Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники

Любопытно отметить, что варианты народнических и народовольческих программ для собирания сведений в народе, появившиеся ранее лорис-меликовской инструкции, во многом с ней перекликаются, но есть и существенные отличия. Главным в революционных «инструкциях» выдвигается вопрос, перед сенаторами-ревизорами не ставившийся, — о земле. Сведения о нем народниками предполагалось собирать самые разные: о соотношении земли помещичьей и крестьянской, о величине надела, его достаточности для существования средней крестьянской семьи, о представлениях мужика, «как должна перейти к ним земля — даром или за выкуп». Предусматривалось выяснение способов эксплуатации крестьян помещиками и кулаками. В нелегальных программах для собирания сведений в народе, как и в инструкции для сенаторских ревизий, серьезное внимание обращено на настроения крестьян, но, разумеется, совсем с иной целью³⁹³. Революционеров интересовало все то, что облегчает им агитацию, возбуждает в крестьянской среде протест.

Возможно, с подобными программными документами Лорис-Ме-ликов был знаком по следственным делам революционеров. В них немало материалов, свидетельствовавших о серьезном изучении крестьянства, «страдающего от малоземелья, неурожаев, кузек-жуков и прочих бедствий»³⁹⁴.

Материалами о деревне переполнена была и легальная российская журналистика на рубеже 70— 80-х гг.: стороной обходила крестьянский вопрос лишь консервативная печать. В статьях и исследованиях либерально-демократических изданий («Отечественные записки», «Слово», «Дело», «Русская мысль», «Вестник Европы»), в корреспонденциях с мест и очерках в газетах «Русские ведомости», «Голос», «Новое время» можно было найти немало конкретных сведений о пореформенном неустройстве деревни и ее нуждах. Здесь же при желании можно было отыскать и ответ на вопрос, поставленный в инструкции сенаторам-ревизорам о «явлениях местной жизни», содействующих распространению «лжеучений».

Как уже говорилось, Лорис-Меликов данными печати пользовался, однако отдавал себе отчет в их ограниченности в силу требований цензуры. Среди вопросов, намеченных в инструкции министром внутренних дел для исследования, многие были запретны для печати. «Нельзя писать о полиции, нельзя писать об урядниках, нельзя писать о гимназиях, об университетском уставе, о бедности мужика, о голо-довании народа, о молодом поколении, об угнетении рабочих капиталом, о народных школах», — дал свой перечень фактически запрещенных тем, официально в списке цензурных запретов не числящихся, журнал «Отечественные записки»³⁹⁵. Все это делало печать источником сведений нуждающимся в дополнении не менее, чем жандармские и губернаторские отчеты. Лорис-Меликов в своих последующих докладах царю неоднократно упомянет, что материалы ревизий существенно дополнят правительственные сведения о положении на местах, внесут в них «богатый вклад», но со значением заметит, что и «эти данные, при окончательной разработке их, несомненно окажутся недостаточными, без практических указаний людей, близко знакомых с местными условиями и потребностями»³⁹⁶.

Думается, испрашивая назначение сенаторских ревизий, граф уже имел в виду свои далеко идущие цели дальнейших преобразований. Их разглядели некоторые проницательные приверженцы самодержавия, с естественной настороженностью следившие за действиями нового министра внутренних дел. Лорис-Меликов, по словам одного из них, «придумывает сенаторские ревизии, хотя и с скрытою, но весьма прозрачной целью собрать на месте фактические данные, которые убедили бы Государя в необходимости созыва земских представителей»³⁹⁷.

В докладе царю, говоря о целесообразности сенаторских ревизий, Лорис-Меликов ссылался на их опыт времен Николая I (с тех пор власть к ним не прибегала). Наставляя сенаторов перед их отъездом в назначенные для ревизии губернии, Лорис-Меликов как раз подчеркивает отличие их задач от тех, что ставились перед николаевскими сенаторами. «Ревизия ваша, — записал его слова А.А. Половцов, — не будет той простой сенаторской ревизией, какими они бывали прежде: здесь речь идет не о предании суду и отрешении от должности лиц, оказавшихся виновными в каких-либо злоупотреблениях, нет, здесь надо посмотреть, как бы устранить общие неудобства нашего провинциального правительственного порядка...»³⁹⁸ Он нацеливал ревизующих на то, что результатом их работы должно быть не перемещение должностных лиц провинциальной администрации, а определенные преобразования порядков на местах. Реорганизация местных губернских и уездных учреждений давно уже обдумывалась диктатором. Свой материал как для подтверждения ее необходимости, так и для ее осуществления должна была дать задуманная ревизия.

В печати весть о назначении сенаторских ревизий была встречена благоприятно, как и предвидел Лорис-Меликов. Даже консервативная печать высказалась о них в унисон общим толкам. Результатом ревизий, по словам «Московских ведомостей», должно быть указание целого ряда мер, касающихся всех сторон народной жизни»³⁹⁹. В либеральной журналистике подчеркивалось, что предпринятая по инициативе Лорис-Меликова ревизия отличается не только «небывалыми до сих пор размерами», но и проводится «на новых основаниях»⁴⁰⁰. Не была упущена возможность при этом высказать мысль о целесообразности привлечь к ревизии представителей общества⁴⁰¹. В либеральной среде прямо связывали сенаторские ревизии с «созывом сведущих людей для обсуждения того, что будет этими ревизиями открыто»⁴⁰². Из воспоминаний современников следует, что ревизия производила большое впечатление, порождая о себе всеобщие толки⁴⁰³. С обычной нигилистической предвзятостью отнеслись к ревизии революционеры, углядев в ней лишь «один из ходов в шулерской игре Ло^ис-Меликова»⁴⁰⁴.

Ревизии завершались уже после отставки Лорис-Меликова, а он, отторгнутый от дел, все волновался, исполняется ли инструкция «или

дело заброшено»⁴⁰⁵. Но определенными результатами, сообщаемыми ему сенаторами в процессе своей работы, министр внутренних дел, несомненно, пользовался, особенно подготавливая социально-экономические преобразования. О них речь впереди, а сейчас стоит обратиться к событиям, последующим за учреждением сенаторских ревизий.

* * *

Сразу после наставления сенаторам-ревизорам министр внутренних дел выступает 6 сентября перед редакторами наиболее крупных и влиятельных газет и журналов. К таковым он причислил и журнал, особенно часто подвергавшийся нападкам цензуры, отмечавшей его «социалистическую окраску», — «Отечественные записки», редактор которых М.Е. Салтыков-Щедрин присутствовал на этой своеобразной пресс-конференции министра. Именно «Отечественные записки» поместили о встрече с министром наиболее полную информацию, на которую затем ссылались все другие издания.

Целью встречи Лорис-Меликова с прессой, с одной стороны, было проинформировать ее представителей о правительственной программе после ликвидации Верховной распорядительной комиссии и произошедших изменениях в органах власти. С другой стороны, выступление перед редакторами являлось своего рода внушением, что и как следует печатать, освещая текущую политику. Признавая важнейшую роль печати в формировании общественного мнения, Аорис-Меликов полагал, как было видно из его апрельского доклада 1880 г., что периодическая печать нуждается в «надлежащем руководстве» со стороны власти.

При Лорис-Меликове происходит заметное оживление периодической печати*^ Появился ряд новых газет, среди них «Порядок» М.М. Стасюлевича, «Земство» В.Ю. Скалона и А.И. Кошелева, возобновилось издание «Руси» И.С. Аксакова, «Гласность» А. Гиероглифо-ва. Последнее издание, разрешенное лично Лорис-Меликовым, осуждало «революционный социализм», пропагандировало социализм «научный» как способствующий совершенствованию общества, но не затрагивающий интересы частного предпринимательства. Возникли и новые журналы либерального направления: «Русская мысль», «Новое обозрение», «Земская школа». В то же время известному либеральному журналисту Г. К. Градовскому было отказано в разрешении издавать газету⁴⁰⁶. При ставленнике Лорис-Меликова — Н.С. Абазе, назначенном начальником Главного управления по делам печати, значительно сократились цензурные преследования⁴⁰⁷.

Печать, ощутившая некоторое ослабление цензурных уз, заговорила более чем когда-либо свободно и раскованно о предметах, прежде обсуждению не подлежавших. Намеки на предстоящие преобразования, на необходимость «света и свободы», как условия развития страны, на призыв к управлению «здоровых сил общества» не сходили со страниц либерально-демократической прессы. Однако серьезный разговор на эту тему исключался. Статья К.Д. Кавелина «Мысли о представительстве», написанная летом 1880 г., света не увидела. Кавелин доказывал в ней, что выборное представительство вовсе не связано с конституцией и не есть средство для ограничения самодержавия. Михаил Тариелович, статью читавший, счел ее несвоевременной⁴⁰⁸.

Однако в «верхах» назревало серьезное недовольство состоянием печати. В письмах К.П. Победоносцева, в дневнике П.А. Валуева с негодованием отмечается «невозможный язык» газет и «неприличные похвалы» Лорис-Меликову. Чуткий к настроениям в правящих сферах, министр внутренних дел пытается ввести прессу в нужные рамки. Он призвал к себе редакторов столичных изданий, с целью «разъяснить им, чтобы они не волновали напрасно общественных умов, настаивая на необходимости привлечения общества к участию в законодательстве и управлении — в виде ли представительных собраний европейских, в виде ли бывших наших древних земских соборов». Министр заявил, что «никаких полномочий на этот счет не получал, а сам лично этого в виду не имеет». Своей задачей он считает «дать силу новым учреждениям, уже существующим, а также привести в сообразность и в гармонию с последними учреждения старого порядка, видоизменив их, насколько это потребуется для этой цели». На все это, по его мнению, потребуется 5—7 лет⁴⁰⁹. Противники диктатора заявлениям его не поверили. Лорис-Меликов, как резюмировал один из них, «объявляет редакторам столичных газет и журналов, чтобы они оставили свои «иллюзии», потому что Государь не даст никаких свободных учреждений... Но сам гр. Лорис-Меликов не покидает этих «иллюзий»⁴¹⁰.