Грань. Игры со смертью

Веста говорила, что познакомилась с Эриком в больнице, где он работал врачом. Её тётя лежит там, нуждается в дорогой операции. Эрик предложил помощь, обещал организовать операцию бесплатно, на льготных условиях, но взамен Веста должна будет провести время в заточении. При этом ей не нужно ничего делать, а травматический пистолет выдан для самообороны.

Причин не верить Весте нет — её слова звучат правдиво. Подозрения Астарты подтверждаются: это дело рук Эрика, но она не знает, как реагировать. С одной стороны, он не подговаривал Весту убивать — это успокаивает. С другой — Астарта запуталась: какую игру ведёт Эрик, чего он добивается? Мысли вязнут в тумане, ответа нет.

Рука Астарты чешется с самого утра, на внутренней стороне локтя. Она чешет снова и смотрит туда, замечает красную точку — маленькую, аккуратную, как от укола в вену. Кто-то вколол ей что-то или брал кровь? Кто-то. Конечно, Эрик. Астарта осматривается — собаки рядом нет.

— Тень! Тень, ты где? — зовёт Астарта, встаёт с кровати, голос дрожит от тревоги. — Ко мне, девочка! Тень!

Собака не отзывается. Тишина давит, обволакивает, как сырой воздух. Астарта обходит помещения, начинает с кухни. Открывает холодильник, но там ничего нового. Стол тоже пуст, ни мяса, ни ключей. Она идёт дальше, подзывает Тень, голос становится громче, эхом отскакивает от стен, но её нигде нет. Последним Астарта проверяет комнату Весты. Дверь к ней оказывается открыта.

Веста поднимается с кушетки, её светлые волосы растрёпаны, глаза красные — то ли от сна, то ли от слёз. Она подходит ближе.

— Ты не видела собаку? — спрашивает Астарта, голос напряжённый.

Веста отрицательно качает головой.

— Я проснулась пару часов назад, — говорит она тихо, — увидела открытую дверь, но не выходила.

Значит, Тень забрали. Астарта ожидала чего-то подобного — собака здесь лишняя, её роль неясна с самого начала. Её появление и пропажа — всё это часть игры Эрика, как ключи на столе. Жаль, да, сердце сжимается от мыслей, что Тень больше не рядом и что нет ясности, где она и как, но ничего не поделать.

Астарта заходит в комнату Весты, осматривается. Маленькое пространство обустроено для жизни: кушетка с тумбочкой, раковина, душевая кабина с мутным стеклом, ящики с едой, шкаф с одеждой и полотенцами, биотуалет в углу. Банки с овощами, бутылки с водой, сухие пайки — Весту сюда тоже поселили на долгосрочную перспективу.

— А твой пистолет? — уточняет Астарта.

Травматический, но это хоть что-то. Вдобавок к её боевому с одной пулей он может помочь оглушить Эрика, дать шанс сбежать, если правильно прицелиться.

— Пропал, — отвечает Веста, опуская взгляд к полу.

Астарта замечает, что Веста избегает смотреть ей в глаза с тех пор, как отказалась стрелять. Может, стесняется? Боится осуждения? Астарта не чувствует лжи в её словах, видимо, Веста просто замкнутая. Она отбрасывает идею с двумя пистолетами — Эрик предусмотрителен, забрал травмат, но почему оставил ей боевой? Забыл? Или это ловушка? Мысли кружатся, но не складываются в ясную картину.

Рука снова чешется, зудит сильнее. Астарта смотрит на точку, трёт её пальцем и задаёт ещё вопрос:

— Может, ты знаешь, как сюда приходит Эрик? Кто-то здесь появляется, не иначе, до этого приносил ключи от закрытых дверей, теперь открыл твою дверь, забрал отсюда пистолет и собаку, а ещё вот, — Астарта показывает Весте красную точку на внутренней стороне локтя. — След от укола.

— Я не уверена, — начинает Веста и смотрит на вентиляционные решётки в стене, — но перед тем, как меня начинало клонить в сон, вентиляторы становились очень шумными.

Вентиляция. Астарта замирает, мысль бьёт, как молния. Конечно! Эрик — врач, Веста упоминала больницу. Всё сходится. Он знает, как усыпить газом, и действует, когда Астарта спит, добавляет снотворное к её сну. Поэтому она ничего не замечает — ни звука шагов, ни скрипа дверей.

Нужно перекрыть вентиляцию.

Астарта и Веста собирают тряпки — чистую одежду из шкафа, полотенца, что лежат стопкой, — и затыкают вентиляционные люки. Они отдирают решётки руками, пальцы скользят по металлу, тот оставляет мелкие царапины. Тряпки засовывают в дыры, уплотняют, пока гудение воздуха не стихает. Они закрывают вентиляцию только в комнате Весты — на всё помещение тряпок не хватит, их запасы скудны. Железную дверь оставляют закрытой, время от времени приоткрывают, чтобы впустить кислород и проверить, нет ли газа. Несколько дней всё идёт спокойно, воздух чистый, гудение не возвращается. Но к концу третьих суток что-то меняется.

На часах глубокий вечер. Астарта заправляет простынь под матрац, что лежит на полу — она сняла его с кровати, так как тащить каркас тяжело и бессмысленно. Она идёт к железной двери, открывает её, чтобы впустить воздух на ночь. И слышит гудение вентиляции — низкое, нарастающее.

Астарта захлопывает дверь, сердце колотится, как барабан. Началось. Веста ходит рядом, кусает губы, её глаза бегают по комнате — она тоже слышит. Счёт идёт на минуты. Астарта не знает, откуда появится Эрик, дверей на выход нет. Она простукивала стены, но звуки везде одинаковые — глухие, тяжёлые, без намёка на пустоту за бетоном.

Астарта достаёт пистолет из-под матраца, закрепляет его на поясе резинкой от штанов. Один патрон — её единственный шанс, если он вообще работает. Она берёт полотенце, складывает его в несколько слоёв, готовится дышать через него. Дверь может открыться в любой момент, и газ хлынет внутрь.

Веста прячется за бетонной стеной, её шаги тихие, дрожащие. Астарта не винит её. Для Весты всё это ново, страшно — она пожертвовала свободой ради тёти, ради её жизни. Астарта понимает: она поступила бы также, если бы деду нужна была операция. Свобода вернётся, а жизнь — нет, выбор очевиден.

Дверь открывается медленно, скрипит ржавыми петлями. Астарта сильнее прижимает полотенце к лицу. Эрик входит осторожно, боком, не распахивает дверь сразу. На нём респиратор, прозрачные очки, тёмная одежда облегает фигуру. Его глаза холодные, смотрят прямо на неё, не мигая. Астарта отвечает гневным взглядом, внутри кипит ярость, смешанная с бессилием. Он останавливается, отпускает дверь, та открывается дальше сама, тяжело ударяется о стену с глухим стуком.

Сквозь полотенце Астарта чувствует запах газа — резкий, с ноткой сухих трав, как те, что мать заваривала в чай, доставая из стеклянных банок. Её веки тяжелеют, сон тянет к себе, мягкий, обманчивый, как тёплое одеяло. Она понимает: долго не продержится, нужно действовать, пока сознание не утекло.

Одной рукой она достаёт пистолет, второй прижимает полотенце к носу, дышит через него с трудом. Палец ложится на спусковой крючок, прицел ловит голову Эрика. Один выстрел — и всё кончится. Но она медлит. Эрик стоит, смотрит, не двигается, будто ждёт, пока газ усыпит её. Его спокойствие бесит, как насмешка, но Астарта всё равно не стреляет.

Мысли путаются. Почему она не нажимает спуск? Прицел на голове — точный выстрел убьёт, если он не успеет увернуться. Но он не уворачивается, не шевелится, просто смотрит. Астарта спрашивает себя: зачем убивать? Может, он пригодится живым? Вдруг без него не выбраться — система распознавания голоса, лица, что-то ещё? Ясности нет. Значит, нужно взять его живым.