Горький вкус Солнца

— Вернись в дом!!! — вопит Агна, и я бросаюсь вперед, чтобы успеть повиснуть на ступенях до того, как проваливается прозрачно-белая земля. И Марк, и сестра исчезают, зато черный призрак остается стоять вдалеке. Я бросаюсь вперед, лезу через развалины, и с каждым шагом чувствую, что слепну. Вот уже иду на ощупь, напарываясь на все подряд, и понимаю, что если не поспешу — умрут все.

— Габ, — вдруг говорит тихий голос. — Держись.

Я вскрикиваю — кто-то берет меня за руку.

— Кто это?

— Твой брат.

— Который?

— Ты не знаешь меня, но я знаю тебя. Идем.

— Доверяешь? — шепчет кто-то. — Доверяешь мне?

Потом мою ладонь подхватывает другая — широкая и теплая.

— Дочка, — говорит ласковый голос. — Не бойся. Я с тобой.

— Папа! — всхлипываю, тянусь к нему, но на объятья времени нет.

— Смотри… — шепчет незнакомый голос, и ко мне возвращается зрение.

Один-единственный росток — как раз там, где я поливала обильней всего. Зеленая крошка, могущая погибнуть от холода в любой момент. Я дую на листики, закрываю ладонями, но понимаю, что он умрет все равно, и знаю, что, когда скукожится и пожелтеет растеньице — замерзнет и моя любовь.

— Не умирай, не умирай… Пожалуйста. Не умирай, Марк!

Кровь течет по пальцам, но она холодная и темная.

А потом жуткий свистящий звук, и я вижу сквозь стеклянные стены, как летит прямо мне в лицо стрела… но он уже рядом — мой любимый, мое верное и единственное солнце. Он здесь, чтобы закрыть меня и то растение, что мы спасали вместе. Росток любви. Росток нежный и сильный.

— Не умирай!!!

Я подхватываю его, задыхаюсь от тяжести тела, но ничего не могу поделать.

— Прощай, котенок, — говорил Марк, и кровью заливает стены сада…

— А-а-а! — заорала я и проснулась. Оказывается, супруг уже держал меня за плечи, к тому же сильно встряхивал.

— Не умирай, не умирай! Пожалуйста! — заревела я, уткнувшись в грудь Марка лицом. — Не уходи!..

— Габ, котенок! Успокойся, маленькая! — пробормотал Марк, но я от ужаса не понимала, что творю. Хваталась за него ногами, руками, губами… Дышать толком не могла от рыданий, и повторяла только одно на разные интонации. Умер. Во сне он умер. Умерла Агна, мой папа, нерожденный брат… И Марк уйдет. Это судьба.

— Не умирай… Пожалуйста! Я сделаю что угодно, чтобы ты жил!

Понимая, что слова не помогают, он принялся целовать меня. Я отвечала невпопад, мы стукались носами и даже слегка кусались, но потом дыхание мое наладилось и я, видя, что вцепилась в плечи Марка ногтями, зашептала слова извинения.

— Прости, Марк! Я не хотела делать тебе больно!

— Тихо, котенок. Всё хорошо. Я с тобой и никуда не уйду.

— Сон… Это всё сон… — бормотала я. — Не верь кошмарам, только сладким грезам…

— Ты видела смерть?

— Да. Погиб и ты, и наш Солнечный дом. Там была Агна, она пыталась помочь… А ещё мой отец, брат… Марк, я не хочу так!

Он поцеловал меня, не давая снова расплакаться. Мял мои губы напористо, до тех пор, пока я не сосредоточилась на ласках и не перестала всхлипывать. И тогда Марк заговорил.

— Мне снится море — черное, как смола. Я иду по узкой косе, а вокруг бездна. И медленно приближается суша — тот самый Арочный пляж. Ты знаешь, там цветной песок: у самой воды белый, чуть дальше желтый, а после розовый. Так вот в моих снах он бледно-голубой. Всё лазурное и бирюзовое — скалы, небо, деревья. Словно кто-то выбрал разные оттенки синего, и акварелью расписал мир. Только воды темные и неприветливые… Она стоит возле скал, — едва слышно сказал он мне на ухо. — Агна. И её зеленое платье как кусок летнего леса. Я произношу её имя всегда, даже если точно знаю — исчезнет в следующий миг. Она никогда не говорит со мной, мы просто смотрим друг другу в глаза. Мне хочется проститься ещё раз, сказать, что эти сны мучают нас обоих, но я не могу. Кажется, если произнесу «Прощай!», сделаю ей только хуже.

— Она просила отпустить, Марк, — прошептала я. — Говорила, что ей больно возвращаться из-за призрака.

— Значит, пора, котенок. Всем нам. Тебе — поверить в то, что я рядом навсегда. Мне — отпустить прошлое. Агне — обрести покой.

— Я верю, но всё равно боюсь. Поэтому лезу к тебе, хочу постоянно быть рядом. Я всегда боялась, Марк, но справлюсь со страхом, если ты немножко поможешь мне…

Я судорожно вздохнула, и мужчина вытер мои щеки.

— Ты нужна мне, Габриэль. Теперь куда больше, чем прежде, — пробормотал он. — Пожалуйста, сядь ближе. Нет, Габ. По-другому.

Я все поняла, только почувствовав его внизу.

— Сейчас?..

— Самое время вернуть тебе веру в жизнь.

— М-м-марк… — выговорила я, чувствуя, как он кончиками пальцев проводит по моей спине, добирается до затылка и ласкает волосы. Мурашки сновали туда-сюда, и я вздрагивала от каждого нового прикосновения.

Он мой. Он желает меня. Наш кошмар в прошлом. Вот оно, мое настоящее и будущее. Произойдет то, во что мы верим, те чувства, которые создаст сильное сердце. Пусть для нас это будут нежность, верность и надежда, пусть это будет новая жизнь.

Мы побывали в гроте коршунов, где уже давно не жило ни одной птицы, залезли на одиноко торчащую из воды скалу-палец, и даже умудрились немного поплавать в небольшом заливе. Это был окруженный скалами белый пляж, на который иначе как с воды попасть было невозможно. Там искупались все, и мы в последнюю очередь. Жаль, не время было учиться плавать или нежиться в объятьях друг друга. Нас, конечно, никто не торопил, но и прыгать на Марка на глазах у всего корабля я стеснялась. А поэтому просто продемонстрировала свои ужасные умения, и Солнечный тотчас заметил, что я слишком сильно напрягаю шею и совсем не работаю с дыханием.

— Будет возможность — позанимаемся, — сказал он.

Через несколько дней мы вошли в устье Широкой — главной реки Дариды. Это был самый удобный путь к столице. И, конечно, стали чаще попадаться большие города, в которых было, на что посмотреть. Мне пришлось переодеться в платье, чтобы не посчитали северянкой. Хотя некоторые до сих пор думали, что в Атре порядки совсем как там, главное отличие состояло в том, что на Севере был матриархат.

Постепенно я нашла для себя занятие — готовила вместе с корабельным поваром, и чинила одежду, если кому-то было нужно. Знала всех по именам, и, хотя порой путалась, но ребят это только веселило. По вечерам один из матросов играл на Лелли — разновидности гитары небольшого размера, второй приносил барабаны, а Дайра бралась за бубны, и тогда мы с Марком танцевали. Исполнять танец бури я не хотела, прекрасно зная, как это влияет на мужчин. Теперь мое тело целиком принадлежало Марку.

Плавание мне нравилось, и кошмар стерся из памяти благодаря страстной нежности супруга. К тому же, Солнечный становился всё более ласковым и внимательным, стал больше разговаривать, хотя чаще вел себя по-прежнему сдержанно и спокойно. Мне нравилось узнавать любимого постепенно, составлять мозаику его редких улыбок, жестов и слов. Так рождался светом и морскими брызгами новый Марк, в которого я с каждым мгновением влюблялась всё больше. И, кажется, это было взаимно.

Однако уже в первом большом порту выяснилось, что Марк ужасный ревнивец. И речи не шло о том, чтобы изображать знакомых! Он и на жениха не был похож, потому что вел себя как самый настоящий жадный муж. Стоило кому-то сунуться ко мне, даже просто поприветствовать, как Солнечный оказывался рядом и пронзал мужчину таким тяжелым взглядом, что тот сразу убирался прочь.