Гончаров и кровавая драма

– Тебя как зовут?
– разливая водку, спросил Леха.

– Костей, - охотно ответил я.
– Ты с бугром-то насчет моей работы говорил?

– Поговорить недолго, - важно заявил каменщик.
– И взять мы тебя к себе можем. Да только кабы ты нас потом не проклинал.

– Почему я вас должен проклинать?

– Да потому, что контора у нас такая хреновая и начальник жулик, хоть о покойных плохо и не говорят, но я скажу об этом трижды. Скольким семьям он горе принес, чтоб ему там гореть синим пламенем до скончания веков. За это и пью.

– Он умер?
– огорченно спросил я.

– Нет, нашлась чья-то добрая рука, отправила собаку на тот свет. И я бы эту руку пожал, да только зазря он детишек его зарезал. А ты что, не слышал, что ли?

– подавая мне стакан, удивился он.
– Об этом полгорода говорит.

– Да слышал что-то в общих чертах, а конкретно ничего не знаю.

– А чего там знать-то? Замочили его ночью прямо в кроватке вместе с супругой, тоже добрая сука была, главным бухгалтером у нас работала. Все бы ничего, все бы путем, но вот зачем тот мужик маленьких девчонок зарезал? Тут я ему не товарищ. За такие дела я бы ему самому кишки на нож намотал. Сволочь!

– А кто это сделал?
– занюхивая корочкой, наивно спросил я.

– Так кто ж его знает. Желающих его прикончить найдется добрая сотня. Он же что, сука, делал! Принимал на работу иногородних мужиков, в основном с Украины и Беларуси, там, где работы вообще нет. Подписывал контракт на полгода, в течение которого работяга должен был изо всех сил горбатиться и получать мизерные авансы. А полный расчет обещал только в конце. Получает работяга этот вшивый аванс, половину отсылает домой, где голодает жена с детишками, а на оставшуюся половину кое-как перебивается сам. А попробуй проживи при нынешних-то ценах на пять сотен! Да не просто проживи, еще и за койку заплати. А отказаться уже не откажешься. Контракт-то заключен, а по нему тебе ежемесячно выходит по три тысячи. То есть не выходит, а должно бы было выходить. Но всегда хочется верить в лучшее. Как говорится, надежда умирает последней. Вот и мужики тянули до последнего дня контракта. Все надеялись, а в результате получали хрен с маком. Приходит работяга за расчетом, и начинается резина - то на счету нет денег, подожди! То еще не перечислили, подожди! То заболела бухгалтер, подожди! И это "подожди" тянулось до тех пор, пока бедняга, плюнув на все, не уезжал к себе домой.

– Какого же черта, зная обо всем об этом, вы у него работаете?!

– Мы тут недавно, втайне от начальства сколотили что-то похожее на профсоюз, да и прокуратура обещала подсобить, только на это и надеемся.

– Ну теперь-то ваш начальник далеко. Теперь ему ни суд, ни прокуратура не страшны, теперь только Бог ему судья.

– И пусть он судит его строго!
– выпив, неожиданно пропищал лупоглазик.

– А странно все-таки получается, мужики, - поворачивая разговор в нужное русло, заметил я.
– Сколько народа он обидел и при этом никого не боялся.

– Это почему же не боялся?
– удивился Леха.
– Очень даже боялся. Пешком не ходил. Машина подъезжала прямо к дверям фирмы, а из кабинета до машины его провожал шофер, он же охранник. И газовый пистолет у него всегда был наготове. А так-то бы давно ему головенку открутили. Будулай за ним месяц со шкворнем ходил, да все впустую.

– Но убийцу-то он все же впустил в дом, - упорно не сдавался я.
– Не в окно же он к нему залетел? Как вы думаете?

– Да, тут есть какая-то непонятность.
– Леха задумчиво почесал подбородок.
– Слышал я, что мокрушник даже ночевал у него. Странно, нашего брата, работягу, он бы на порог не пустил, а тут сам постель постелил, чудно как-то.

– Сколько человек он "кинул" таким макаром?
– попытался я зайти с другого бока.

– Я ж говорю, наберется добрая сотня, - разливая вторую бутылку, сообщил он.

– И все иногородние?

– Все не все, а половина будет. Здешние-то до сих пор мечтают свое получить.

– А вы местные?

– Мы со Смершем из Могилева. А ты местный, - протягивая мне стакан, уточнил он.

– Да, я здешний, - отказываясь от своей дозы, кивнул я.
– Мне пора.

– Ну что я могу тебе сказать, Константин, - прощаясь, привстал каменщик, - если хочешь рискнуть, приходи к нам завтра. Что-нибудь придумаем.

* * *

Сидя на кухне за непривычно пустым столом, мы с тестем делились впечатлениями о наших сегодняшних встречах и полученной в итоге информации.

– Вот, значит, каков он был, раб Божий Анатолий, - выслушав меня, задумчиво промолвил полковник.
– Нехороший человек, редиска. И каждый из ста обманутых им рабочих с удовольствием бы воткнул в него нож.

– Нет, не каждый, - возразил я.
– Скорее всего, это сделал кто-то из иногородних, потому как у местных еще жива надежда получить свои денежки.

– Один хрен, пятьдесят человек - тоже много.

– Пятьдесят человек, и среди них конкретный Будулай, а это уже кое-что.

– Или ничего, - стряхнув с колен кота, как бы про себя заметил тесть. Кто такой этот Будулай? Это имя или кличка?

– Это легко установить через отдел кадров, наверняка там есть его личное дело.

– В чем я глубоко сомневаюсь. А даже если и есть, то доступ туда нам закрыт господином Вехктиным. Но эту версию все равно можно проверить, хотя мое мнение, если оно тебя интересует, - мы ищем черную кошку в темной комнате, где ее нет. Мне кажется, истоки этого убийства нужно искать глубже. Думаю, что наш завтрашний вояж кое-что прояснит.

– Вы про консервы? Помилуйте, прошло уже больше четырех лет. Какие улики могут ждать столько времени!

– Поживем - увидим, - уклончиво ответил полковник и, нахмурившись, сосредоточенно сунул руку за холодильник.
– Черт знает что!
– удивленно воскликнул он, вытаскивая пустую бутылку из-под марочного портвейна. Чепуха какая-то. Вчера вечером она была почти полная. Ничего не понимаю.

– А тут и понимать нечего, - ехидно усмехнулся я.
– Мышка бежала, хвостиком махнула, бутылка опрокинулась, а вино вылилось. Пить надо меньше, господин полковник, тогда вы все будете видеть в реальном свете.

– Шел бы ты в задницу, за идиота меня считаешь?
– прищурил он правый глаз.
– А ведь я догадываюсь, кто высосал мое элитное вино. То-то она из спальни носа уже два часа не кажет. Доченька-дочурка, сейчас она у меня получит.

– Оставьте ее. Пусть спит, - вступился я за супругу.
– У меня для вас адекватный подарок припасен давно. Но прежде бы я хотел обсудить еще один вопрос, касаемый нашей заказчицы Тамары Дмитриевны Ерошиной.

– А что ее обсуждать?
– простодушно удивился тесть.
– Стерва она и есть стерва.

– Согласен, но зачем ей понадобилось скрывать свою связь с Чернореченским? Она ведь прекрасно знала, что этот факт нам станет известен через шесть секунд.

– Да черт их, баб, поймет.

– А вы не допускаете такой мыслишки, что неспроста в нее вцепился следователь Шумский? Не допускаете такой возможности, что именно она спала у Чернореченских в ту роковую ночь?

– Мысль интересная. Но не могла же она убить собственную сестру.

– А разве я говорю, что убила она? Представьте себе такой момент. Поздно вечером она явилась к ним в гости. Они пригласили ее ужинать, она с удовольствием согласилась. Хлебосольные родственники выставили бутылочку хорошего вина, куда она украдкой всыпала немного снотворного. Сама же, сославшись на головную боль, пить отказалась. После позднего и обильного ужина всех разморило, и ей было предложено остаться ночевать. Это было в порядке вещей, и она согласилась. Выждав, когда Чернореченские уснут крепким здоровым сном, она открыла входную дверь и впустила в квартиру своего, скажем так, друга. После чего, закрывшись на кухне, предоставила ему широкое поле деятельности. Да и самой ей без дела сидеть не пришлось. Нужно было поскорее перетрясти старые газеты, чтобы собрать все доллары и не забыть про тридцать тысяч рублей в холодильнике. Пока она занималась этой важной и нужной работой, ее друг с успехом справился с возложенной на него кровавой миссией, и удовлетворенная парочка тихо покинула квартиру. Как вам такая версия?