Голому рубашка. Истории о кино и для кино

А в один из дней мы заехали к ее клиентам, и она постригла их собаку, даже когти собаке постригла, а меня взяла потому, что у них симпатичная дочка, правда, не армянка. Чтоб я посмотрел на нее, на всякий случай. Девочка была симпатичная, но по-русски уже говорила с акцентом и с трудом — такую американочку и в Балтиморе можно найти. Так что я понял, что искать в Майами девушку для Артура уже нет смысла.

Когда Таня стригла собаке когти, то все жаловалась, что щипчики эти у нее затупились, надо, мол, купить новые. Я посмотрел на эти щипчики и понял, что их легко можно затачивать. Попросил ее подвезти меня в Хоум Дипо, пошел в отдел наждаков и надфилей и подобрал нужной формы инструмент для заточки. И в машине показал Тане, как надо затачивать ее щипчики. Таня обрадовалась:

— Володя мне говорил, что вы — мастер экстра-класса. Теперь я убедилась в этом.

Я все не мог вспомнить, кого она мне напоминает. Вот прямо крутился вокруг да около, казалось, вот-вот вспомню, а вспомнил именно в тот момент, когда показал ей, как затачивать щипчики.

Как-то, когда я еще работал на заводе им. Лейтенанта Шмидта, меня направили в тюремные мастерские наладить там изготовление сложной детали. Я еще, можно сказать, пацаном был — только стукнуло 17 лет, но токарем я уже считался классным. Потому меня и направили в эти мастерские. Оказалось, что колония там женская и на станках работают одни женщины. Начальник, что привел меня в цех, оставил меня в комнате мастера цеха, а сам пошел его искать. А я посидел, подождал, а потом открыл засов, вышел в цех и остановился около одного станка, за которым работала симпатичная девушка. Встал у нее за спиной. Она точит деталь, а я вижу, что резец у нее вот-вот сломается.

— Здорово, — сказал я.

— Что здорово? — она обернулась и удивилась, увидев меня.

— Здорово, что железо железо режет, — сказал я в шутку.

— Ты что, первый раз такое видишь? — удивилась она.

— Да, — продолжаю я врать. — Может, дашь — попробую.

— Пробуй, — говорит она и освобождает мне место возле станка.

— А вдруг я что-нибудь сломаю? — говорю я. — Вот эту штуку, например, — показываю на резец, которому осталось чуть-чуть, чтобы сломаться.

— Да ты что, он из победита, слыхал, такой сверхпрочный материал, — смеется она.

— Нет, не хочу, — отошел я от станка. — Уверен, что он сломается.

— Ну, как хочешь, — она снова включила станок и только подвела резец к детали, как он у нее сломался.

— Ну и глаз у тебя! — поразилась девушка.

— Я еще и не такое могу угадывать! — стал я опять понтярствовать, потому что девчонка эта мне понравилась.

И тут пришел мастер, представил меня девушкам и сказал, чтобы слушались меня и выполняли все мои указания по работе. Ну, а потом, когда я подошел к этой девушке, чтоб проинструктировать по поводу детали, она мне говорит:

— Эй, железо железо режет, идем, я тебе один резец покажу, ты такого сроду не видел!

И привела меня в какую-то комнатушку, где валялись мотки с ветошью для протирания станков, и заперла дверь.

Я насторожился.

— Откуда здесь резцы, — только начал я, как она скинула свою робу и прижалась ко мне, повалила меня на ветошь и так поцеловала, что я уже забыл обо всем на свете.

К счастью, нас тогда не застукали, и еще потом пару раз мы с ней запирались в этой комнатушке. А потом, когда я однажды пришел в зону, на проходной мне сказали, что девчонки уже всему научились, работают нормально и, если понадоблюсь — меня вызовут. Так больше я ее и не видел, и имя ее забыл. И вот мне вдруг показалось, что Таня похожа на эту самую первую в моей жизни женщину.

До моего отъезда оставалось несколько дней, хорошо, что я посмотрел на билет — я был уверен, что улетаю в среду, а по билету понял, что во вторник. Значит, на один день меньше.

В субботу шашлык прошел на самом высоком уровне, так как Володя всегда был мастером мангала и шампура. Накануне сделал бастурму — я ему помогал, а на отдельный мангал он ставил печься баклажаны, помидоры и перец. Такой настоящий кавказский шашлык я тоже давно не ел. Потом пили чай из армудов-стаканчиков, Володя рассказывал какие-то смешные истории, все были немного поддатые и от души хохотали. Хорошо провели время, давно я так не расслаблялся. А под вечер Карина вдруг вспомнила, что у них билеты на концерт Киркорова, месяц назад взяли билеты, а вот сейчас хорошо, что вспомнила про них.

— Идите вы с Таней, — предложила мне Карина. — Володя перебрал слегка, его уже спать тянет. Не до концерта ему.

— А может, вы с Таней пойдете? — предложил я.

— Нет, я должна быть рядом с Володей, — сказала Карина. — Мало ли что — все же возраст уже не тот…

Мы с Таней пошли на этот концерт, и как будто я обратно в Союз попал: Киркоров пел много песен, которые я знал еще в те давние времена. И так хорошо мне в какой-то момент стало, все заботы ушли куда-то, исчезли, растворились, мне казалось, что все у меня, как прежде: Нина жива, Артурчик растет, и я с ним хожу по вечерам гулять на Нагорный бульвар. Честно, у меня даже слезы на глазах появились, и по-моему Таня это заметила.

— После приезда в Америку я первый раз попал на концерт, — признался я ей.

— И я давно нигде не была, — призналась и Таня.

После концерта мы хотели посидеть где-нибудь, выпить кофе, но везде, куда мы подъезжали, то паркинга свободного не было, то заведение нам не нравилось.

— Поехали ко мне, — предложила Таня. — У меня ереванское джазве есть — будет кофе не хуже, чем в ресторане.

Приехали к ней. Я сел в кресло перед телевизором, Таня на кухне стала молоть кофе, и я вдруг почувствовал себя, как дома, — телевизор светится, что-то показывает, шторы задернуты, торшер уютно светится, кресло как будто по моей мерке сделано, из кухни слышу звук кофемолки, женщина для меня готовит кофе. В этом было что-то давно мною забытое. И сам не знаю, как так получилось, что я встал, пошел на кухню, взял из рук Тани кофемолку — она отдала мне, даже не спросила, зачем я ее беру (потом она сказала, что знала, что я сейчас приду к ней), притянул ее к себе и обнял.

— Мне с тобой хорошо, — сказал я Тане.

— А мне с тобой, — сказала она. — Впервые за столько лет.

Утром я позвонил Володе на работу:

— Володь, вы не волновались, где я?

— А что волноваться? — ответил Володя. — Поздравляем, давно пора вам было подружиться.

— Вот, подружились, — сказал я.

Остальные дни я уже практически жил у Тани, к Володе и Карине приходили вечерами попить чай, поболтать. Раз Володя уговорил меня сыграть в нарды — в них я не играл со дня приезда в Америку. Не было желания, вот как отрезало. А тут мы сыграли. Раньше мы с Володькой если начинали играть, то так заводились, что могли играть всю ночь, все нас ругали, что шумим, спать не даем, и мы кидали зары на носовые платки, а фишки передвигали как в замедленном кино. Но сейчас мы не завелись, но все же сыграли несколько тасов. Победил Володя, я не требовал реванша, и потому мы быстро успокоились.

А Володька пристал ко мне:

— Давай пару раз постукаем по мячу, здесь, во дворе. Хочу посмотреть, остался ли у тебя тот удар левой?

Ну, что делать, взяли постукали и, как самые настоящие пацаны, разыгрались не на шутку. Даже Карина забеспокоилась, как бы стекла не разбили.

— Как мы с Сережкой играли в нападении, понимали друг друга телепатически, такие пасы давали, что никто не мог понять, как мы это делали, — сказал Володя, когда мы закончили игру.

А Карина мне сказала:

— Вот, я уже вижу, что прежний Сережа, как солнышко сквозь тучи проглядывает…

В последний день я пригласил всех в ресторан. Посидели мы хорошо, и Володя, подытожив мой визит тостом, сказал, что Артурчик еще молодой, рано или поздно все у него, дай Бог, будет хорошо, все желают ему этого, а вот папе тоже не мешает свою жизнь устроить и пусть на меня никто не обижается, но я один умный вещь все же скажу. Вот Сережа и Таня так подходят друг другу, как будто давно ждали этой встречи.

— За ваше здоровье! — закончил он.