Голому рубашка. Истории о кино и для кино

Как-то мы с сокурсником сидели в сквере, сбежав с лекции, и вдруг в метре от нас на ту же скамейку сел человек, на которого я бы ни за что не обратил внимания, такой он был неприметный для меня, бесцветный. Но мой товарищ, Рудик, сидевший два года в тюрьме, тут же наклонился ко мне и сказал, кивнув на этого человека:

— Смотри, жопошник.

Я посмотрел на него, и тот вдруг улыбнулся и сказал моему товарищу:

— А как ты узнал?

— А что тут узнавать? Посмотри на свои брови, ресницы, а как ты сел и сидишь! Сразу видно, — ответил Рудик.

Человек этот тут же привстал, пересел поближе к нам и оказался рядом со мной.

— Меня в лагере все так любили, — сказал он Рудику доверительно. — Все удивлялись: ты что, ничего не кушаешь?

Я умоляюще смотрел на Рудика, чтоб он закончил поскорей эту беседу и мы бы ушли. Рудик меня понял, и мы ушли. С тех пор я, вспоминая того человека, каким-то чутьем безошибочно узнаю педиков. Как-то, помню, я стоял в очереди в кассу в ГУМе и вдруг увидел проходящего мимо педика. Видимо, факт узнавания как-то отразился в моем взгляде, потому что педик встрепенулся, придирчиво осмотрел меня и пошел к нашей очереди. Я быстро отвернулся и стал смотреть в другую сторону.

— Разрешите пройти, — услышал я вдруг голос и увидел совсем рядом этого педика, пытавшегося пройти сквозь нашу очередь.

Я только собрался освободить ему проход, как вдруг получил легкий игривый шлепок по ширинке, от которого я чуть ли не подскочил на месте, изрядно пнув сзади стоящего человека. А педик прошел сквозь очередь и остановился невдалеке, бросая на меня призывные взгляды. С тех пор я, узнавая педиков, стараюсь не подавать вида. А вот Женю я никак не мог все же причислить к этому ряду, как теперь говорят, сексуальных меньшинств. Тогда в чем же дело?

Я стал задавать ему тестовые вопросы. Например:

— Женя, ты видел певицу в ресторане «Татьяна»? Как она тебе?

Да никак, ответил Женя. — Корова самая настоящая.

Я же был совершенно другого мнения, и на моей стороне было много ее поклонников, которые ценили не столько ее вокальные данные, сколько привлекательные формы.

— Хорошо, — согласился я. — А вот жена хозяина русского магазина на Оушен драйв?

Хозяйка этого магазина была жуткая сикуха, поговаривали, что муж женился на ней только ради этого магазинного бизнеса.

— Хороша, — сказал по-гурмански Женя. — Но я отлично знаю Володю, ее мужа, так что стараюсь не думать о ней как о женщине, хотя мне это удается с трудом.

— А Сара Джессика Паркер как тебе? — спросил я, чувствуя, что нахожусь на пороге интересного открытия.

— Ну, это недосягаемая мечта, — сказал Женя. — Как говорят — все отдать и мало!

Дальше вопросы задавать было излишне, и я понял, что Женя — уникум. Природа создала этого красавца для осуществления всемирной гармонии, в которой, как известно, противоположности, имея разные заряды, тянутся друг к другу. А такие красавцы, как Женя, эстетический идеал которых нацелен как раз на некрасивые формы и черты, т. е. на антикрасоту, реально обеспечивают эту гармонию. Проще говоря, некрасивые женщины, хорошо понимающие и чувствующие красоту, получали от Жени свою долю любви и счастья.

Иметь такого партнера для кадрежа женщин — мечта любого бабника. Не будет никаких склок, обид, ревности и т. д., что нередко омрачает мужские отношения. А тут идеальный вариант: я — ему не соперник, а он — мне. У каждого своя ниша, как говорят, свой участок работы.

С тех пор как я сделал это открытие, наши с Женей отношения стали укрепляться: мы вместе выходили после работы на кадреж, в основном, ходили по русским заведениям — ресторанам, магазинам, кафе… Очень часто ловили наших туристок в магазинах типа «Месис» или «Блюмингдейл». А учитывая то, что женская дружба зиждется на принципе — у симпатичной девушки всегда блеклая подруга, то мы без всяких склок, почти автоматически пристраивались к девушкам, каждый по своему вкусу: я — к красавице, он — к чудовищу. Мы даже решили съехаться и жить в одной съемной квартире — так будет, во-первых, дешевле, а во-вторых удобней: как закадрим подружек, так сразу приглашаем в гости к себе домой, а потом уединяемся каждый в своей комнате.

Что еще у нас совпало с Женей — это отношение к труду в капиталистическом обществе. Мы оба считали, что, чем ишачить на капиталиста, гнуть спину на его плантациях по 8 часов в день, лучше работать разово или время от времени и только на необременительных работах — таких, например, как перевозка продуктов для мелких бизнесов, по вызовам пассажиров в аэропорт и морвокзал, участие в рекламных кампаниях вроде той, с кухонной посудой, доставка русских бесплатных газет в места скопления русскоязычного населения и т. д. Лишь бы обеспечить себе минимальный доход для покрытия самых необходимых трат — квартиры, бензина, еды и шампанского-цветов для женщин. Это нам удавалось. Но иногда мы зарабатывали и больше, когда нам везло и мы принимали участие в съемках голливудских картин, которые время от времени снимались у нас в Майами: это гарантированные 100 долларов в день, притом без всяких налогов, великолепное трехразовое питание, хорошие компании (вместе с нами в массовках частенько снимались и девушки) и возможность лицезреть на близком расстоянии американских звезд кино.

День у нас обычно начинался так: полчаса-час мы плавали в бассейне, потом минут сорок в джиме делали различные эксесайсы — я тоже старался поднакачать свои мускулы, потом легкий завтрак и работа — или до обеда, или после обеда; целый день мы старались, как правило, не работать. Это тоже было нашим принципом. Очень часто в свободное время мы загорали на пляже, купались в океане, а по вечерам иногда катались: Женя — на роликовых коньках, а я — на велосипеде. Остальное время мы предавались своим порочным наклонностям.

В общем, все у нас было нормально, только вот Женя очень часто «прикипал» к очередной своей некрасивой пассии, и мне стоило огромных усилий отваживать его от нее. Я внушал Жене, что природа создала мужчину с таким расчетом, чтобы он за свою половозрелую жизнь мог оплодотворить как можно большее количество самок — в этом состоит его главная задача на земле. И потому нельзя зацикливаться на мимолетных связях — вперед и только вперед, потому что в жизни нас ждет еще множество особ женского пола, мечтающих о встрече с нами, готовых подарить нам свои любовь и ласки и каждая из них неповторима в своем роде, как неповторимы узоры на пальцах каждого человека.

— Имеем ли мы право от этого отказываться? — спрашивал я Женю.

— Но в конце концов ведь должны мы когда-то жениться? — возражал мне Женя. — Иметь семью, детей.

— Безусловно, — отвечал я. — Но только после 30 лет. И вообще, чем позже это произойдет, тем лучше. Я думаю, мы сами почувствуем момент, когда настанет такая пора.

— А если я уже чувствую, что пора настала? — спрашивал Женя, и мне в этот момент становилось очень жалко его.

— Я уверен, что это фантомное чувство, — говорил я. — То, с каким рвением ты бросаешься на каждую очередную свою жертву, оставляет впечатление, что ты еще не утолил свой сексуальный голод. Вот давай сходим сегодня на распродажу в «Авентура-мол», и я уверен, ты загоришься от вида новой прекрасной незнакомки и убедишься в справедливости моих слов.

И мы шли куда-нибудь, и почти всегда так и происходило, как я говорил. Некрасивые девушки — очень легкая добыча, а для такого красавца, как Женя, это даже не охота, а просто собирание грибов в лукошко.

Когда появилась эта Зоя, я не думал, что все будет настолько серьезно. Мы, как обычно, катались — Женя на коньках, я на велосипеде — вокруг гольфового поля; я всегда ехал чуть впереди, а тут оглянулся, смотрю — Жени нет. Я подумал, что он вдруг упал или что-то с коньками случилось, обычно ведь он от меня серьезно не отставал. Я повернул и поехал назад. И вижу: Женя поддерживает за талию какой-то освенцимский скелет, вроде учит ее кататься на коньках. Я остановился возле них и спрашиваю: