Государство и народ. От Фронды до Великой французской революции
Шрифт:
Чтобы спасти короля от зловредного влияния «австрийской партии» и всей придворной клики и одновременно заявить протест против хронической нехватки хлеба, 5 октября колонны парижан отправились в Версаль.
Измученные голодом, трудом, нищенским бытом, страхом перед местью аристократов в случае их победы, рабочие, ремесленники, мелкие торговцы и, пожалуй, в еще большей степени их жены не могли больше терпеть. Восстание 14 июля в их повседневной жизни ничего не переменило.
Изменение политической ситуации не повлияло и не могло повлиять в столь короткий срок на экономическую жизнь страны. Но были заложены важные предпосылки для продолжения борьбы, отстаивания экономических интересов в рамках нового буржуазного порядка, для которого свободное противоборство различных экономических и политических сил является одним из основополагающих принципов. К дальнейшей борьбе звали и новые вожди из патриотов.
Последний сигнал к выступлению дала сама контрреволюция. 1 и 3 октября в Версале были устроены празднества в честь роялистски настроенных офицеров Фландрского полка. Во время банкета в порыве верноподданнических чувств офицеры срывали трехцветные национальные кокарды и прикрепляли белые королевские. Особую враждебность к революции продемонстрировал отряд королевских телохранителей. Слухи о банкете взбудоражили парижский люд.
Ранним утром 5 октября неизвестные лица ударили в набат{160}. Приблизительно в то же время на одном из парижских рынков собралась большая толпа женщин вокруг маленькой девочки, которая громко стучала в барабан, висевший у нее на шее, и пронзительным детским голосом жаловалась на нехватку хлеба. Скопление народа и особенно женщин наблюдалось и в Сент-Антуанском предместье. Эти толпы объединились и двинулись к ратуше. Чины городской администрации оказались захваченными врасплох. Женщины с парижских рынков и из предместий ворвались в ратушу. Они требовали оружия и боеприпасов. Не получив желаемого, они отправились на Гревскуто площадь. Там к ним присоединился Ст. Майар, один из героев штурма Бастилии, с отрядом «волонтеров Бастилии». И уже в этом составе пестрая колонна — рыночные торговки, жены работников и даже «женщины из общества» — двинулась в Версаль.
К вечеру, запыленные и усталые, они добрались до Версаля. Изумленным депутатам Национального собрания пришлось выслушать резкую петицию, зачитанную Майаром. Смысл ее сводился к двум требованиям: обеспечить снабжение столицы хлебом и наказать королевских телохранителей за оскорбление национальной кокарды. Депутаты один за другим уверяли проникших в зал бунтовщиков в том, что их требования будут выполнены.
Тем временем в Париже, на Гревской площади, собрались отряды Нациопальпой гвардии. Лафайет, выгадывая время, произносил длинные речи; в конце концов под давлением собственных подчиненных он отдал приказ отправляться в Версаль.
Прибыв на место, национальные гвардейцы прекратили столкновения между дворцовой охраной и парижским людом. Но ситуация оставалась взрывоопасной. Национальные гвардейцы, хотя и стремились избежать кровопролития, были настроены решительно: потеряв целый день, они не хотели возвращаться в Париж без короля. Работники же откровенно заявляли, что если король не поедет в Париж, а все его телохранители не будут перебиты, то голову Лафайета придется вздернуть на пику.
Чтобы утихомирить страсти, король и королева в сопровождении Лафайета вышли на дворцовый балкон. Толпа восторженно приветствовала монарха, и в то же время из тысячи глоток единым дыханием вырвался крик: «В Париж!»
Спустя некоторое время по дороге из Версаля в Париж двигались королевские экипажи с эскортом из Национальной гвардии и торжествующих успех парижанок.
* * *
Революция шла полным ходом. Структуры государства и гражданского общества стремительно обретали буржуазный характер. Классовость законодательной деятельности Национального собрания была совершенно однозначной. Контраст с двойственной, постоянно колеблющейся политикой абсолютной монархии получался разительный. В ходе революционных преобразований радикальнейшим образом решался конфликт между государственной властью и гражданским обществом: механизм противоборства заменялся механизмом четкого взаимодействия, а в структурном плане — органического взаимопроникновения.
В рамках старого порядка буржуазия вынуждена была искать формы объединения в неполитических организациях: академиях, масонских ложах, различного рода культурных и научных обществах. Воздействие на принятие политических решений осуществлялось опосредованно — через парламент, легальную и подпольную печать, путем целенаправленного коррумпирования государственного аппарата. Все это каналы воздействия ненадежные и малоэффективные, окончательное принятие решения в любом случае ускользало от контроля буржуазии.
Часть буржуазных элементов продолжала входить в корпорации, другая часть относилась
к дворянскому сословию, соответственно и первые и вторые использовали специфические, традиционные формы диалога с королевской и местной властью. Общность интересов буржуа впервые совершенно отчетливо проявилась в ходе составления наказов и выборов депутатов в Генеральные штаты. До этого сам характер политической системы старого порядка предопределял выпячивание на первый план противоположных частных интересов различных региональных, профессиональных, сословных, конфессиональных группировок буржуазии.Захват государственной власти в 1789 г. способствовал консолидации буржуазии как класса. Внутренние противоречия буржуазии не исчезли, но они были теперь сведены в систему, которая как единое целое противостояла двум бывшим первым сословиям и королевской власти.
Первичные собрания избирателей, муниципалитеты, дистрикты, департаментские власти, Национальное собрание — взаимосвязанные органы, составлявшие государство и его гражданскую основу, все они находились с 1789 г. под контролем буржуазии, более того, буржуазия составляла их плоть и мозг.
Контрабандист Луи Мандрен
12 июля 1789 года.
Камилл Демулен призывает народ к оружию
Заседание революционного комитета. II год Республики
Поход на Версаль 5 октября 1789 года
Дворянство с формально-юридической точки зрения также служило социальным наполнителем этой системы. По своему имущественному положению подавляющее большинство дворян обладали избирательными правами, могли входить (и входили) в муниципалитеты, законодательный корпус и другие органы новой власти. Казалось бы, овладев правилами новой политической игры, используя свое еще немалое экономическое могущество и преобладающее влияние в таких государственных институтах, как армия, полиция, большинство министерств, дворянство могло вполне успешно отстаивать свои интересы. Но как в рамках старого порядка формирующийся класс буржуазии, играя по правилам, неизбежно проигрывал дворянскому сословию, так и в новых условиях распадающееся дворянское сословие должно было с неменьшей неизбежностью проигрывать классу буржуазии. В итоге дворянство сделало ставку не на интеграцию в буржуазную политическую систему, а на реставрацию прежней дворянско-абсолютистской. Главным инструментом реставрации, ее основной движущей силой должна была послужить королевская власть. Из потрясений первого года революции королевская власть по сравнению с другими политическими институтами старого порядка вышла с наименьшими потерями. Полномочия короля оставались чрезвычайно широкими: право приостанавливающего вето на срок двух легислатур, неограниченное право назначения министров, наконец, 25-миллионный цивильный лист. Глава обновленной французской монархии обладал властью, серьезно урезанной с точки зрения самодержца абсолютистского государства XVIII в., и властью, почти безграничной с точки зрения конституционного монарха XIX в.
Перед лицом столь мощной исполнительной власти, к тому же постоянно подталкиваемой дворянством к государственному перевороту, лидеры буржуазии не могли не чувствовать хрупкость создаваемой ими политической системы. Складывалась противоречивая ситуация: с одной стороны, нормальное буржуазное хозяйствование требовало на раннем этапе развития капитализма устранения с политической арены народных масс, с другой — поддержка крестьянства и плебейских элементов города была совершенно необходима буржуа. Эта объективная двойственность политических кадров буржуазии в отношении к «мелкому люду» обусловила и колебания, и непоследовательность в деятельности Учредительного, Законодательного собраний и других новых органов власти.