Горицвет. лесной роман. Часть 2

Вглядевшись в его ровно очерченный контур и выделив в клубах нависшей над ним синевы знакомые очерки двух близко растущих берез, Жекки узнала это место. Оказывается, беда застала их у дальней оконечности Волчьего Лога, там, где его склоны уже почти не выдавались над плоским рельефом, и только один протяжный выступ холма заявлял о принадлежности последнему, замирающему отрогу возвышенности. Глубокая чернильная тьма над холмом, посыпанная крупно-соленым серебром звезд, заметно бледнела, касаясь его вершины. Там, высоко, под спудом легкого наплыва из разрозненных облачков светилось мутное голубое сиянье - полуприкрытая мглой луна. Возле нее, чуть ниже слюдяного наплыва, пробиваясь сквозь облачный покров, вздрагивали острыми иглами две белые мерцающие звезды, словно вставшие на стражу лунного покоя.

Ровный матовый свет проливался оттуда на мягкие отлогости холма, выделяя их из мрака. Жекки даже почудилось, что на самой возвышенности, опутанной голубоватой дымкой, происходит какое-то движение, словно бы кто-то живой проник сквозь мутную пелену и встал под прямой поток лунного марева. Но слабый ветер, повеяв холодом, надвинул плотнее облака, и матовое свечение почти погасло. И тут же гулкий, далеко разносимый в ночной пустоте, пронзительный волчий вой заставил Жекки содрогнуться. Бордовые колебания факела между тем стали заметно реже и глуше. Пламя его угасало, а отодвинутые в темноту скопления волков, будто бы услышав властный призыв вожака, сдвинулись со своих мест и один за другим стали подбираться к автомобильным пленникам.

– Давайте же мне ее, - воскликнул Грег, имея в виду Жеккину шаль, - Видите, наши друзья остыли и снова нуждаются в поджарке. Да ну же, Жекки!

Не сразу опомнившись, Жекки бросила ему пропитанную бензином тряпку, бывшую когда-то ее праздничной шалью. Грег перехватил ее на лету и начал быстро обматывать обугленный конец лопатного черенка.

XXXIX

Сразу два волка, зайдя с противоположных сторон, почти одновременно бросились на него, не ожидая, что двуногий успеет ответить на их сдвоенный бросок. Но Грег ловко увернулся спиной от одного из нападавших. Зверь, перевалившись через край кузова, рухнул на землю головой вниз. Другой волк почти одновременно попал под обжигающий встречный удар лопаты. Душераздирающий псиный визг вырвался из распоротой пасти. У Жекки перевернулось сердце, как будто приняв в себя половину той боли, что досталась несчастному хищнику. Грег выпрямился, став в полный рост, и вновь взмахнул обновленным, ярко заполыхавшим факелом.

В черной недвижной тишине взмаху его огненного меча отозвался повторный гулкий и сильный вой, от которого у Жекки остановилось дыхание. В этом протяжном настойчивом звуке, проходящем сквозь пелену лунного сияния, сквозь холодные громады беспросветного мрака, она узнала знакомый, родной ей голос. Он зазвучал в ее сбившемся с ритма сердце, и зазвучал тем самым словом, что она услышала недавно в лесу, когда Серый разорвал ее платье. "Моя", - как и тогда, вонзилось в нее и вырвало из души болезненное смятение. Узнав его, Жекки почувствовала, что ее страх перед рвущимися на приступ волками - смешная выдумка покалеченного сознания. Волки пришли за ней, но не для того чтобы убить, они хотят... нет, этого хочет он. Она должна послушаться своего нового чувства. И она, конечно, послушается его, она не может поступить иначе, потому что звучащий в ней голос самое живое и сильное, что она когда-либо слышала. Он зовет, и она не имеет воли не повиноваться ему.

А волков, как казалось, становилось все больше, и больше. Грег, яростно отбрасывал по сторонам гудящий огненный вихрь. Его бронзовое лицо попеременно окрашивалось то кровавыми, то мрачно чернеющими отсветами. В угольных глазах плясал беснующийся мятежный огонь. Мечущиеся вокруг него, подпрыгивающие и отлетающие вспять черные тени клубились, переплетаясь с окрестной тьмой. И Грег, будто бы вылитый из одной с ними ночи, устремляя во мрак разящие багровые выпады, казался неуязвим для атак призраков.

Волки были призраками, как призрачной была сама окрестная мгла, ночная бездна, разверстая вокруг на тысячи неоглядных верст. Вглядываясь в нее и в то, с какой несокрушимой силой противостал ей Грег, Жекки невольно представила на его месте, князя Юшку Ратмирова, его дальнего пращура, который, должно быть, точно так же упрямо и неистово отбивался в лесной чаще от полчищ неведомых диких тварей.

Да, это был он, князь Юрий, бросившийся через лесные дебри в погоню за остатками Мышецкой рати, восставший против отца, мятежный князь-изменник. Отверженный и ожесточившийся, он рубился наравне с простыми войнами, но избежал страшной участи, постигшей большинство его ратных людей. Ему помогла та же беснующаяся страстная отвага, неутолимая жажда и грозная мощь, что превозмогала призрачный морок. Недаром Грег произошел от того же темного, жилистого корня, что, прорастая сквозь долгие века, точно сквозь толщу бурой лесной земли Мышецкого княжества, в назначенный час закольцевал упрямое время. И вот уже Грег дрался один на один с целой армией, как пращур, не зная жалости, не помышляя о поражении, не чувствуя заведомой обреченности. Призраки наседали на него теснее. Пламя факела меркло, его горение должно было вот-вот оборваться. Жекки не могла долее выдерживать ни кровавых отсветов на оскаленном лице Грега, ни нежащего внутреннего томления. Протяжная волчья песня звала ее.

– Оставьте это, Грег, - воскликнула она, встав за его спиной.
– Они пришли за мной. Вас одного они не тронут. Я пойду к ним.

Грег повернул к ней бронзовое лицо, оскаленное страшной улыбкой. От переносицы по его левой щеке извивалась тонкая струйка пота. На лбу тоже поблескивали влажные крупинки. В горящих глазах прыгали красные отражения гнева.

– А вы не находите, что ваше прозрение несколько запоздало?
– спросил он, сдерживая бешенство и что-то еще, столь же сильное и живое.

– Я пойду к ним, - упрямо повторила Жекки, перебрасывая ногу через борт автомобиля.

– Черта с два, - последовало в ответ вместе с еле уловимым толчком, от которого Жекки, точно пушинка, отлетела, упав спиной на заднее сиденье.
– Я же сказал, что вы к нему не вернетесь.

– Я сама решу, что мне делать, - закричала Жекки, снова поднимаясь и чувствуя, что еще никогда прежде она не испытывала такой мучительной ненависти.
– Я лучше вас знаю, чего хочу.

– Не уверен в этом, моя дорогая, - возразил Грег, смягчая непреклонность ответа обычной насмешливостью.

В эту минуту снова повеяло неземным холодом. Голубая дымка над вершиной холма прояснилась, и большая луна показалась из-за растрепанной облачной пелены. Жекки окунула взгляд в поток белого сияния, пролившийся с осветленного неба, и увидела в прозрачном, матовом свечении над синим склоном холма четко обрисованную, черную фигуру волка. Ей показалось, что она узнала бы его, даже если бы он не был обведен лунным лучом с такой рельефной отчетливостью. Даже если бы его огромная тень не протянулась от холма по близлежащей равнине, и не пересекла со зловещей неподвижностью голубые колеи лесного проселка, на котором застрял грэф и штифт. Скопления черных теней, перестав взметаться рваными клочьями мрака, начали пропадать в придорожных зарослях, точно исполняя достигшее их повеление, и окрестная тьма, принимая их, поглощала всех без остатка. Грег, так же, не отрывая глаз от холма, опустил тлеющий факел.

– Серый!
– вырвалось из груди Жекки, и тотчас, не помня себя, она перескочила через борт автомобиля, присела, упав на землю, выпрямилась, и со всех ног, не видя перед собой ничего, кроме черного силуэта волка, пустилась в сторону пологой возвышенности.

Если бы не досадная случайность, если бы Жекки не оступилась, провалившись ногой в какую-то канаву, скрытую в сухой траве, то, возможно, долгожданная и уже совсем новая, неповторимая встреча с Серым стала бы явью.

А может быть, ничто, никакая заминка, не помешала бы Грегу без особых усилий догнать ее. Может быть, его минутная медлительность была всего лишь положенной данью самолюбию или непродолжительным колебанием перед лицом необъяснимого внутреннего стеснения. Так или иначе, Жекки поднялась на ноги, уже подхваченная сильной рукой. В объятиях Грега ее сдавило удушье. Она пробовала еще раз позвать Серого, но вместо звуков голоса из груди вырвался слабый прерывистый стон.

Внезапная слабость охватила все ее тело, особенно, ноги, которые почему-то вздумали подгибаться, а манящее белое сияние впереди медленно потекло вспять, в окрестную темноту, где только что потонули черные клочья призраков, и где сейчас на ее глазах безвозвратно растаял, исчезнув вместе со зловещей тенью, черный силуэт волка.

– Серый, - все-таки прошептала она, проваливаясь в ту же спасительную темноту, что за минуту перед тем приняла в себя настоящую Жекки - ее воссоединенное цельное сердце.