Грань. Игры со смертью

Астарта сжимает ключ в руке, чувствует его холод. Эрик. Это его игра, его извращённое удовольствие. Он подбрасывает ключи, мясо, держит её в этом лабиринте, как крысу в клетке. Маньяк, которому мало убить. Он мучает, растягивает агонию, наслаждается её отчаянием. Но как он заходит незамеченным? Это сводит с ума, как заноза под ногтем.

Тень следует за ней, когти цокают по линолеуму. Астарта идёт к новой железной двери, вставляет ключ в скважину, поворачивает. Щелчок, дверь поддаётся с низким скрежетом. Всё слишком предсказуемо, слишком просто, и это пугает. Она входит, ощупывает стены в поисках света. Бетон царапает ладони, оставляет мелкие ссадины, но выключатель находится — холодный, липкий от сырости. Она нажимает.

— Не подходи! — кричит женский голос, дрожащий, высокий.

Тень рвётся вперёд, лает неистово, когти скребут пол. Астарта щурится в слабом свете лампы, что висит под потолком на тонком проводе. Комната разделена бетонной стеной с решётчатой дверью. За ней стоит девушка — светловолосая, худенькая, с бледным лицом и огромными глазами, полными ужаса. В руках она держит пистолет — травматический, судя по короткому стволу, — но так неуверенно, что он дрожит вместе с её пальцами. Ей лет шестнадцать-семнадцать — школьница или недавно выпустившаяся.

— Не подходи, иначе я буду стрелять! — повторяет она, голос срывается.

Астарта отступает к стене, хватает Тень за ошейник, тянет к себе. Собака замолкает, но рычит на незнакомку, шерсть на загривке встаёт дыбом. Похоже, девушка не знает, что у неё травмат — резиновая пуля не убьёт. Но Астарта не рискует ни собой, ни Тенью. У неё самой есть пистолет — один патрон в кармане, — но она не достаёт его. Эта девочка не заказ, не убийца. Она жертва, как и сама Астарта.

— Как ты здесь оказываешься? — спрашивает Астарта, старается говорить спокойно.

Тишина. Девушка опускает взгляд, сжимает пистолет сильнее, но не отвечает. Астарта ждёт, но молчание давит на уши. Может, она боится? Думает, что Астарта — её тюремщик?

— Послушай, — говорит Астарта, — меня сюда кто-то заточил. Уже неделю я ищу выход, но не могу найти. Тебя тоже закрыли здесь, да? Ты видела, кто это был?

Снова тишина. Девушка дёргает плечом, её пальцы белеют на рукояти. Астарта держит Тень за ошейник, выглядывает из-за стены. Незнакомка стоит на месте, слёзы текут по щекам, оставляют мокрые дорожки на бледной коже. Она дрожит, как лист на ветру, похожа на ребёнка с опасной игрушкой.

Воспоминание накрывает Астарту резко, как выстрел. Ей десять, она в лесу с дедом. Они стоят на поляне, сосны шумят вокруг, воздух пахнет влажной землёй. Дед ведёт её на охоту — не смотреть, а стрелять самой. Он суёт ей ружьё — тяжёлое, с тёмным прикладом, — шепчет: «Наводи». Перед ними молодой олень — стройный, с красноватой шкуркой и аккуратными рогами. Его глаза блестят, он щиплет траву, не замечает их. Астарта медлит, сердце колотится, пальцы дрожат на спуске. Олень красивый, живой, она не хочет стрелять. «Давай, не тяни», — настаивает дед, его голос твёрдый. Она закрывает глаза, жмёт на спуск. Выстрел гремит, отдача бьёт в плечо, в ушах звенит. Астарта открывает глаза — олень лежит, кровь течёт по траве. Дед хлопает её по спине, хвалит: «Молодец, чисто». Но она не радуется. Ей нравится охота — запах леса, шорох листвы, напряжение, — но не убийство. Почему это воспоминание лезет сейчас? Может, из-за этой девочки, чьи дрожащие руки похожи на её собственные в тот день?

— Уходи! Прошу, уходи! — кричит девушка за дверью, всхлипывает громче.

Астарта кивает, тянет Тень за ошейник, уводит её прочь. Ей нужно время, незнакомке тоже. Она вернётся позже — они в одном помещении, девушка никуда не денется. Если только не найдёт выход раньше.

К Астарте вновь приходит апатия, какая была у неё при первом убийстве на охоте. Тогда она смирилась — дед подбадривал, мясо оказалось вкусным. Охота стала привычкой, долгом. Но сейчас всё иначе — нет деда, нет цели, только бетон и чужая игра.

Она ложится на кровать, натягивает одеяло до подбородка, пытается отвлечься. Мысли кружатся вокруг комнат — ни одного окна. То ли их не строили изначально, то ли заколотили, но следов нет. Подвал? Бомбоубежище? Последнее хуже всего — толстые стены, глубоко под землёй. Надо узнать у девушки, как она попала сюда, что помнит, но позже.

Астарта встаёт, идёт на кухню, берёт яблоко из шкафчика — зелёное, гладкое. Откусывает, но вкус не чувствуется, только кислинка. Она смотрит на полки — еды много, банки, пачки, всё растительное. А что, если у той девушки ничего нет? Она может сидеть там одна, голодная, ослабевшая. Это шанс наладить контакт. Астарта хватает две пачки чипсов с перцем — красные, с ярким рисунком, — и идёт обратно.

Девушка до сих пор стоит у стены за решёткой, всхлипывает, плечи дрожат. Тень больше не проявляет агрессии к новенькой, даже напротив, наклоняет голову, смотрит на неё, подбегает к двери, поскуливает, словно утешает. Незнакомка поднимает заплаканные глаза, отшатывается, садится на что-то — стул? коробку? — и отворачивается, утыкается лицом в ладони.

— Я не хочу тебя убивать, — говорит она тихо, голос дрожит.

Астарта замирает. Убивать? Мысль щёлкает: Эрик мог подкупить её, чтобы она убила Астарту. Зачем пачкать руки, если можно заставить ребёнка? При этом изначально мог бы бросить Астарту умирать от кровопотери, но не сделал этого и наоборот спас. Нелогичный мерзавец. Она смотрит на девушку с жалостью. Та напоминает Эли — хрупкую подругу из интерната, с такими же тонкими руками и потерянным взглядом. А Эрик втягивает её в такое, идиот.

Тень виляет хвостом, смотрит на незнакомку. Астарта кладёт пачку чипсов у решётки — прутья узкие, но пачка пролезет. Вторую открывает, садится на пол, прислоняется к стене, хрустит чипсами. Она никогда не отличалась сентиментальностью, но сейчас ощущает потребность что-то сказать. В конце концов, нужно как-то войти в контакт с незнакомкой.

— Мне было десять, когда дедушка сказал убить оленя, — начинает она, смотрит в потолок. — Олень был таким красивым, я не хотела этого делать. Но дед настаивал. И я убила оленя, чтобы угодить ему.

Слова вырываются сами. Угодить ему? Она не думала об этом раньше. Это правда? Или заточение играет с разумом, подсовывая ложные выводы? Воспоминания шатки, решения — её или чужие? — растворяются в сомнениях.

— Разве ты была обязана это делать? — спрашивает незнакомка тихо.

Астарта про себя выдыхает с облегчением — контакт есть.

— Не знаю, — отвечает она честно, смотрит на чипсы. — Наверное, нет.

Шаги за решёткой. Девушка подходит ближе, просовывает руку сквозь прутья, гладит Тень. Собака лижет ей пальцы, виляет хвостом, тыкается носом в ладонь.

— У меня есть еда, но спасибо, — говорит она, кивая на чипсы.

Астарта устало улыбается. Это прогресс.

— Моё имя Астарта. А как мне звать тебя?

— Веста, — отвечает девушка.

Глава 10. Гнев

Астарты лежит под одеялом и не хочет вставать. Вчерашняя апатия никуда не делась, притупилась новыми знаниями, но давит также. Веста рассказывала мало, говорила неохотно, выдавливая слова с трудом. Оказалось, что она сама знает немного: её привезли сюда под снотворным, она не помнит, как оказалась в комнате.