Горький вкус Солнца

— И почувствовать партнера.

Марк тихо рассмеялся.

— Угу. И я знаю, что ты отлично меня чувствуешь, котенок.

Мужчина провел ладонью по моей щеке, легонько толкнул в грудь, и я упала прямо на подушки. Марк с улыбкой склонился, как всегда внимательно разглядывая меня. Теперь-то я понимала, что вместо слов он дарит этот взгляд, полный искреннего интереса, теплоты и ласки. Хотелось поскорее поцеловать его, ведь мы много дней избегали откровенных поцелуев. В каюте было достаточно места, но я подчинилась воле мужа и не просила о ласках. Марк ничего не делал без причины. Если он принял решение терпеть, я готова была ждать сколько угодно.

Как же хорошо он умел дразниться! Дотянулся до губ, провел по моим несколько раз, руками нащупывая завязки платья. Поцелуй легкий, но чувственный, без глубины и напора. Я сама поймала губы Марка, раскрывая рот, и он понял просьбу. После долгого воздержания мне хотелось снова ощутить его вкус, жар и настойчивость.

Он ласкал меня языком, я отвечала, постанывая, и чувствовала, как руки его проникают под лиф платья, сжимают, поглаживают грудь.

— Ещё!

— Да.

— Пожалуйста…

— Да, Габ.

Марк оторвался от меня и принялся стягивать платье. Пользуясь своей ловкостью, я выскользнула из наряда и тотчас схватилась за рубашку супруга. Рванула, послышался треск, и Марк выдохнул мне в ухо:

— Нетерпеливая малышка.

Он стащил её через голову, и я, извиваясь под его телом, помогла мужчине избавиться от штанов. Он тотчас склонился и начал покрывать поцелуями мое тело. Хриплый крик сорвался с губ, и Марк рассмеялся.

— Окно открыто, Габ.

— Я не буду кричать…

— Не зарекайся, — хищно усмехнулся он, опускаясь все ниже. — Господи, до чего же вкусно от тебя пахнет!

— Марк, — прошептала, чувствуя его дыхание между ног. — Так… разве… можно?

Ответом мне послужило прикосновение, да такое сильное и приятное, что я ахнула.

— Боже…

— Продолжать?

— Да!

Подобного я точно не могла и представить. Влажно, быстро, и движения языка вызывают острую, умопомрачительную дрожь. Мне понадобилась минута, чтобы дойти до тонкой грани, за которой начиналось беспощадное удовольствие. Но, едва я развела ноги, Марк нахмурился и прервал сладкую пытку.

— Да! — воскликнула я, обхватывая его бедра, и ощутила долгожданный, хотя и болезненный толчок. — Марк!.. Ох!

Он склонился, затыкая мне рот поцелуем, и продолжил так же, как начал. Я схватилась за его широкие плечи, внимала теплоте и влажности прикосновений, и слышала музыку. Да, мне хотелось танцевать для Марка. Когда он заставил меня подняться на ноги и прижал к стене, я тотчас нашла удобные ниши для пяток и помогла супругу, приподнимаясь на носках. И если двигался он — я двигалась в унисон.

Ветер пробегал холодком по нашим разгоряченным телам, вдалеке гремела, приближаясь, буря. Поздний час для важных чувств. Я хотела узнавать всю глубину дыхания любимого, внимать его телу, двигаться, упиваться. Пусть он решает, как, пусть задает темп — я поддержу его. Я получу его целиком.

Снова разворот — мы на полу. Марк уронил меня мягко, но, придавив собой, шевелиться не давал.

— Тихо, маленькая. Лежи смирно.

Я замерла, кусая губы от нетерпения. Марк положил мои ноги себе на плечи, неспешно вошел, но двигался теперь так медленно, что мне не хватало воздуха на слова.

— Ты чудесный. Ты такой… м-м-м… замечательный. О! Как хорошо!

— Тс, хорошая моя, — хрипло рассмеялся он. — Закрой глаза. Просто почувствуй.

Я послушно смежила веки и ощутила, как тепло овладевает сердцем. Марк делился со мной чем-то, что не отдавал прежде. Чувство охватило живот, грудь и шею, пощекотало уши, зарумянило щеки, стремительно упало к пяткам, и я задержала дыхание, боясь его спугнуть.

А всего через минуту низ живота объял тягучий неторопливый спазм, похожий и непохожий на то, что было прежде. Он длился и нарастал, и казался бесконечным, как сам свет. Марк склонился к моему уху и зашептал, делая наслаждение ещё более бесподобным:

— Ты — моя свобода, Габриэль. Моё прекрасное светлое чувство. Мое всё, котенок. Никогда тебя не отпущу.

— А я — тебя… — прошептала я, и тело накрыло мощной, ослепительной волной. Всхлипывая, я дрожала и выгибалась, пытаясь выползти из-под Марка, но он не отпустил, завершая всё глубоким, безжалостным поцелуем.

Меня разбудило странное чувство присутствия, и я тотчас открыла глаза. Марк рядом, спит. Хорошо. Я приподнялась, оглядывая комнату… на подоконнике сидел Кулек.

— Госпожа, простите, — тихо сказал он, не глядя на меня. Естественно! Я быстро натянула на себя рубашку Марка и подошла к шуршакалу.

— Что-то случилось на корабле?

— Нет, госпожа. Но я услышал кое-что важное, когда шастал по домам. Вы не думайте, я ничего не украл… — поспешно пробормотал он.

— Я и не подумала. Расскажи, — и поманила его к себе.

Кулек подошел осторожно и уселся в кресло, смешно свесив ножки. С некоторых пор он носил симпатичные кожаные ботинки на шнуровке, непромокаемую курточку и коричневые штаны. Помимо этого, я сделала ему яркий красный шарф, который человечек очень берег.

Однако сейчас на шуршакале было все темное, и он выглядел таинственно. Я успела только сесть на край постели, как сзади послышался сонный голос:

— Что за посиделки?

Марк обхватил меня и положил голову на плечо. Он был большим и тяжелым, и я тихо рассмеялась.

— Кулек принес важную информацию. Не хотели тебя будить.

— Принес, значит, — Марк подхватил меня, и, легко держа в руках, поднялся и посадил к себе на колени. — Ну, рассказывай, разведчик.

Кулек покосился на улицу.

— Мои уши хороши, но могут быть другие, не менее чуткие.

Марк все понял и без смущения голышом подошел к окну, чтобы закрыть ставни. Для надежности он задернул шторы и снова посадил меня на колени.

— Давай о главном.

— Вам грозит опасность, господин Марк.

Солнечный поднял брови.

— Продолжай.

— Я не знаю всей правды, но слышал разговор в темном районе. Два человека обсуждали плату за то, что подберутся к вам и нечто важное украдут. А ещё они говорили о наемном убийце.

— Что?! — шепотом воскликнула я.

— Спокойно, Габ. Не паникуй раньше времени. А ты говори теперь в подробностях. Где это было, что за люди, какой убийца?

Кулек принялся рассказывать, а я с тоской подумала, что волшебная ночь стала зловещей. Теперь мне мерещился за дверью таинственный убийца, а по улице шастали тени вместо светлячков.