Грани Обсидиана

— Я буду рада любому.

А ваш лорд? Незаданный вопрос повис в воздухе, и леди не собиралась на него отвечать. Обернувшись, сказала оживленно:

— А, Бэрин, пришел нас навестить?

Бэрин принес с собой зимнюю свежесть и снежную улыбку.

— Конечно! Сидите тут, как старушки, а там пропадает такой погожий денек! Солнце, весной пахнет. Фэрлин велел прислать тебя на конюшню, хочет выгулять свою женушку! А ты, Лисса, не хочешь подышать свежим воздухом?

Он что, приглашает меня вместе с ними?

— Нет, — быстро отказалась я. Бэрин, нисколько не смутившись, уселся у стола.

— Ну тогда я составлю тебе компанию, чтобы ты не скучала!

Еще не легче! Но леди Инта, выходя, бросила:

— Лисса, вот и опробуй на Бэрине повязку, которую я тебе показывала. Жду тебя завтра.

Я толкла траву, стараясь не смотреть на Бэрина, но видела, что его улыбка становится все шире. Он привстал, заглядывая ко мне в ступку:

— Что там у тебя такое? Ап-хчи!

— Это не нюхают, — злорадно сказала я. — Этим лечатся.

— Слава Отцу-Волку, что мне эта пахучая штука не понадобится! Ну, какую руку будешь перевязывать, левую или правую?

— Что?

— Леди тебе приказала освоить повязку, — с не меньшим злорадством напомнил Бэрин. — Собираешься ослушаться ее приказа? Ну, выбирай!

Он засучил рукава и пододвинул ко мне по столу руки. Я глядела на них с тоской: очень сильные. Такой схватит — не вырвешься. Бэрин подождал и сказал — мягко:

— Лисса, даю слово: сегодня я кусаться не буду. Я не голоден.

Я гневно фыркнула. Схватила длинную полотняную тряпку, перегнувшись через стол, быстро обмотала его запястье. Бэрин покрутил кистью руки, «повязка» тут же спала.

— Или ты скверная ученица, или Инта тебя очень плохо учит!

Подавив тоскливый вздох, я обошла стол, уперла его руку локтем в столешницу и добросовестно повторила все витки и перекруты, которые мне показывала леди. Бэрин пошевелил пальцами, повертел запястьем, посгибал руку (на плече вздувались мышцы) и удовлетворенно кивнул:

— Ну вот, можешь, если захочешь!

Я не успела отступить или даже айкнуть, как он перехватил мою ладонь. Сказал серьезно:

— Возможно, тебе придется лечить не только людей, но и нас. Как ты сможешь помочь, если даже дотронуться боишься? Вот видишь: ты ко мне прикоснулась, я к тебе прикоснулся, и ничего страшного не произошло!

Он тут же разжал пальцы и размотал повязку.

— Если понадобится еще что-нибудь перевязать… особенно где-нибудь пониже… я всегда готов!

* * *

Громкие крики привлекли наше внимание: от реки, размахивая руками, бежали мальчишки. Я еще не уяснила смысл их перепуганных воплей, а Бэрин уже несся им навстречу. Я припустила следом. Неужели сумел прорваться кто-то из побережников?

Лишь очутившись на краю крутого обрыва, я поняла, что случилось. Дети ловили рыбу. Один, невзирая на близость границы и ненадежный весенний лед, добрался почти до середины реки. Лед треснул, и теперь льдина вместе с незадачливым рыбаком, медленно поворачиваясь, плыла по черной воде. Была еще возможность перепрыгнуть на крепкий прибрежный лед, но от страха это мгновение мальчишка упустил. Он не кричал — стоял, прижав к груди свою рыболовную снасть, и широкими глазами смотрел на удалявшийся берег. Вероятно, льдину прибьет к косе… но только на той стороне границы.

Бэрин неожиданно сел и начал стягивать сапоги, чуть ли не с рычанием выплевывая какие-то малопонятные и вовсе непонятные мне слова. Я еще не успела спросить, что он делает, как он большими, почти летящими прыжками понесся вдоль реки, а потом вниз по склону. Последний прыжок — и человек, прямо в воздухе превращающийся в волка, приземлился на лед уже на четыре лапы. Дети рядом со мной восторженно заорали и засвистели, но я увидела, как по льду побежали мелкие трещины. Зверь встряхнулся и задергался, освобождаясь от остатков разорванной одежды.

Дальше Волк двинулся осторожней, избегая мест, где лед приобрел желтоватый оттенок. К краю протоки он подползал уже на брюхе. Распластавшись, выждал, когда льдина с ребенком поравняется с ним, подобрался… Прыжок — лед обломился, но Волка уже там не было.

Волк не промахнулся, но под его тяжестью плывущая льдина накренилась, зверь наполовину соскользнул с нее под дружные «Ах!» и «Ай!» на берегу — среди них был и мой вскрик… Бэрин рванулся вперед, льдина наклонилась еще больше — и ребенок, взмахнув руками, полетел в воду. Волк, изогнувшись, лишь бессильно цапнул зубами воздух.

И в этот момент вставшая вертикально толстая льдина обрушилась, переворачиваясь и накрывая их обоих.

Тишина. Мы напрасно вглядывались: лишь темнота воды, белизна и серость льда… Кто-то из детей всхлипнул и обратился ко мне, единственной взрослой рядом:

— Потонули, да?

Я не знала, что ответить: только прижимала к груди стиснутые кулаки и смотрела, смотрела… смотрела так напряженно, что уже начала видеть. Видеть, как движутся под водой мощные лапы, преодолевая ледяное течение, как детская рука сжимает волчий загривок, как звериные глаза ищут свет — путь к спасению… ну же, еще, продержись еще немного, и еще… плыви, плыви!

— Смотри, вон они, вон!

Дети припустили по берегу. Гораздо ниже по течению Волк уже выбирался из воды, ребенок, вцепившийся в его загривок, полз по льду рядом. Волк, наконец вставший на лапы, встряхнулся и, бесцеремонно цапнув мальчишку за одежду на спине, в несколько длинных прыжков выбрался на берег. Здесь он встряхнул пацана несколько раз — так собаки трясут за шкирку провинившихся щенков — и отбросил в сторону. Мальчишка приземлился в снег, перекинувшийся Бэрин поднялся с четверенек и еще хорошенько поддал ему под зад коленом. Рявкнул:

— В замок! Живо!

Поднявшийся пацан даже не стал оглядываться на своего спасителя — припустил к замку, оскальзываясь и проваливаясь в снег. Остальные кинулись за ним, на ходу обмениваясь возбужденными возгласами.

— И отцу скажу, чтоб выпорол! — крикнул Бэрин вслед. Провел ладонью по мокрой голове — прямо на глазах волосы покрывались изморозью. Передернулся и оглянулся: — А-а-а, хорошо…

Он забрал принесенные мной сапоги. Пояснил, прыгая на одной ноге, чтобы обуться:

— Сапоги хорошие… жалко, если б порвал…