на бесчувственного Максика, спросила королева. – Хороший у тебя воин.

– Да, неплохой. Врагам не поздоровится.

Шу ладонью затушила один из светильников, но вдруг покачнулась, ища рукой твердую опору, а потом осела. Хорошо, что Вовка успел подхватить ее под руки и аккуратно опустил на землю. Я тут же подбежал к ним:

– Что случилось?

– Не знаю. Никогда такого не было.

– Наверное, это из-за ритуала, – я склонился над королевой с другой стороны, пытаясь привести ее в чувство.

– Ритуал не отнимает у драконов силы, – возразил Вовка. – Тут что-то другое…

– Слушай, а может, она… больна?

– Чего? – насторожился брат.

Я заметил, какой ледяной страх мелькнул в его глазах, поэтому поспешил исправиться:

– Или просто беременная. Такое бывает у женщин.

– Не знал, что ты еще и акушер-гинеколог, – усмехнулся Вовка, а потом добавил: – Шу не может иметь детей.

– Почему?

– Потому что она королева! У драконов ни короли, ни королевы не могут воспроизводить потомство: ничто не должно отвлекать их от заботы о своем народе.

– Ого! – я невольно присвистнул. – А как же тогда… если вдруг королева умрет?

– На трон восходит следующий претендент. Ведь быть королем – такое же призвание, как быть колдуном или воином. С ним рождаются.

– Тогда это может породить дворцовые перевороты и заговоры, чтобы сместить одного дракона и дать дорогу на трон другому.

– Короли и королевы не рождаются так часто, чтобы из них выстраивалась очередь. В нашей истории были моменты, когда и на трон-то взойти было некому.

– Она не приходит в себя, – мои попытки привести Шу в сознание не увенчались успехом, но возникла одна хулиганская идея. – Вов, может, ты ее…

– Что? – Вовка весь напрягся.

– Поцелуешь. Как в сказке. Вдруг сработает?

– А если не сработает?

– Тогда ты просто поцелуешь королеву, воспользовавшись удачным случаем…

– Иди ты! – брат толкнул меня в грудь, но я заметил, как порозовели его щеки. – Засунь свои советы знаешь куда!

Я встал, украдкой наблюдая за Вовкой, который с заметной нежностью поглаживал Шу по щеке и что-то шептал. Через минуту она пришла в себя и открыла глаза.

– Хватит валяться, ваше величество, – тон брата сразу сменился на небрежный. – Не по-королевски это как-то…

– Как тебе удается быть таким хамом и джентльменом одновременно? – Шу, опираясь на его руку, встала.

Вовка отнес Максика в машину, усадил на заднее сиденье и велел мне присматривать за ним, а сам вернулся – помочь Шу собрать светильники и камни. Вдвоем там было работы на десять минут, но брата с королевой не было больше получаса. Я понимал, что Вовка воплотил в жизнь мой совет и сейчас вовсю целует королеву, которая, конечно же, сама не против такого развития событий. Я, прислонившись к капоту джипа, вдыхал свежий майский воздух, давая влюбленным шанс побыть наедине.

========== Трехглавый ==========