Голубой Ютон
Шрифт:
– Можно керосином попробовать, только у нас керосина нет. Я думаю, солярка подойдет?
– А я знаю? Может и не подойдет, но керосина-то нет, так чего спрашиваешь?
– Керосин нужно в масле растворять для этого. Один к десяти…
– Поняла, а у нас масла нет…
– Есть гусиный жир, одна бутылка неполная осталась.
– Даша, ты хочешь чтобы я тебя стукнула или просто пристрелила? Делай что хочешь, а от меня отстань!
За вечер, правда сильно затянувшийся, удалось как-то вымыть всю толпу полонян. Причем с мальчишками, подгоняемыми Тимоном, вообще серьезных проблем не было: он сказал, что его самого так мыли (что было почти правдой: ему-то голову все же не керосином, а настоем ромашки от вшей отмывали), так что те по пятнадцать минут с полиэтиленовом пакетом на голове
Ну а пока длилось это развлечение, у Леночки выкроилось время подумать как всю эту толпу везти в поселок, и в результате первоначальные планы были коренным образом пересмотрены. К каравану прицепили только две лодки, причем пустые, а полонян всех посадили на последнюю баржу. Такое решение Леночка предпочла по одной-единственной причине: на барже (как и на двух других посудинах) были поставлены хоть и самые примитивные, но функциональные гальюны, а как полоняне будут справлять нужду в лодках – Леночка представить себе не смогла. Зато она очень хорошо представляла, что останавливаться каждые пару часов для «девочки налево, мальчики направо» возможности просто не будет. Тимон, уже завалившийся спать, был разбужен и отправлен выбирать «две самые хорошие лодки», а остальные Леночка приказала разломать и сжечь. Не сказать, что старик был счастлив, получив эту задачу – но к рассвету все было уже готово для путешествия.
Надя, которой стрела, по счастью, всего лишь сильно расцарапала ногу, засыпала рану стрептоцидом и завалилась спать еще до заката – и в результате утром она оказалась единственной, кто не клевал носом. Ее и посадили за руль – но так как она раньше большую часть времени проводила у газогенератора и за маршрутом не следила, уже к полудню выяснилось, что караван вышел на главное русло Волги. Конечно, здесь плыть было проще, но и течение тут оказалось более быстрым, так что к началу Ахтубы караван доплыл лишь к следующему полудню.
– Так, девочки, такими темпами нам до дома еще три недели добираться, если не месяц. Какие будут предложения? – Леночка, как-то успокоив Бруннхильду, отнюдь не представляла собой образец миролюбия и доброжелательности.
– Я посчитала, – Брунн, которую Леночка отвлекала от "плохих мыслей" с помощью перегрузки мозгов актуальными задачами, смогла все же "переключиться", – мы с собой тащим много лишнего хлама. Например, почти восемь тонн дров…
– Нам дрова нужны чтобы мотор крутился!
– В сутки мы сжигаем чуть больше тонны, так что если оставить дров только пару тонн – и ночью запас пополнять на стоянках – то путевая скорость вырастет примерно на километр в час. Не очень много, но это сократит путь на два дня. А по берегу, как мы видели по пути сюда, деревья почти везде есть, и если дрова с нами будут таскать хотя бы эти дети…
– А еще по берегу шатаются всякие кочевники… хотя ты права. А кочевников мы… а кочевники нам тоже пригодятся: вон, с тех одной меди почти центнер собрали! Ладно, принято. Еще какие-то предложения?
– На барже почти полтонны солярки… с двумя моторами мы пойдем заметно быстрее.
– Солярки мотору хватит на пару дней, а путь сократим за это время…
– Часов на шесть-семь, – быстро прикинула Бруннхильда, – особого смысла нет. Зато есть смысл идти с самого рассвета и до темноты, ну, пока мы по Волге идем. Еще примерно день сэкономим.
– Если в темноте на мель не наскочим.
– Сейчас уже в три светает, а темнота, как там в книжке было… навигационные сумерки, вот, они часов в одиннадцать
наступают. Таким темпом мы до Рязани за двенадцать суток доплывем.– Принято. От Рязани уже рация до дома добивает, так что почти по графику на связь выйдем и народ успокоим. Оля, становись к штурвалу, а я спать пойду: выбираю себе ночную смену. И да, Ира может хоть обрыдаться, но в Рязани не останавливаемся, невольничий рынок и без нас обойдется…
Рязанский рынок без Ирины «не обошелся», хотя ожиданий её он не оправдал. Лена там останавливаться по разным причинам не хотела, но когда удалось связаться с домом по радио (еще за день до прихода в Рязань), то ей Лариса сказала что на торг заехать всё же нужно, и обязательно надо там купить шесть-семь "достаточно взрослых мужиков, а лучше больше". Потому что "требуется много копать и рубить". Ну, с мужиками на торге проблем особых не было, правда "достаточно взрослыми" там считались парни в возрасте лет четырнадцати, которые не смогли себе жен найти. Да и "продавались" там они сами, традиционно (как Ира на торге и выяснила) на срок от трех до пяти лет – но Ларисе как раз такие и требовались. А вот детей на торге уже не было – вообще ни одного. Потому что их всех уже кто-то купил…
Но спустя еще десять дней, когда экспедиция вернулась домой, выяснилось, что всех детей на торге купил Жван, причем купил как раз для того, чтобы их поменять у Ларисы на разные металлоизделия. Когда он вернулся в свой город, тамошний вождь – узнав, сколько соли дают за топоры "волшебниц" – сам приперся к ним на переговоры на предмет закупки оных. Ну и "поговорил", после чего Жван был немедленно снова отправлен на торг за нужным "волшебницам" товаром – а затем, уже с вождем, захваченным по дороге, приехал менять детей на то, что было нужно уже им. В основном на топоры (по цене три мальчика за один топор) и за мечи (тут цена была уже пять девочек за меч). Причем девочек взяли вообще "в кредит", так как готовых-то мечей еще не было. Так что еще до возвращения экспедиции дома население увеличилось на два десятка жителей в возрасте от шести до примерно десяти лет.
Откровенно говоря, Ира даже не сразу поверила в то, что «соседи» успели за время их путешествия и домой вернуться, и переговоры провести и даже снова на торг сплавать за рабами – но она просто недооценила сообразительность нынешнего народа. Жван от Рязани не до дома плыл (против течения такое путешествие – дело действительно небыстрое), а поднявшись всего лишь примерно до будущего Алексина (на что все же было потрачено четыре дня яростной гребли), пешком за день с тремя компаньонами прошел от Оки до Упы, а дальше, воспользовавшись лодкой из «покинутого города», еще за день спустился к родному дому. Через день прошли переговоры, еще через два Жван вернулся к ожидающим его на Оке товарищам… Так что на все про все у «соседей» ушло лишь две недели, и Ирина «освобожденных детишек» встретила лишь у себя дома.
Экспедиция добавила к ним еще два десятка детей, правда лет по двенадцать-тринадцать, и шестерых взрослых. Ну и восьмерых «взрослых мужиков» лет по четырнадцать. Вроде и немного, но население поселка практически удвоилось. И если с прокормом «новоселов» особых проблем не предвиделось, то с нанесением «рабами» ощутимой пользы у Иры были серьезные сомнения. На которые, впрочем, никто внимания не обращал: прежде всего требовалось новичков обеспечить хоть каким-то жильем. Причем точно не «современным», так как, по мнению Леры, в «современном» за зиму каждый пятый просто помрет. Впрочем, решать эту проблему начали еще до возвращения экспедиции…
Всего в поселок путешественники привезли три с четвертью тонны соли, причем довольно чистой. К глубочайшему Ириному сожалению Жвану пришлось отдать всего лишь три килограмма: все запасы «мехов», на которые так рассчитывала она, его соплеменники отдали за выкупленных детей. То есть «вообще все»: робкие намеки на шкурки беличьи или сурковые отклика в душах «соседей» не нашли. Когда им надоело отвечать "нет" на вопросы Иры, они просто уточнили, что продали и всю белку, и всего сурка, а чтобы избавить ее от лишних расспросов, добавили что и все остальные меха у них закончились, и вся готовая кожа тоже.