Город, где ничего не случается

Вероника осторожно положила ему руку на плечо. Морской благодарно накрыл ладонью ее пальцы.

– Тогда я ничего не мог сделать, - тихо сказал он, - тетя мне в Питер не сообщала, только когда на лето приехал, узнал... Не знал; не вмешался; не спас. Тогда их лавочку быстро прикрыли: отец одной из девчонок, егерь из лесничества, собрал товарищей, пришли в боулинг, где вся эта шваль околачивалась, и всех постреляли. Но Динку-то это не вернуло. А теперь, когда новая шваль появилась и начала наших девочек в рабство загребать, школьниц втягивать, расклад уже другой - я здесь человек не последний, уже не пацан девятнадцатилетний, силу имею и могу защитить других девушек от того болота, в которое уже затянуло мою двоюродную сестру!

Он поднял голову, и Вероника снова увидела жесткую линию рта и стальной блеск глаз.

– Ты тогда не был ни в чем виноват, - сказала она.
– Даже если бы сразу узнал. Тогда никто ничего не мог с ними поделать...

– Егерь так не считал и смог отплатить за честь своей дочери, - отрезал Виктор.
– А я в это время в Питере конспекты строчил и над учебниками корпел, пока здесь медленно убивали мою сестру.

– Они уже поплатились и за нее, и за других, - Вероника замялась.
– А если бы ты тогда тоже пришел с ружьем в боулинг, то сейчас не смог бы так легко разделаться с "Релаксом" и вообще не стал бы тем, кто ты есть сейчас.

– Да, ты права, - не сразу ответил Виктор, - и я тоже это понимаю, но все равно... Я устал терять близких людей. К двадцати годам - уже пятеро. Дядя не мог смириться с исчезновением Дины. Все бегал, искал дочь, пытался хоть что-то выяснить. Ну и, видно, узнал что-то, тщательно скрываемое. В милиции дело почти сразу закрыли: мол, пьяная драка, обычное дело. А дядя больше кружки пива в субботу отродясь не пил. Но тогда у нас не было возможности доказывать правду, а местным долдонам разбираться лень: если все очевидно, то чего париться - можно закрыть дело и не валандаться. Это сейчас бы они у меня сайгаками заскакали, - он сжал кулак, постукивая по колену. Ника, глядя на его руки, снова как наяву ощутила, какими нежными и ласковыми они были вчера; как он дотрагивался до ее груди - словно касался лилий в Приоратском пруду, и щекам снова стало тесно и жарко. Нежность и сила, ласка и стальная непреклонность, мальчишеский озорной кураж и жесткий прагматизм делового человека - все эти противоположности прекрасно уживались в этом человеке, с которым она познакомилась всего несколько дней назад и который прочно занял ее мысли... "Нашла время об этом думать! И перед Наумом неловко - ведь он ВСЕ понял, но ничего не говорит потому, что это будет сложный разговор. Он уже не первый год пытается за мной поухаживать, а я кормлю его "завтраками". И сюда помогать мне он приехал не просто так, хотя после трудного судебного процесса охотнее съездил бы в горы, поднялся бы на очередную вершину или занялся бы своим любимым сноубордингом! Да, я его ценю, как друга. Но он-то хочет другого..."

Ника прервала эту мысль на полуслове, решив подумать об этом в другое время. Сейчас не до личных дел. Сначала нужно закончить "дело о пешках", и отвлекаться нельзя. Кротовы все еще под следствием, а их дом - под дамокловым мечом аукциона. Вот что сейчас самое важное.

– Летние лагеря для подростков уже взяты под контроль, - Морской предложил ей руку, и они отправились дальше по улице под липами. День был солнечным, деревья охотно делились своим ароматом и густой тенью, и идти под ними было приятно.
– Другие места для массового отдыха молодежи тоже мониторят. Чем скорее мы прихватим настоящего торговца, тем скорее с Кротовых снимут подозрение, и Астафьеву останется только съесть свой ботинок без соли, если это он придумал таким образом лишить меня голосов на выборах.

В разговоре снова возникла пауза, но, к счастью, в Краснопехотском нет таких расстояний, как в Петербурге, и Виктор с Вероникой уже остановились у входа в городскую администрацию, окруженную пышными розовыми кустами. Аромат роз заглушал все остальные запахи.

– Ты уже продумала, как подступишься к Ионову и Астафьеву, если пробьешься к ним?

– Буду надеяться на экспромт.

– Если что, я здесь. У меня кое-какие дела в мэрии, - Виктор посторонился, пропуская Нику в дверях вперед.

"И в совхоз ты тоже совершенно случайно ехал мимо гостиницы, и меня у остановки дожидался тоже случайно. Угу... Интересное совпадение, вот только что-то не верится в него!".

*

Разговор на повышенных тонах Вероника услышала, еще не дойдя до приемной мэра Краснопехотского, Ионова Е. В., если верить табличке на двери.

– ... только тупить хорошо умеет, - прозвучало окончание фразы.
– Влип, дебил, вытаскивай его теперь!

– Щас. ... ему, а не вытаскивание! Сам наблудил, полез к бабе в номер, пусть теперь получает, что заслужил!

– Да? А что, если он расколется и сольет, зачем на самом деле в ее номер полез?!

– Ну и пусть говорит. Так ему и поверят, - доказывал резкий срывающийся голос с легкой картавинкой.
– Решат: хочет выкрутиться, вот и врет напропалую. Сам засыпался, урод малолетний, сам пусть и расхлебывает!

– Вот нужно нам было это перед выборами, - удрученно гудел монотонный нутряной бас.
– Пешки, ..., эти, в чужой игре! Ну кто мог подумать, что эта девка до всего докопается?!

– Мужика у нее нет, вот она дурью и мается, сует нос куда ни попадя! Одинокие бабы всегда бесятся от недо...!

"Ошибаешься, - усмехнулась Вероника, - не все в жизни зависит от хорошего секса, вы склонны переоценивать влияние своих мужских достоинств на наш ум. И мозги я после вчерашнего вечера не растеряла, и мир не сузился в моих глазах до мужской ширинки!".

Она догадалась, что картавый мужчина - это помощник мэра Астафьев, привыкший смотреть на женщин свысока, а басовитый - сам градоначальник, Е. В. Ионов.

– Думаешь, Морской ее еще не огулял?
– прогудел мэр.
– У него не заржавеет, расторопный, сопляк, всюду жеребчиком скачет!

– Этот еще Морской, - картавый крепко выругался.
– Мало его, видать, в детстве ремнем учили! А то знал бы свой шесток и не лез куда не след!

– Поучи его, попробуй, - звякнуло стекло, что-то забулькало в стакан.
– Сам ведь знаешь, кто за него топит...

– Да знаю, ...! И ведь они ему пробьют поляну. Молодым, ..., везде у нас дорога, а старикам везде у нас коленом под зад!.. Ты чего, обалдел? С утра уже лакаешь! После обеда совещание, а ты опять с выхлопом придешь!

– Да ладно. Разгону всем дать и хвосты накрутить я и после стопаря смогу. Тебе тоже глотнуть не помешает, а то трясешься тут, как обос...шийся кот!

– Сам ты уже обделался, - пробурчал картавый, - надо было тебе эти "стекляшки" прессовать именно сейчас? Вот теперь расхлебывай как знаешь.

– Для себя, что ли, старался?!
– обиделся мэр.
– Я же сани летом готовил; построили бы на месте того клоповника ТЦ, так кто бы туда пошел, если под боком "стекляшки", где все купить можно, не отходя от дома? Сидели бы продавцы за кассами, в стены бы плевали! Мы бы что, покупателей пинками бы гнали в "АсИо"?

– Тьфу. Вот и решил проблему и с территорией, и с конкурентами. Ферма на месте, а мы в полной ж...!

Звякнули стаканы. Вероника тихонько шагнула назад, радуясь, что на проходной никого не оказалось, и они с Виктором прошли в здание незамеченными. А в извилистом коридоре оказалось очень просто затаиться и услышать такой интересный разговор...

И вдруг девушка наткнулась спиной на живую преграду.

– А что это вы тут делаете?!
– рявкнул, грозно глядя на нее, грузный животастый мужик в черной форме охранника.
– Вы как вообще сюда попали?! Ваш пропуск?

"Так-так, утро перестает быть томным, перефразируя слесаря Гошу. Ладно, удостоверение у меня в кармане, Виктор - поблизости, а Наум - на связи. Так что как бы тебе не оказаться в галоше, толстячок!"