Горбун из Бахи

Конечно, он тосковал. Прежде чем уснуть, память бесцеремонной "хозяйкой" влекла его в родной дом. Вечно строгая мама теперь казалась самой лучшей на свете, отец, школа, даже старая карга Гирма... Тоска смягчила острые жала обиды. Ему хотелось вернуться, но он знал, что все не так. Забывая плохое, стирая его из памяти, человек тешит себя иллюзией. Но все остается прежним. Зло остается злом, грубость и алчность все те же.

Большую силу воли нужно иметь, чтобы оставить подобную жизнь, но еще большая воля нужна, чтобы не вернуться.

Утро приносило новый день, и непоседливый горбун забывал до срока, свои горести.

Старец не нарадовался, что приобрел в лице Арчи трудолюбивого помощника.

Летом в пору собирательства и заготовок, Арчи изучал ближайшие леса и луга, долину и предгорья. Старец учил разбираться в лекарственных травах и избегать встречи с хищным зверем. Щедрая природа радовала обильным урожаем грибов, ягод, орехов.

Неведомые ранее Арчи сладкие коренья, запеченные в углях, стали отдушиной для его "изголодавшейся" души.

Сахарок рос не по дням, а по часам, намереваясь догнать своего старшего брата.

Всюду куда не ходил бы Арчи, он увязывался с ним. Со временем, юноша, перестал беспокоиться за котенка, видя, как он самостоятелен.

День за днем, месяц за месяцем, новая жизнь увлекла подростка. Так прошло три года.

Арчи подрос и возмужал. Лесная жизнь отшельника, оказалась ему по вкусу. Он полюбил эту аскетичную жизнь, эту пресную, но такую пьянящую свободу. Даже то, от чего он по началу плевался, теперь было вкусным и приятным. Иногда он силился вспомнить вкус бахайской воды или пива и не мог. Все более далекими и блеклыми становились воспоминания. Время сделало свое дело.

В третье лето его жизни с Ионой, Арчи особенно страстно увлекся сбором лекарственных трав. Впрочем, забот хватало с головой, дары леса поспевая, сменяли друг друга давая работу. Несколько излюбленных маршрутов, имели свои характерные названия. "Грибной", "ягодный", "ореховый", "травный"... Каждый приглашал в свое время, как гостя к пиршеству. В это лето, особенно много народилось орехов. Только-только закончив с заготовкой грибов, Арчи взялся, за одно из любимых своих собирательств.

Собирать орехи было много легче и приятней других даров. Тенистыми рощами рос фундук, спелый грецкий, падал сам к ногам, миндальный орех рос на каменистых склонах и забравшись на валун, можно было добраться до самой верхушки. С прошлого лета, Арчи не ходил этим маршрутом и изрядно соскучился. Взяв два плетеных короба с кожаным переметом и немного воды, Арчи отправился на "охоту".

Сахарок не любил этот маршрут и остался дома. Ему нравились луга и опушки, где он охотился на мышей и насекомых, а в ореховых рощах было ему скучно.

Набрав под завязку фундука, Арчи утомленный, возвращался домой. Почти у самой избушки тропа ныряла под кривую осину, склонившуюся над ней и упиралась в крыльцо. Задумавшись, о приближающейся осени с ее торжественными нарядами, Арчи приблизился к ольхе и вдруг сильный удар опрокинул его наземь. Коробы опрокинулись, и орехи шумно рассыпались вдоль тропинки. Арчи сидел на земле и потирал лоб. В глазах еще искрилось от удара.

– Что же это?
– произнес Арчи, пытаясь понять, что произошло. Оглядевшись по сторонам, он увидел опрокинутые короба.

– Ну, надо ж так!
– воскликнул он, - У самого дома!

Ничего не оставалось, как собирать орехи обратно. Пыхтя от усердия, Арчи сгреб все, что нашел, и взвалив перемет через плечо двинулся вперед.

Но, не сделав и пары шагов, снова получил по лбу. На этот раз он удержался на ногах.

Толстый осиновый сук, нависший над тропой, дрожал от удара. Арчи глядел на него и не мог поверить своим глазам. Сколько раз он ходил этим маршрутом, проходя под ним не пригибаясь. Может осина склонилась к земле?
– думал Арчи. Он потер лоб. Шишка наливалась прямо под пальцами, твердея и пульсируя. Пригнув голову, он прошел наконец-то под деревом и направился к дому.

У крыльца, Сахарок пытался раззадорить ленивого Маркиза, а Иона сидел на лавке и связывал в пучки высушенный к зиме зверобой и чабрец.

– Что это у тебя на лбу?
– спросил старец у юноши.

– Самая что ни на есть шишка - ответил тот.

– Ты же за орехами пошел, а принес шишку!
– засмеялся Иона.

– Осина, будь она не ладна...

– Осина?

– Та, что склонилась над тропой позади дома.

– А что с ней?

– Я всегда проходил под ней не сгибаясь, а тут она одарила меня увесистым тумаком. Да еще и не раз. Наверно состарилась и прогнулась.

– А ну-ка, пойдем, поглядим, - сказал, заинтересовавшись старец.

Иона знал свой лес как себя самого. Ничего не ускользало от его взгляда. Подойдя к осине, Иона спросил Арчи:

– Ты уверен, что это осина тумаков тебе надавала?

– Лоб мой тому свидетель, - ответил Арчи, потирая шишку.

Иона внимательно осмотрел дерево и как-то странно посмотрел на юношу.

– А ну-ка пойди сюда поближе. За три года, что ты у меня живешь, ты немного подрос, но не настолько же, чтобы удариться лбом, там, где твоя макушка не касалась дерева?

Арчи не понимал, что хочет донести до него Иона.

– Я же говорю, дерево прогнулось. Что тут выдумывать?

Иона покачал головой.

– А ну-ка выпрямись.

– Как это?
– спросил, озадаченный Арчи. Я рожден таким, потому и горбун.

– Достань эту ветку.

Арчи протянул руку и коснулся указанной ветки. В этот момент он увидел прямо перед собой тот сук, о который ударился. В нерешительности Арчи потрогал его, затем шишку на лбу, и обернувшись к старцу сказал:

– Ни чего не понимаю...

– Дружок, ты не просто подрос, ты выпрямился!
– ответил Иона и улыбнулся лучистыми серыми глазами.

Арчи хлопал ресницами, не понимая.

– Горбатость твоя стала выпрямляться!

– Но это не возможно, - ответил Арчи, но тут вспомнил слова отца, о том, что он стал спать на спине.

– Помнишь Иона, я рассказывал тебе про отца, - с дрожью в голосе, затараторил Арчи.

– Помню.

– Перед тем, как уйти, он говорил, что спит на спине. Может я теперь тоже могу?