Грани Обсидиана. История Берты

***

Несколько секунд ошеломленная Берта лежала неподвижно, потом спохватилась, забилась, пытаясь освободиться. Где там! Только и могла, что отпихивать парня одной рукой (вторая неловко подвернулась под нее), да дрыгать ногами с перепутавшимися лыжами. Ничего не видно, дышать нечем из-за вжавшегося в лицо меха полушубка: не укусить, не закричать…

Эрин оставил ее так же внезапно, как накинулся. Вдавленная в снег Берта увидела, как даже не поднявшийся с колен парень вскинул арбалет, целясь, кажется, в самое небо. Свист болта, облако осыпавшегося с веток снега, что-то большое, темное, метнувшееся прочь по верхушкам деревьев…

И рванувшего за этим «что-то» Эрина.

Берта поднялась куда его медленнее – снег подавался и проваливался под ладонями-локтями – не будешь осторожной, сгинешь в глубоком снежном болоте. Пока выползла-выбралась на лыжню, разобралась с лыжами, выпрямилась, увидела уже возвращавшегося Эрина. Крикнула издалека:

– Кто это был? Рысь?

Рысь обычно охотится в сумерках или ранним утром и вовсе не на людей, но вот подишь ты…

– Нет, – также издалека крикнул Эрин. – Хруст!

– Кто?

Подошедший размашистым шагом парень повторил уже обычным негромким глуховатым голосом:

– Хруст, – на щеках румянец от внезапной пробежки, серо-зеленые глаза осматривают деревья за Бертиной спиной, настороженный арбалет в руке зажат.

– Это что еще за тварь? – Может, непонятным словом называют здесь известного ей зверя?

– Химера, – видя, что она опять не поняла, Эрин пояснил: – Помесь ирбиса 2 и ящерицы. Летом уничтожили целое гнездо, но видно, кому-то из выводка удалось уцелеть.

2

Ирбис – снежный барс.

– Так он что… с того берега? – ослабевшим голосом уточнила Берта.

– Да. Обычно хрусты охотятся парами, поэтому пришлось за тобой вернуться.

Берта попыталась представить свою встречу с эдакой… химерой и поежилась.

– Не будь меня, ты бы так и преследовал его? Сам? В одиночку?

– Конечно, – спокойно ответил парень. – Пошли провожу, мне надо скорее домой, предупредить, чтобы облаву готовили.

В другое время Берта решительно отказалась бы от провожатого – не маленькая, много лет сама охотник – но сейчас, ошеломленная тем, что проглядела опасность, пусть ей и неведомую, покорно шагала рядом с парнем. Шли быстро, но Эрин не жалел сил и дыхания, на ходу рассказывая о хрустах. Водятся они как раз в таких высокоствольных лесах. Забираются на самую верхушку дерева, поджидая зазевавшихся людей или зверей, все едино. Прозвали их так, во-первых, потому что своими челюстями они могут запросто сломать человечью руку или ногу, а еще потому, что перед нападением всегда ломают в лапах ветку, как бы предупреждая будущую добычу.

Она теперь точно будет вздрагивать от каждого шороха! Ближний лес, который, как Берта считала, изучила неплохо, стал вдруг куда опаснее. Уже запыхавшись от бега, кинула в маячившую перед ней меховую спину:

– И часто… у вас… можно встретить эдакую тварь?

– Стараемся истреблять сразу. Не всегда удается. – Эрин остановился. – Вон твой дом. Пару дней не ходи к силкам. Хрусты часто возвращаются к упущенной добыче. Скажу, когда можно.

И, не попрощавшись, повернул по свежей лыжне обратно. Между прочим, привел он ее на хутор неизвестным и очень коротким путем: эх, учиться ей здесь всему еще и учиться!

Матери о хрустах Берта, конечно, рассказывать не стала: этак и вовсе за порог не выпустит! А вот до Краинки на следующий день метнулась. Бежала по занесенной дороге – санный путь обновляется редко – пугливо озираясь на дремлющий по обочинам лес. Оказывается, не так уж он крепко и спит…

Спустя час под ленивый брех собак подкатила прямиком к дому Гутрун. Обрадованная внезапным посещением подружка чуть не скатилась с крыльца, обхватила холодные бока кожушка, прижалась щекой к разгоряченной щеке Берты.

– Ой, как хорошо, что ты пришла! Как у вас, все в порядке? Идем в дом, мама как раз пирогов напекла!

С легким чувством вины (ведь вовсе не из-за подруги она сюда явилась!) прибывшая поздоровалась с семейством Гутрун. Ее тут же загнали за стол, из-за которого Берта вышла очень нескоро, с приятной тяжестью в желудке, с заплетающимся языком от болтовни с подружкой и ее многочисленными братьями-сестрами: наверное, из-за зимней скуки, но все были ей рады. Распрощались через несколько часов – и то, когда родители напомнили Гутрун, что подруге еще возвращаться по ночи. При расставании Берта клятвенно пообещала поехать с ними на Зимнюю ярмарку.

И впрямь почти в сумерках, но Берта добралась-таки до своей истинной цели: дядюшки Магни. Охотник жил на том краю деревни со своей почти оглохшей женой. Хоть и был он очень пожилым, но все еще имел твердую руку, зоркий глаз, и изрядную добычу. И знал здешние леса как никто другой. Ему-то Берта и вывалила свою вчерашнюю историю. Нелюбопытный Магни не стал приставать к ней с расспросами, кто же такой сторожкий оказался с ней рядом и так вовремя? Выслушал. Помолчал.

И вывалил на девушку кучу историй о заречных тварях, которых ему довелось повидать за два десятка жизни в Приграничье.

Потому возвращавшаяся в уже плотной темноте Берта головой по сторонам крутила так, что под конец чуть шею не заклинило. Как бы не увидеть ярко описанных старым охотником чудищ в ночном кошмаре! Магни заодно подробно обсказал повадки-приметы левобережных чудищ, и что по-настоящему колдовских тварей почти не бывает, лишь страшные, но неразумные звери, а потому умный и приметливый охотник сумеет избежать опасности.

Эх, вот она вроде не глупа и внимательна, а толку, если опыта в обращении с заречными тварями пока никакого? Да и не шибко хочется приобретать такой опыт-то – уж лучше никогда с ними не сталкиваться и даже следов их не встречать!

Когда Берта засыпала, подумалось: а ведь нелегко здешним Хозяевам приходится; поди попробуй излови-изничтожь в лесах каждую страховидлу, сумевшую перебраться через реку…

***

Берта думала, Эрин все-таки явится к ним домой: должен ведь как-то дать знать, что уже безопасно в лес ходить? Но этот упрямец весточку послал традиционную: заяц на утреннем крыльце. Ровно бродячий кот, таскающий хозяевам мышей в доказательство своей полезности! Не дожидаясь от обрадованной родительницы заячьей похлебки, Берта мигом собралась и махнула до силков, возле которых в прошлый раз повстречались.

Угадала.

Сидит на том же пеньке, ее выглядывает. Уже издали рукой замахал.

– Не примерз к пеньку-то? – нежно поприветствовала его подъехавшая Берта.

– Нет.

А у самого улыбка от уха до уха: такая яркая и радостная, что у нее в груди сладко ёкнуло. Вон и навстречу потянулся – то ли дотронуться, то ли даже… обнять? Но одернул себя, улыбку приглушил, на пенек опустился. Берта смахнула снег с поваленного ствола рядом, присела.

– Спасибо за гостинчик!

– Не за что. Я его просто из твоих силков вынул и снова насторожил.