Годы возмездия. Боевыми дорогами от Керчи до Праги
Шрифт:
Характерным для этой части военнослужащих является высказывание Манфреда Ганзена из 1-й роты 257-го пехотного полка 83-й пехотной дивизии: «В нашей роте много солдат из Гамбурга, где их семьи пострадали от бомбардировки. Некоторые солдаты потеряли все: и семьи, и дома, поэтому им больше нечего терять, кроме жизни. Каждый из нас любит родину больше, нежели дом и семью, жизнь наша принадлежит государству. Мы знаем, что наша родина в опасности, и нам необходимо драться до последнего. Лучше быть убитым, чем сдаться в плен».
Многие из подобного рода убежденных нацистов боялись ответственности. Их одолевал страх перед неизбежной расплатой за зверства захватчиков на оккупированных территориях.
Однако в этот период и среди солдат, еще надеявшихся
Другая группа солдат и офицеров перестала верить в победу гитлеровской Германии. Сознание превосходства Красной Армии над немецкой армией, усталость от многолетней войны являлись главными причинами упадка морального состояния части войск противника.
Пленный офицер 557-го пехотного полка 331-й пехотной дивизии заявил: «Мы не можем выиграть войну, так как мы теперь слабее, чем Россия, Англия и Америка. Нам не победить. У нас нет больше людей, чтобы пополнять армию. Много военных заводов разрушено и выведено из строя в результате бомбардировок. Силы Германии распылены, так как мы должны держать войска во всех странах Европы».
Победа советских войск на Украине, выход наших войск на территорию Румынии к границам Чехословакии, а также снижение качественного состава прибывающих пополнений, среди которых заметное место занимали безусые юнцы и люди пожилого возраста, т. е. «резервы», полученные в результате тотальной мобилизации, – все это также способствовало ухудшению морального состояния войск противника.
Необходимо особо остановиться на моральном состоянии так называемых добровольческих латышских частей, действовавших перед 2-м Прибалтийским фронтом. Личный состав этих дивизий резко различался. Одна часть – это кадровый командный состав и «старые» солдаты и офицеры буржуазной латышской армии, состоящей из богатых слоев населения. Они были настроены антисоветски. Примером может служить командир одной из таких частей генерал-майор Вайс, активно помогавший немецким оккупантам расправляться с латышскими советскими патриотами. К этой группе относились также добровольцы из зажиточных, профашистски настроенных семей, служащие из полиции, уголовные элементы и члены фашистской организации «Айзсарги» («Стражники»). Эти солдаты участвовали в боях, многие имели длительный боевой опыт и являлись добровольными шпионами и доносчиками.
Другая наиболее многочисленная часть состояла из беднейших слоев городского и деревенского населения. Крестьяне-бедняки, получившие при советской власти землю, и рабочие, избавленные от эксплуатации, явно не желали воевать и умирать за чуждые им интересы германских империалистов. Характерно, что большинством таких частей и подразделений командовали либо ост-зейские немцы, либо немцы из рейха. Вопреки здравому смыслу эти части назывались добровольческими, хотя мобилизация была принудительной под угрозой заключения в концлагеря. Среди таких «добровольцев» было распространено дезертирство. Бежали в одиночку и группами. За апрель и май 1944 г. линию фронта перешло свыше 200 латышей, большинство же бежало в глухие тыловые районы, так как переход линии фронта в условиях позиционной обороны – крайне рискованное дело.
15 апреля в районе Опочки партизанами было задержано 15 таких дезертиров. 30 апреля с передовой (20 км северо-восточнее от Красногородское) дезертировало одновременно 150 человек, прибывших на передовую 6 апреля 1944 г. Ефрейтор 44-го пехотного полка Бронеслав Шукста рассказал: «В ночь с 6 на 7 мая наше отделение стояло на посту. На нас напали русские. Услышав стрельбу со стороны русских и даже не пытаясь узнать, сколько их и где они, все мы сбежали с постов и попрятались».
Немецкое командование пыталось строгими репрессивными методами поддержать дисциплину и пресечь дезертирство. Был
введен институт полевых судов. Офицеры требовали от солдат, чтобы они не отходили от своих позиций, и предупреждали, что каждый, кто оставит пост и сделает хотя бы шаг назад, будет расстрелян стоящими позади немецкими охранными частями. За переход на сторону Красной Армии расстреливались родители и родственники перебежчика, сжигались их дома и усадьбы.Наряду с жестокими репрессиями среди латышских солдат велась разнузданная пропаганда и запугивание русским пленом и русской «местью». Подобные меры, безусловно, сдерживали переход латышей на сторону Красной Армии, особенно в условиях стабильности фронта.
В целом, если исключить латышские части, моральное состояние которых находилось на низком уровне, дисциплина в соединениях противника перед нашим фронтом оставалась довольно крепкой. Ошибочно считать, что она опиралась только на репрессии. Немцы веками воспитывались в духе слепого преклонения перед начальством, повиновение офицеру считалось непреложным законом. Дух филистерства, убеждение в том, что солдату лучше не думать над тем, что его не касается, вошли, к сожалению, в плоть и кровь многих солдат, особенно из среды мелкой буржуазии. Пленные показывали, что солдаты в разговорах между собой могут поругать и начальство, и Гитлера, и кого угодно, но стоит показаться офицеру, как они вскакивают, вытягиваются и замирают в ожидании приказа.
Большую работу по разъяснению истинного положения вещей среди войск противника проводило политуправление фронта. Эта работа осуществлялась посредством листовок, распространяемых среди войск противника, организации выступлений военнопленных по радио и через громкоговорящие установки. Эти так называемые устные передачи были посвящены рассказам о положении военнопленных, чтению писем немецких военнопленных родным, знакомым и товарищам.
В передачах принимали участие уполномоченные национального комитета «Свободная Германия». Через окопные звуковые установки только за июнь перед участками 83, 182 и 218-й пехотных дивизий было проведено 747 передач, через трофейные рации – 246, через рупора – 468.
Устные передачи устраивались с расчетом, чтобы военнопленные выступали для своих бывших частей и подразделений. Надо отметить, что почти всегда противник знал район, откуда говорили немецкие военнопленные, но огня по этим районам не открывал.
Это показывало, что солдаты слушали наши передачи. Листовки мы писали самые разнообразные и на различные темы. Например, «Крым полностью очищен от немецко-румынских войск», «Пропал без вести??? Нет – жив!!!», «Силезцам» (обращение военнопленных к своим землякам), «Покидайте немцев! Смело переходите на сторону Красной Армии» (обращение к военнослужащим латышских частей), «Правда глаза колет», «Думы солдат», «Товарищам из фузилерного батальона», «К померанцам» и др. Количество распространенных листовок достигало десятков тысяч экземпляров.
Глава девятая. ВРАГ ИЗГНАН С ДРЕВНЕЙ ТВЕРСКОЙ ЗЕМЛИ
26 июня я доложил Ставке о готовности войск 2-го Прибалтийского фронта к наступательным действиям. Главным в докладе было сообщение о высоком морально-политическом и боевом состоянии войск фронта, о том, что личный состав готов выполнить приказ Родины о новом наступлении.
Одновременно в Генеральный штаб был направлен план Режицко-Двинской наступательной операции 2-го Прибалтийского фронта.
Этим докладом подводился итог работы по выполнению задачи, поставленной перед командованием фронта о планировании данной операции. По плану предусматривалось разгромить опочкинско-идрицко-себежскую группировку противника, полностью очистить от оккупантов Калининскую область и, прорвав оборону врага на участке Резекне, Даугавпилс, открыть ворота к освобождению Советской Латвии. В летнем наступлении Красной Армии 1944 г. Режицко-Двинская операция должна была сыграть немаловажное значение.
Скажу несколько слов об общей обстановке на советско-германском фронте к этому времени.