Good Again

Будто прочитав мои мысли, Пит поднес губы к самому моему уху.

— Ты понимаешь, что теперь ты моя невеста, — прошептал он, обнимая меня сзади.

Я вздрогнула от вдруг охватившего меня ужаса, в душе уповая на то, что он примет эту дрожь за проявление страсти. Меньше всего мне хотелось его разочаровывать. Сейчас он был таким, как будто даже если весь мир вокруг рухнет, он все еще останется стоять посреди обломков с этой вот «его дурацкой сияющей улыбкой», как зовет её Хеймитч. Пит был на седьмом небе от счастья. Едва не лопался от гордости. Меня же здорово мутило, и вряд ли я смогла бы сейчас что-нибудь съесть. Ночью, в нашей постели, согласие выйти за него замуж показалась мне единственно верным решением — таким оно все еще и оставалось. Я любила его и не хотела с ним разлучаться. Брак для людей, которые и так уже живут вместе, был следующим логичным шагом. Но при свете дня я вдруг почувствовала, что этот сдвиг в наших отношениях влечет за собой кучу других, не столь приятных, мелочей, к тому же огласку и нежелательное внимание. Меня все вполне устраивало в той жизни, которую мы вели, и мне совершенно не хотелось никого туда впускать, даже для того, чтобы эти люди пожелали нам счастья.

— Это значит, что и ты теперь мой жених, — улыбнулась я в ответ, пытаясь поймать за хвост ту ускользающую радость, что владела мной прошлой ночью, и отогнать свой страх. Его сияющая улыбка так и зацвела у него на лице, глаза так и заблестели.

— Верно подмечено, — усмехнулся он, потянувшись, чтобы взять меня за руку. — Теперь ты можешь ходить с вытянутой вперед рукой, чтобы все видели кольцо, — он засмеялся, зная наверняка, что я буду последней девушкой на свете, которая станет так делать.

После того, как он сделал мне предложение, а я его приняла (и перерыва на омытые слезами, лихорадочные объятия со всеми вытекающими), он достал черную корочку и робко протянул ее мне. Как же отличалось это предложение от того, что он делал когда-то перед капитолийскими зрителями, разодетый в пух и прах, стоя на одном колене. Теперь же мы были голые, с припухшими от слез и поцелуев лицами, сытые после вдохновенных занятий любовью, и, закутавшись в одеяла, мы нависали над этой бархатной коробочкой. Когда я ее открыла, я обнаружила, что он поместил ту самую свою серую жемчужину в оправу белого золота. Я была потрясена его красотой, но, в конце концов, меня опять до слез, до всхлипов и рыданий от всплеска чувств, довела надпись на внутренней стороне ободка: «К.и П. Всегда». Может, это и стоило снимать на камеру, но это был один из самых прекрасных моментов моей жизни.

И при мысли о том, что люди будут разглядывать кольцо на моем пальце, нашу жемчужину, мне захотелось забраться на самое высокое дерево и прятаться там до морковкина заговения. Жемчужина все еще была для меня ощутимой частицей Пита, которая сопровождала меня даже в самые темные дни в Тринадцатом. У меня дико застучало сердце, сбилось дыхание. Я сжала руку в кулак, накрыв кольцо другой рукой, будто уже скрывая его от любопытных рук, которые хотели его коснуться. Для меня это было отнюдь не просто украшение.

Я потянула его за руку - мол, мы торопимся — вниз по лестнице, на улицу в сторону пекарни, но у Пита явно были свои планы на сей счет. И он потащил меня к дому Хеймитча.

— Мне нужно кое-кому сказать, — сказал он вызывающе радостно. Он даже не потрудился оповестить о своем приходе стуком в дверь, просто поплыл внутрь, как большой линкор, а я все пыталась не потонуть в его кильватере. Хеймитч, восседавший за столом, поднял на нас глаза и сказал спокойно.

— Доброго вам утречка и спасибо, что постучались. Однажды вы ко мне ворветесь, а я буду тут с какой-нибудь девчонкой зависать. Тогда и посмотрим, будете ли вы вот так скалиться, — проворчал он.

Даже в моем нынешнем состоянии, представив себе Хеймитча с женщиной, я выдавила:

— Да уж, ты прав. Мы с ходу примемся блевать.

Пит от души рассмеялся, а Хеймитч смерил меня недобрым взглядом. Он уже совсем было готов ответить мне очередной колкостью, но Пит сбил его, выпалив:

— Мы обручились, старый ты пердун!

Вид шокированного Хеймитча стоил того смущения, которое я испытала от подобного объявления, и я ухмыльнулась, хотя и была вся на иголках. Однако он довольно быстро пришел в себя — все-таки это был Хеймитч — и его лицо приняло столь знакомое саркастическое выражение.

— Каким макаром, черт возьми, у тебя вышло ее уломать? Ты что, ей заплатил?

Пит замотал головой.

— Не-а. Просто старые добрые мольбы, — я игриво шлепнула его, когда он, обхватив меня за талию, смачно поцеловал меня в щечку.

— Я удивлен, что она сейчас не сидит на дереве, не стреляет по зверью или типа того. Впечатляет, малыш, — он посмотрел на нас с искренней улыбкой. У меня от этого скрутило желудок. Если бы он только знал. — У тебя есть кольцо?

И, взяв мою протянутую руку, он внимательно осмотрел то, о чем спрашивал. Вообще-то в нашем Дистрикте раньше помолвочные кольца не носили — мало кто мог позволить себе такую роскошь. Но он, выпустив мою руку, одобрительно кивнул. И в этот момент снаружи раздался пронзительный визг. Хеймитч приподнялся, пошатываясь, и выглянул в окно.

— Чертовы гуси! Пора запечь этих проклятых птиц с яблоками. Опять парочка сбежала, — он попытался шагнуть к двери, но споткнулся.

— Эй, слушай, я с ними разберусь. А ты оставайся тут и постарайся не убиться, — сказал Пит, выскакивая из дому, чтобы поймать непоседливых пернатых.

Хеймитч проводил его глазами.

— Вечно он на такое ведется, однако, — усмехнулся он и с полным самообладанием, уже на твердых ногах, вернулся на свое прежнее место, не замечая моего шокированного вида. Я все никак не могла привыкнуть к тому, каким же хитрым был этот старый плут.

— Ну, и каково тебе теперь? — спросил он, пристально глядя на меня. — Только честно.

Я глубоко и шумно вдохнула.

— Напугана до чертиков.

Хеймитч кивнул.

— Да ты вся дрожишь как осиновый лист. А он в таком восторге, что и не замечает. И отчего ты согласилась?

Вопрос застал меня врасплох.

— Потому что люблю его! Отчего еще я могла согласиться выйти за него замуж? — меня нервировало то, что он подозревал еще какую-то причину. Это больше не было шоу — и некому было пялиться.

— Хорошо, хорошо. Тогда что так тебя пугает? Он хороший, самый лучший парень из всех, кого я знаю. Он будет о тебе заботиться — и столько раз уже это доказал. Да вы уже живете вместе, как женатые. И что подсказывает тебе твой смущенный разум?

Даже истошному гоготу за окном было не под силу заглушить его вопрос.

— Я просто… столько всего, — словa застревали у меня в глотке. — Я… он хочет, чтобы все об этом знали, а я боюсь всего этого внимания. Не хочу, чтобы возле нас опять крутилась толпа народу, — я поежилась, представив себе все эти разукрашенные лица, снова сующие свой нос в мою жизнь. — Больше я этого не вынесу.

— Ну, раньше ты не позволяла страху остановить себя, если уж ты решила что-то сделать. Угадай, если тут разница, а?

— Нет, — из-за владевшего мной напряжения я стала обидчивой. Да, я была счастлива, в самом деле была. Но это не отменяло того, что в основе своей я была подкошена, и ни одна сторона моей жизни не избежала разрушения. — Я правда этого хочу, — прошептала я, чуть не плача.

— Просто тебе надо дать ему знать, что если ты сомневаешься — это вовсе не оттого, что не разделяешь его желаний и чувств. Это правда важно Китнисс, понимаешь? Я вас обоих неплохо знаю. Если тебе нужно что-то прояснить с ним — сейчас самое время это сделать, — он вел себя прямо как отец, когда взял меня за руку и сжал ее. — Пообещай мне вести себя по-взрослому в этом смысле.