Грани Обсидиана. История Берты
Шрифт:
– А они, оказывается, и не страшные вовсе, – уже в полный голос вымолвила осмелевшая Гутрун. Моди ее слова не понравились.
– И что? Может, с кем из них полюбишься? – он даже подтолкнул девушку вперед, та слабо запищала, вновь забиваясь за отцовскую спину. Их возня привлекла внимание Пограничников: один даже приостановился напротив. – О, вон и твой женишок объявился!
Испуганная Гутрун поспешно сотворила
Не чище Гутрун захотелось зло отвадить, еле сдержалась. Что сделать? Поздороваться? Пригласить товары рассмотреть поближе? Или притвориться, что его вовсе не замечаешь? Казалось, Пограничник тоже колеблется: вроде подался вперед, но тут же резко развернулся и пошел прочь. Он заметно прихрамывал.
Моди звонко хлопнул Гутрун по согнутой спине:
– Беги за женишком-то! Уйдет, не воротишь!
Берта проводила Пограничника глазами. Что-то казалось в нем знакомым: наверное, уже встречала его в торговых рядах, не зная, что парень – Волк.
Всего ничего получилось торговли: только Хозяев обсудили, товары позаманчивей разложили, по рядам прошли, приценились; только начали рядиться и бить по рукам – глянь, уже и сумерки опустились. Не совсем кромешные: факелов, прикрепленных к шестам, в каждом ряду хватало, но сегодня ярмарке конец. Акке всё снова упаковал, в сани загрузил, веревками примотал, а соседи только от возможного снега товары прикрыли и ушли, обмениваясь оживленными возгласами со знакомцами или в предвкушении – наверняка в корчму, разогреться перед праздником. Берте показалось это удивительным, но бывалые краинские заверили, что краж на Поворотных ярмарках, не бывает: Хозяева не допустят. А если такое и случится (крайне редко), то воришку отыщут живо. Парни выразительно постучали по своим носам, изобразив, что принюхиваются. Староста, которому удалось выгодно что-то обменять, благодушно отвесил младшим подзатыльники и добавил, что мало тому пойманному не покажется – вытурят прочь с Приграничья, добро, если следом погоню не пустят.
Представилось, как бежит загнанный вор – через леса, холмы и овраги, а следом в
ночи несется волчья стая. Брр…Подумав, Берта рассудила, что тащат тут вещи или не тащат, все же своя рубашка ближе к телу, и взвалила за плечо так и не распакованный мешок.
***
Ей казалось, что смеется и разговаривает она больше и громче всех.
Хотя окружающие точно так же галдели, кричали, кое-где и пели: горячее вино очень этому способствовало. Оно же и грело. Как и костры – самый большой в центре, четыре по углам широкой площади, что расположена перед подъемом на замковый холм. Сейчас замок полностью сливался с темным небом, лишь у главных врат горела пара факелов. Подумалось мельком: как огненные глаза ночного зверя. Подумалось и забылось: не до прошлых и будущих страхов сейчас, когда в животе полно (Хозяева расстарались, зажарив на огне лосиные туши), в голове легко и хмельно, губы и пальцы липкие от сластей и вкусного печева, которые продают снующие в толпе лоточники (не забыть прикупить сестренкам!). Подруг то и дело подхватывали и выводили в танцевальный круг незнакомые парни, а то и взрослые мужчины. Девушки и отнекивались, и отбивались, хохотали и били по рукам особо приставучих – и всё танцевали, танцевали. Хотя большинство танцев Берта знать не знала, и плясала не всегда в такт мелодии или хлопанью в ладоши, сегодня это ни ее, ни окружающих нисколько не волновало. Как и то, что завтра кто-то проснется с хмельною головою, кто-то в обнимку с незнакомцем-незнакомкой; а кто и вовсе в теплом хлеву, не найдя в себе сил дойти до постоя…
Запыхавшаяся, разогревшаяся от плясок, вина и жара близких костров, Берта полностью расстегнула свой шугай 3 . Эта одежда – нарядная куртка с беличьей оторочкой, подбитая заячьим мехом; материн нарядный платок, сейчас уже просто повязанный вокруг пояса; да нарядное платье, шитое и вышитое самой Бертой – с тех добрых времен на родине, совсем недавних, но теперь таких далеких…
3
Шугай – душегрейка, женская кофта на меху.
Конец ознакомительного фрагмента.