Горе побежденным

Фелькерзам прикурил очередную папиросу, и после мучительной для начальника штабы паузы, произнес:

— На бой японцы пойдут в самом широком месте, там, где тридцать кабельтовых. Уже вечереет, и после схватки Того поведет свои эскадры к норду, к скалам Лианкур или острову Дажелет, предоставим миноносцам вести атаки. Так что нам предстоит незабываемая ночь, но до нее еще далеко. Так что, Константин Константинович, идите и передайте приказ — быть готовыми к отвороту вправо при атаке миноносцев на выходе из тумана. А как вести бой ночью, и с какими силами, вскоре станет ясно.

— Есть, ваше превосходительство!

Начальник штаба вышел из каюты, а Дмитрий Густавович откинулся на спинку дивана, размышляя над ситуацией. И после раздумий выходило, что само сражение между главными силами как бы разделилось на четыре этапа, почти соответствуя тому, что было по времени, но совершенно разное по достигнутым результатам.

Первый момент связан с завязкой боя и «петлей Того» — вот тут выжали из ситуации максимально возможное. С «Фудзи» за счет детонации сложенных в башне боеприпасов, ведь шимоза чрезвычайно капризная взрывчатка. «Асама» попала под «раздачу» от всего 1-го отряда Небогатова — выдержать сосредоточенный огонь броненосцев с короткой дистанции броненосный крейсер не смог, да и не для того он предназначался.

— «Домашняя заготовка» сработала на все сто двадцать процентов, а то и побольше, — усмехнулся Дмитрий Густавович. — Из ситуации выжали все, и даже больше, сама судьба подыграла.

Фелькерзам хорошо знал, что и «Асама», и «Фудзи» в начале прошлого Цусимского сражения оказались на краю гибели, но тогда Фортуна подыграла японцам, как и произошедший, точь в точь, случай с «Кассаги». А вот теперь расплатилась той же монетой по полной программе, но уже в пользу русских. Будто где-то на небесах решили убрать с игрового стола три важные фишки, и переставить фигуры на другие клетки.

— Смотрят за игрой, и подыгрывают по мере интереса, подставляя под удар никчемных участников, «мальчиков для битья», — Фелькерзам закурил папиросу, он был предельно серьезен, как никогда. В сражении явно пошли определенные странности, которые не предвидели ни он, ни Того. Ладно, 5-й и 6-й отряд активно участвовали в сражении, причем Катаоко со своими «симами» подставлялся и Рожественскому, только тот не воспользовался удачным моментом, в отличие от него.

Но вот зачем Ямада полез в бой с отрядом Миклухи, этого Фелькерзам совершенно не понимал. На старых корытах, причем два из них около нулевой ценности, а еще одно вообще деревянное, тихоходных, и лезть в драку, ожидая своей очереди добить «подранка»?!

Нет, японцы народ храбрый и всегда склонен проявлять в бою инициативу — но не такую же безумную?!

Моча в голову ударила господину контр-адмиралу, не иначе, других объяснений в голову прийти не может!

Хотя, а ведь он мог и не делать этот бросок к зюйду, который не диктовался необходимостью — все могло пойти дальше по классическому варианту — дневной и вечерний бой до захода солнца, а там атаки миноносцев. И тогда отряд Миклухи был бы обречен на вероятную погибель — он ведь пошел в сторону от пролива, а не к нему, как сделал Энквист в настоящей реальности. И мог сделать Серебренников на «Бородино», если бы отвернул на вест, когда Того пошел на норд. Да, тогда было бы горькое поражение, с утратой двух новых броненосцев, но то неизбежная плата за возможность избежать разгрома, а потом позора следующего дня.

— Прямо мистика какая-то выходит. Сам по себе набор случайных ситуаций и спонтанных решений, которые крутятся в калейдоскопе, а человек в какой-то момент останавливает рулетку и смотрит картинку. Нет, скорее попадает в нее, как белка в колесо, и крутит, крутит, крутит…

Фелькерзам прикрыл глаза — сейчас Дмитрий Густавович боялся признаться даже самому себе, что теперь его понесло по течению, которому он оказался не в силах противостоять…

Броненосный крейсер "Касуга" в Цусимском бою 14 мая 1905 года

Броненосный крейсер "Адмирал Нахимов"

Глава 45

— Я готов ответить на вопросы вашего превосходительства…

Русский офицер говорил глухо, и хотя ему дали сухую матросскую робу, он дрожал — все же купание, пусть и короткое, в холодном море всегда отражается на здоровье. А может, этот молодой человек переживал гибель своего броненосца — потрясение от того, что надежная прежде палуба неожиданно уходит из-под ног, а корабль, дав последний залп, ложится на борт и опрокидывается, слишком ужасное, чтобы его спокойно пережить.

— Вы сказали моим офицерам, что знали о том, что в начале боя корабли Объединенного флота, который находится под моим командованием, сделают разворот — то, что вы назвали петлей. Правильно ли они вас поняли, господин мичман?

Того говорил чуть хрипящим от потрясения голосом — такого он никак не ожидал. С русского броненосца «Генерал-адмирал Апраксин» захватили трех пленных, их подобрал миноносец «Акацуки», что было весьма символично на взгляд любого японца.

Ведь этот корабль прежде назывался «Решительный» и был захвачен абордажем в китайском порту Чифу. Наивные русские, они не ожидали захвата, полагаясь на какие-то международные правила, которые не могут действовать, когда идет война, а Китай не та страна, чтобы с нею японцы считались. Так что миноносец типа «сокол» был переименован в честь погибшего «дестройера», и теперь под командованием старшего лейтенанта Хирадо состоял в 1-м отряде эсминцев.

Именно этот отряд отогнал два русских больших миноносца, что спасали экипаж «Апраксина», и на месте гибели броненосца выловили троих русских моряков — офицера и двух матросов. Мичмана наскоро допросили, благо английский язык он хорошо знал— ведь всем морякам давно ясно, кто правит балом в океанах. Русский офицер пребывал в потрясении, и сказал такое, что Хирадо решил немедленно оповестить о том самого командующего, посчитав, что известие чрезвычайно важно. И немедленно доставил пленников на «Микасу» — Того решил допросить офицера с глазу на глаз, благо разговор шел на языке, который они оба хорошо понимали. В салоне присутствовал и лейтенант Наката — умелый боец и мастер меча, адмирал ведь не был настолько доверчивым, чтобы оставаться с русским наедине. Да за дверью были наготове вооруженные матросы с офицером — достаточно позвать или ударить кулаком по железной переборке, как караул тут же ворвется. Но русский только дрожал и лязгал зубами, для настоящего самурая такое является неподобающим поведением.

— Мне сказали об этом позавчера вечером, а весь вчерашний день эскадра отрабатывала маневр, чтобы охватить петлю на контркурсе, раза три прошлись — крейсера контр-адмирала Энквиста изображали вашу эскадру. А командовал всем контр-адмирал Фелькерзам, — достаточно словоохотливо произнес русский офицер.

— А почему не сам вице-адмирал Рожественский?

Русскую фамилию Того произнес почти правильно, не исказив буквы — он считал, что всегда следует уважать врага даже оставаясь наедине с собою. А такому противнику как русский адмирал нужно было относится крайне серьезно — тот, кто смог провести огромную эскадру через многие тысячи миль пути достоин почтения.

— Так самого Зиновия Петровича позавчера апоплексический удар разбил утром, его на госпитальное судно перевели, все видели, как носилки с адмиралом с броненосца по трапу спускали. Говорят, что уже богу душу отдал — умер в одночасье. Командование над нашей эскадрой принял младший флагман контр-адмирал Фелькерзам, хотя разговоры шли, что он тяжко болен и лежит при смерти.

Мичман сделал паузу, жадно глотая воздух, потом очумелыми глазами, в которых плескалось легкое безумие, посмотрел на японского адмирала, коротко, но зло хохотнул, и негромким, но прерывистым и хрипловатым голосом добавил.