Голод

Мой клинок скользит по его коже, оставляя за собой кровавую полосу. Годами я вынуждена была подчиняться мужским требованиям, так что теперь чертовски приятно подчинить своей воле кого-то другого, и я не могу представить себе, кто из живущих мог бы заслуживать этого больше, чем он.

Жнец следит за выражением моего лица. Через мгновение он смеется.

– Прости, я что, должен испугаться?

Его голос звучит так спокойно, что я почти верю ему. Но руки у него напряжены, мышцы натянуты. А еще у меня сохранились воспоминания о нашей последней встрече. Сколько бы страданий он ни причинял другим, не думаю, что ему приятно испытать их на себе.

– Ты все еще не вспомнил меня по-настоящему, – говорю я. – Подумай еще.

– И в чем смысл этого упражнения? – недовольно спрашивает Голод. – У меня нет привычки запоминать людей.

Я чуть ослабляю пальцы, сжимающие его волосы.

– Я спасла тебя однажды, когда больше никто не захотел.

– Вот как? – переспрашивает Голод с веселым удивлением. Однако, несмотря на это, в глазах у него загорается гнев. Я чувствую, что он тянет время – ждет, когда я допущу какую-нибудь оплошность, и тогда он бросится на меня.

– Это была ошибка, о которой я с тех пор жалею каждый день, – признаюсь я, чувствуя, как перехватывает горло.

– Правда? – Теперь я могу поклясться, что все это его забавляет. – Так расскажи же мне, храбрый человек, как ты меня спасла?

– А ты не помнишь? – спрашиваю я, и в самом деле несколько шокированная. Как он мог забыть? – Когда я нашла тебя, лил дождь. Ты был весь в крови, и в твоем теле не хватало… нескольких кусков.

Глумливая улыбочка медленно сползает с лица Голода.

Наконец! Та самая реакция, которую я ждала!

Мои пальцы на его волосах снова сжимаются.

– Ну что, вспомнил меня, ублюдок?

Глава 8

Пять лет назад

Анитаполис, Бразилия

Я не верила слухам. Пока не увидела его.

Вот уже несколько лет у нас в городе шептались о бессмертном, который вздыбил моря и расколол землю. О всаднике, который пришел в наши края и пытался перебить всех нас, людей. Ходили слухи, что его поймали и в наказание заперли где-то среди необъятных лесов Южной Бразилии. Где-то неподалеку от нашего города.

До сих пор я не придавала этим слухам особого значения.

Под проливным дождем мой взгляд зацепился за бесформенный ком, лежащий на обочине грунтовой дороги.

Не смотри туда.

Я знаю, что смотреть не надо. Знаю, когда мой разум соберет то, что я вижу перед собой, в связную картину, мне это не понравится. Но отвести взгляд невозможно. Хлюпая ботинками по грязи, я приближаюсь к этому предмету и наконец понимаю, что у моих ног: грязное, окровавленное туловище. Изуродованное почти до неузнаваемости.

Дыхание у меня сбивается, я едва не роняю корзину с плодами джаботикабы [4] и не рассыпаю темные ягоды по земле.

Кто мог сделать такое со своим ближним?

Домой! Скорее!

Нападавший, может быть, и сейчас где-то здесь, а этот бедняга, которого бросили умирать… ему уже нет смысла пытаться помочь. Он явно мертв.

Проходя мимо тела, я невольно замедляю шаг – ничего не могу с собой поделать, любопытство берет верх. И тут замечаю нечто странное. На шее и на груди этого человека… что-то светится.

4

Бразильское виноградное дерево. Вечнозеленое растение.

Ожерелье какое-нибудь, что ли? Что за украшение может так светиться? Я пристально вглядываюсь в голый торс, рассеянно отмечая, что передо мной мужчина.

Хватит пялиться, иди домой! Кто бы это ни был, он мертв, а я промокла до костей, и если опять приду поздно, тетя Мария с меня шкуру спустит.

Не говоря уже о том, что убийца мог притаиться в лесу, возвышающемся у самой дороги. Может быть, в этот самый момент он наблюдает за мной.

Напуганная этой мыслью, я поднимаюсь на ноги и тянусь за корзиной, а дождь все хлещет. Не успеваю я сделать шаг, как за спиной раздается слабый звук.

Я резко оборачиваюсь, и на этот раз плоды джаботикабы все-таки рассыпаются из корзины.

Я окидываю взглядом деревья по обе стороны от дороги в полной уверенности, что из-за них вот-вот выскочит убийца.

И тут снова слышу звук, только теперь мне ясно, откуда он исходит: от окровавленного тела.

Вот дерьмо!

Неужели этот человек… жив?

Мысль пугающая, чтобы не сказать больше. Он же на куски разорван!

Я сглатываю комок и делаю шаг к телу, чувствуя, как внутри все холодеет от ужаса.

Просто проверю, чтобы убедиться, что он мертв…

И все же я не сразу решаюсь коснуться его. Одной руки у него нет вообще, целиком. Другая оторвана до локтя, ее рваные края представляют собой сплошное месиво.

Я перевожу взгляд на его грудь, исполосованную плетью до самого паха. Ноги не отрублены, но, похоже, как и туловище, рассечены в нескольких местах. С обнаженного мужчины стекают струйки крови, смешанной с дождевой водой.

От зрелища такой страшной боли хочется плакать.

– Что с вами случилось?

Мужчина лежит неподвижно. Слишком неподвижно. Должно быть, тот звук мне просто померещился.

Человек никак не может выжить после таких ран.

По коже у меня все еще бегают мурашки. Инстинкты подсказывают: нужно бежать, пока тот, кто это сделал, не напал и на меня.

Прежде чем подняться, я кладу руку на грудь мужчины, прямо напротив сердца, – просто чтобы убедиться, что он действительно умер.

Он абсолютно неподвижен. Ни вздоха, ни стука сердца.

Мертв.

Я уже хочу убрать руку, но тут мое внимание привлекает мягкий зеленый свет в паре сантиметров от кончиков моих пальцев. Я прищуриваюсь: что за чертовщина?

Рука сама собой тянется к пятнам света. Это не украшение. Эти пятна светятся прямо на коже.

Я перевожу взгляд на лицо незнакомца, скрытое под всклокоченными волосами. Пульс у меня учащается.

Возможно ли это?..

Но тогда выходит, что слухи правдивы. Те самые нелепые, пугающие слухи.