Головач-3

А из коробки теперь доносилось влажное, неторопливое чавканье.

Такер, "Пузо", Хорейс и Клайд взвыли от радости. Датч агонизировал на столе, выгибая спину и стуча пятками и кулаками. И все это время он, конечно же, продолжал передавать свои ощущения через душераздирающие, приглушенные кляпом крики.

– Вот это я понимаю, сынок, - сказал Имон, похлопывая наркодилера по плечу.
– Зуб даю, день твой стал ярче, да?

– Ну и голодный же шельмец, скажу я, - заметил "Пузо".

– Он сперва накинулся на яйца, мэр!
– воскликнул Хорейс.

Имон кивнул.
– Так обычно и бывает, парни, так обычно и бывает.

Это страшное и богатое на краски и звуки зрелище (тусклое желтоватое свечение свисающих с потолка лампочек; четыре абсолютно одинаковых брата, с восхищением глядящих в коробку; связанный, с кляпом во рту, конвульсирующий Датч на столе; а потом и сама коробка) можно было бы описать, как маниакальное, или даже сатанинское. И все это дополнялось пронзительными и, можно даже сказать, "механическими" звуками, рвущимися из горла пленника.

– Молодец, мистер Опоссум!
– ликовал Клайд.
– Ешь всю его дребедень! Бон аппетит! (приятного аппетита - фр.
– прим. пер.)

– Как забавно хрустят яйца, когда он их ест, - заметил Такер.

– Это точно!
– согласился Хорейс.
– И смотрите, как зубы грызуна проходят сквозь член, словно это хотдог!

– Да, братец!
– добавил "Пузо", - Настоящий маленький хотдог!
– А затем все четверо братьев взорвались хохотом, настолько громким, что тот полностью заглушил вопли наркодилера.

– Идите, посмотрите, мэр, - пригласил Имона Такер.
– Вы пропускаете все веселье!

– Не, парни, - отверг приглашение Имон.
– Я уже насмотрелся поедаемых членов. Поверьте мне.

Наконец, после нескольких мучительных минут, крики Датча стихли, а тело обмякло.

– Похоже, наш наркобарыга либо помер, либо отрубился, - предположил Такер.

– Но мы определенно доставили ему радость!
– весело воскликнул "Пузо".

Шума из коробки больше не доносилось.

– Грызун уже закончил?
– спросил Имон.

Такер, широко ухмыляясь, кивнул.

– Сейчас он просто лакает кровь, мэр.

– Мяса больше не осталось!
– сообщил Хорейс.

– Скажу, он быстро расправился с "петушком" этого парня!
– отметил Клайд.

– Да там и расправляться-то не с чем было, - вынужден был добавить Хорейс, а затем снова раздался громкий хохот.

Когда "Пузо", наконец, убрал коробку, место, где раньше находились гениталии Датча занимала рваная, ярко-красная дыра. Однако по одному взгляду на опоссума и его сильно раздутый живот можно было сказать, что животное сыто и довольно.

– Посадите его обратно в клетку, - проинструктировал Имон.
– Дайте ему пару дней, чтоб он все это высрал, после чего поджарим его на гриле. Мне не очень нравится идея есть мясо опоссума, вскормленного на причиндалах наркобарыги.

– Это точно, мэр, - заметил "Пузо".
– У паренька брюхо битком набито.

"Пузо" унес коробку вглубь амбара. Такер тем временем принялся рыться на деревянных полках, заваленных инструментами. Вскоре он достал старую дрель, оснащенную трехдюймовой кольцевой пилой.

– Сейчас, мэр?

Имон оттянул большими пальцами свои подтяжки.

– Да, тянуть, думаю, не к чему.

С беззаботным видом Такур "газанул" дрелью, надавил своей огромной ручищей Датчу на лицо и поднес вращающуюся пилу к его макушке.

– Поехали!
– радостно воскликнул Хорейс.

– Давай, Так!
– поторопил его Клайд.
– Вскрой тыкву этому куску дерьма!

– Помни, - проинструктировал Имон.
– Не переборщи, сынок. Пусть пила выполнит свою работу, а потом ты сделаешь более аккуратный разрез.

Несмотря на катастрофический рев пилы, Такер с настоящим изяществом опускал ее по миллиметру за раз, погружая в череп пленника. Под неутихающий звук стальной пилы, режущей кость, в воздух поднялось небольшое количество зловонного дыма. Наконец, скорость вращения увеличилась, а наклон сменился. Такер отпустил регулятор и вытащил сверло.

– Идеально, - похвалил Имон.

Когда Такер снял со сверла пилу, из нее вывалился идеальный кружок скальпа и кости.
– То, что надо, - сказал он и сжал себе промежность.
– Мой член пустился в пляс.

Клайд тоже сжал себе промежность.

– Знаешь, как бы мне не нравилось смотреть на голую девку, должен признаться, что пока я наблюдал, как ты сверлишь башку, я завелся еще сильнее.

– Понимаю, - согласился Хорейс.
– Я чувствую, будто могу продолбить своим членом гору шлакобетонных плит!

– Хорошо сказано, - похвалил Имон.

– И глядите-ка!
– воскликнул "Пузо", будто обрадовавшись чему-то.

Все остальные посмотрели, выпучив глаза, на тело Датча. Руки и ноги у него слегка подрагивали. Он был не совсем мертв.

– Вот это да!
– с восторгом произнес Хорейс.
– Засранец еще шевелится.

– Это редкое удовольствие, - провозгласил Имон.
– Бывает не часто, но когда случается, это как благословение. По-моему это называется... живучесть.

– Это что такое, мэр?
– спросил Клайд.

Такер почесал голову.

– Да, не могу сказать, что знаю это мудреное слово.

– Живучесть, парни. Этот парень является доказательством того, насколько живучим может быть человеческий организм. Однажды я читал, что один парень, работавший на стройке, свалился с четырехэтажного здания и напоролся на кусок арматуры. Прошу заметить, что тот воткнулся ему в задницу, прошел через все тело, вылез из плеча, и этот засранец выжил. Кстати, через неделю был уже, как огурчик. То же самое здесь, парни.
– Он похлопал подрагивающего человека по плечу.
– Этому парню отгрызли член, затем просверлили дырку в башке, а он все еще жив. Да уж. Вот это мы и называем живучесть.

Такер погрузился в задумчивые воспоминания.

– О, да, мэр. Пару лет назад, когда вы уезжали на оленью охоту, мы с Клайдом возвращались из Крик-сити и увидели на дороге чернокожую девку со спущенным колесом. Помнишь, Клайд?

Клайд сделал пазу, словно мысленно возвращаясь в прошлое, и начал вспоминать.

– Да, да, та чернокожая девка из Варшингтона на модной иностранной машинке. А сиськи у нее были!
– Он присвистнул.
– Необъятные сиськи.

– Да уж. Сиськи там были более чем выдающиеся, - продолжил рассказ Такер.
– Торчали из-под ее модного платьица так, будто могли проломить кирпичную стену. Но как бы то ни было, мы остановились, чтобы предложить ей помочь поменять колесо. И разрази меня гром, если тут не произошло самое странное. Вместо того, чтобы сказать спасибо, эта дерзкая сучка навела на нас пистолет...