Good Again

Глаза у меня стали круглыми от изумления.

— Нет, вовсе нет! Конечно, я хочу выйти за тебя! — и я увидела, как по его лицу пробежала волна облегчения. Я не собиралась его обманывать, да и в принципе лгунья из меня была никудышная.
– Пит, я просто хочу, чтобы наша помолвка касалась только нас двоих. Хочу выйти за тебя без помпы, чтобы у нас была маленькая традиционная церемония, а потом, может быть, ужин для самых близких — человек на десять от силы. Я в ужасе оттого, что наша свадьба может превратиться в цирк. От одной мысли о том, что толпа народу придет поглазеть на то, как мы женимся, мне плохо. Ты понимаешь что я имею ввиду?

Пит нежно погладил мое лицо тыльной стороной ладони.

– Да, я понимаю, и сам хочу того же самого. Наша Эффи из тех мест, где все принято выставлять на показ. Они понятия не имеют, что такое частная жизнь, все у них годится для шоу. Но мы-то не такие. Так что не бойся, что это произойдет с нами. Я не позволю этому случиться. Пожалуйста, не переживай, успокойся. Ты весь день как на иголках. Ведь это, по идее, должно делать нас счастливыми, а не напрягать.

Я прислонилась лбом к его груди, и постепенно задышала ровнее, почувствовав, что так сегодня вымоталась, где впору уснуть на месте.

— Хочу позвонить маме и сказать ей. Она наверняка будет ужасно рада, но прямо сейчас у меня уже нет сил. Ты не против, если я сразу пойду спать? — и я широко зевнула.

Пит усмехнулся.

– Нет, я-то не против, но разве ты не хочешь сперва поесть?

Я помотала головой.

— Я не голодна. Хочу только в теплый душ и спать.

— Ладно, я тоже скоро приду.

Я потащилась в душ, накинув после него одни из теплых фланелевых рубашек Пита — вечер был весьма прохладным. Дрожа, я забралась под одеяло, пытаясь унять поток лихорадочных мыслей. Заснув же, я увидела вокруг нас ревущую толпу, изголодавшуюся, жаждущую поживы. На мне было то самое свадебное платье, которое меня заставили надеть на интервью перед Квартальной Бойней, и она ужасно давило на меня, даже больше, чем в тот далекий вечер. Тяжелая ткань сковала меня, не давая двигаться. Странные капитолийские создания принялись срывать с меня проклятое платье, пока не оставили меня голой. Я озиралась в поисках Пита, но он куда-то исчез, бросив меня наедине с тысячами жадных глаз и рук. Каждый из это толпы хотел себе урвать кусок моей обнаженной плоти. Отчаянно выкрикивая его имя, я бежала через толпу, искала его, пытаясь вырваться из лап тех, кто меня хватал. И не могла, пока не почувствовала на себе его знакомых рук, которые гладили мои волосы, баюкали меня. Лишь тогда я поняла, что кричала во сне, пока он меня тряс, пытаясь разбудить, звон от этих криков еще стоял у меня в ушах. Когда я наконец смогла открыть глаза, я снова очутилась в безопасности, в нашей спальне, и тепло его тела согревало меня как уютный кокон.

— Я здесь, детка. Все хорошо. Это был просто сон, — мурлыкал он в мои волосы, пока видение и шум страшной толпы не рассеялись, и не остались лишь его тихие слова и звуки моего хриплого дыхания.

— Они рвали меня на части, я не могла тебя найти. Они все время меня касались, — дрожа, я прижималась лицом к его груди, все ближе и плотнее, будто пытаясь слиться с ним, отгородившись от всего зла этого мира. Я целовала его везде, куда только могла дотянуться губами, цепляясь за него, как за соломинку. Сейчас я была той самой жалкой и полностью уповающей на него Китнисс, отбросившей всякую независимость, израненной, измученной, больной. Я стала этим жалким существом и, видимо, могла им оставаться еще надолго.

Так мы с ним и сидели на постели долго-долго, я жалась к нему, а он ласково гладил меня по волосам и по спине. Лишь сейчас я заметила, что на нем были футболка и длинные пижамные штаны — видимо, я все-таки немного поспала, ведь я даже не заметила, когда он пришел в спальню. Убедившись, что мучительное видение не собирается немедленно вернуться, я вместе с ним снова вытянулась на кровати, примостив голову у него на плече и обхватив его руками за пояс.

— Прости, — грустно сказал он.

Я приподняла голову, чтобы взглянуть на него.

— Тебе-то за что извиняться?

Он тяжело вздохнул.

— Неудачный я выбрал момент. Мне нужно было еще подождать, прежде чем делать тебе предложение. У нас пока такой напряженный период. Но просто, ты была так прекрасна, открыта, что мне показалось — сейчас самое время… — он сделал паузу и, явно нервничая, набрал в грудь побольше воздуха. — Я пойму, если ты захочешь еще подумать и отложить помолвку на потом, — прошептал он.

Я села на постели, сна уже ни в одном глазу.

— Не смей так делать, Пит! Не ты ли сказал мне однажды, что мне нужно перестать брать на себя ответственность за то, что мне неподвластно? Теперь это относится к тебе. Я никогда не пожалею, что ответила тебе «да», что мы обручились, что поженимся, как и обо всем остальном, — он так мрачно пялился в пространство и так сжимал зубы, играя желваками, что я снова запаниковала. — Послушай же меня, не упирайся как баран, — завопила я, и он невольно повернул ко мне голову, ведь он совсем не привык, чтобы я повышала на него голос. — Я была никакая, еле живая, когда ты вернулся. Теперь же у меня есть дом, и ты, твоя любовь. Ты заботишься обо мне, как никто не заботился с тех пор, как умер мой отец. Ведь ты же сам сказал: разве не удивительно то, что мы с тобой вместе создали. Как я могу пожалеть о том, что ты — мой муж? — я снова ужасно расчувствовалась. — Сделай ты предложение сейчас или через десять лет, у меня были бы все те же страхи. Дело вообще не в тебе, как ты не понимаешь?

— Ты уверена, Китнисс? Потому что я ни за что не стал бы на тебя давить. Ты должна делать такие вещи, потому что сама хочешь, а не потому, что думаешь, что чем-то мне обязана, — он произнес это очень серьезно, но в глубине его глаз я видела страх того, что я и вправду выхожу за него из подобных побуждений.

Мне ужасно захотелось взять и как следует его встряхнуть, а может еще и дать в придачу хороший подзатыльник. Я снова тяжело задышала, но все же заставила себя сказать вслух:

— Пит, я просто хочу, чтобы ты был теперь весь мой, и не желаю делить тебя больше с почтенной публикой. Хочу, чтобы мы жили своей жизнью на своих условиях. Дело только в этом. Отнюдь не в неуместном чувстве долга, — подчеркнула я, не прекращая злиться.

Он притянул меня для поцелуя, глубокого, ищущего, от которого, несмотря на ночной кошмар и мое внутреннее напряжение, у меня перехватило дыхание.

— Хорошо, я понял, понял. Так ты хочешь, чтобы я был весь твой? — рассмеялся он, и все следы его прежнего дурацкого раскаяния исчезли без следа. — Меня может оказаться многовато для такой крошки, как ты.

— Знаешь, с тобой я справлюсь! — я потешалась над его дуракавалянием. — Мне просто остальные не сдались, вот и все. И хочу тебя предупредить, что если ты откажешься от своего предложения, кольцо назад ты не получишь. Я с ним не расстанусь, так что если не хочешь терять деньги — не разрывай помолвку.

Он засмеялся и замотал головой.

— Ну, раз так, то ты права. Терпеть не могу попусту разбрасываться кольцами.

— Вот-вот, — сказала я и снова примостила голову у него на груди, сплетя пальцы двух наших рук. Я все еще была измотана, и страшный сон еще сильнее меня измочалил. Мне хотелось сказать ему больше: что мне нравится, как моё имя сочетается с его фамилией, и что когда люди будут видеть вывеску «Семейная пекарня Мелларков», они будут знать, что я тоже принадлежу к этой семье. Хотела поблагодарить его за все чудесные дары, которыми он наполняет каждый мой день. Но когда его вторая рука нежно принялась гладить меня по волосам, я тут же уплыла в сонное царство, так ничего из этого и не сказав.

***

Следующие несколько недель мы были заняты под завязку. Даже почти не бывали дома, и мне пришлось позвонить Сальной Сэй и попросить навести там порядок, чтобы мы не погрязли в домашнем хаосе. Эффи оказала незаменима в процессе отбора потенциальных наемных работников: она встречалась с ними и рассматривала заявки, как всегда демонстрируя редкостные точность и компетентность. Организация всего и вся явно была ее сильной стороной, как и умение разбираться в людях, и в результате у нас появился не один, а сразу два помощника: Астер, сильный и ловкий молодой человек родом из Шлака, и Айрис, славная, закаленная жизнью женщина средних лет — её муж раньше тоже работал в шахте, а теперь развозил со станции посылки. Пит и Эффи предложили платить за её труды, но она и слышать об этом не желала, ссылаясь на то, что ей «все равно времени некуда девать», и говоря, что она «невероятно огорчится», если он будет и дальше настаивать.