Грехи Матери

Маршал еще несколько секунд смотрел на меня, затем покачал головой. «Если мы попытаемся покинуть город сейчас, то можем не успеть до наступления темноты. Тогда мы окажемся на улицах, имея только фонари. Если мы останемся здесь, мы сможем сплотиться и выставить часовых. Мы должны проголосовать за это». Из десяти оставшихся, кроме меня, пятеро проголосовали за то, чтобы уйти, а пятеро — за то, чтобы ночевать здесь. Маршал, казалось, был в растерянности, не в силах принять решение. Так что я это сделала за него.

Меня часто спрашивают, почему люди следуют за мной, почему мужчины, во много раз превосходящие меня по комплекции, возрасту или опыту, выстраиваются за мной шеренгой. Ну, это потому, что я им так говорю. В лидерстве есть свой секрет, и он прост. Люди — овцы, они всегда ищут, за кем бы пойти. Им все равно, кто из них самый квалифицированный или достойный. Простой факт заключается в том, что большинство людей последуют за первым дураком, который выступит вперед и прикажет им это сделать. Итак, вот мой трюк во всей его простоте и поразительной мудрости. Лидерство — это уверенность в себе, позволяющая идти вперед и вести за собой других.

Я направилась к каменным ступенькам, ведущим на следующий этаж, и махнула рукой через плечо.

— Я собираюсь найти местечко посуше, чтобы прилечь. Разбудите меня, когда наступит моя смена.

Я услышала ворчание и пару оскорблений. Затем Арикс, Джуйи и Блеск последовали за мной по ступенькам. Вскоре за ними последовали и остальные.

Глава 5

Мои дети вдохнули радость в мой старый мрачный дворец. Возможно, ты помнишь, что я вытащила его из земли, подняв часть разрушенного города Джиннов. В то время, задолго до того, как Йенхельм получил свое название, эта часть служила и дворцом, и молодым городом. Залы были полны людей и оживленной деятельности. Все время было темно, нигде не было окон, и поэтому все освещалось фонарями и факелами. Независимо от того, сколько из них мы зажигали, тени всегда находили себе укрытие в укромных уголках. Это во многом напоминало мне Яму, и я находила это странным образом успокаивающим, что странно признавать, потому что Яма была отвратительной тюрьмой, и я чертовски ее ненавидела. Но в моем дворце всегда были слышны шаги, звуки отдаленной болтовни, эхом разносящиеся по коридорам, люди, с которыми можно было остановиться и поговорить, домашний скот, которого водили туда-сюда. Я помню, какой-то старик разводил кошек, маленьких, каждая из которых была меньше младенца. Они охотились на паразитов, путались под ногами и имели раздражающую привычку усаживаться на мой трон в тот момент, когда я вставала. Тем не менее, они вдохнули жизнь в обветшалые залы.

Однако вскоре все изменилось. Когда я вернулась из Красных камер, перемены были уже в самом разгаре. Люди покидали дворец, чтобы основать вокруг него город. Деревянные дома и мастерские появлялись повсюду, распространяясь от дворца. Йенхельм... становился городом. К тому времени, когда родилась Сирилет, залы моего дворца больше не были наполнены звуками жизни. Он стал еще более печальным. Более пустынным, более одиноким, более опустошенным. Я погрузилась в заботу и любовь своей дочери и уделяла всему этому очень мало внимания. Но пустота моих залов была правдой, от которой я не могла убежать. Я чувствовала себя... покинутой.

Однако Трис и Ви изменили это, как и маленькая Сирилет. Когда я забрала своих приемных детей из клеток Железного легиона, я понятия не имела, кто они такие и кем могут вырасти. Я просто увидела в них себя. Джозефа и себя. И я надеялась, что, вместо страданий и лишений, подарю им утешение и любовь. Поэтому я привезла их домой и сделала своими. Хардту это понравилось. Я помню, как он улыбался мне, когда я сидела на своем Троне-трупе с Сирилет на коленях, Ви примостилась рядом на моем сиденье, а Трис устроился у моих ног, обнимая одну из них. Все мои дети спали. Хардт посмотрел на нас, улыбнулся и сказал: Ты хорошая мать, Эска. Я всегда знал, что ты будешь такой.

Что ж, я доказала, что Хардт лгун.

Трис и Ви вернули жизнь в мои сухие, пыльные залы. Трис всегда был более предприимчивым, более тихим, но прирожденным лидером. Он собирал группы искателей приключений, чтобы исследовать глубины их нового дома. Не волнуйся, я уже давно очистила подземные катакомбы от затаившихся монстров и Проклятых. Он завербовал и других детей из Йенхельма. Тех из растущего города, кто либо никогда не бывал во дворце, либо был слишком мал, чтобы помнить об этом. Благодаря Трису и тому, как легко он заводил новых друзей, мой дворец часто оглашался шагами прыгающих детей и их пронзительными криками, когда они прыгали из теней.

Однако он был не просто лидером маленьких искателей приключений. Трис был храбрым. Я спасла его из клеток Железного легиона, его и Ви, но, в отличие от Ви, Трис помнил свою жизнь до клеток. Я видела, как он мрачнел и поспешно вытирал слезы всякий раз, когда я спрашивала его об этом. Он никогда не рассказывал о своей старой семье, первоначальной семье. И о том, что Железный легион сделал с ним и Ви. Всякий раз, когда я спрашивала, у него появлялся тот самый взгляд, полный решимости и огня, который так странно видеть у ребенка пяти-шести лет. Он просто говорил: Это не имеет значения. Теперь мы дома. И все. Я не думаю, что он похоронил эти знания, этот опыт и боль не ради себя. Он сделал это ради своей сестры. Ви ничего не помнила ни о клетках, ни о своей жизни до них. Она отгородилась от всего, что было до ее спасения, а Трис... что ж, Трис был достаточно храбрым, чтобы страдать в одиночестве, если это давало покой ей.

Что касается Ви, то она всегда была такой... ну, Ви. Клянусь, эта маленькая девочка никогда не переставала болтать, бесконечный шквал вопросов и бессмысленной болтовни. Однажды я застала ее одну, она разглядывала растение, которое кто-то принес, чтобы придать красок моим комнатам. Вокруг никого не было, но малышка Ви была там, болтала, делала замечания о растении: о его цветах, листьях, о том, как оно пахнет. Всегда разговаривала, даже сама с собой. Я некоторое время наблюдала за ней, слушая и удивляясь тому, какая шумная маленькая злодейка ворвалась в мою жизнь. Она отлично ладила с Тамурой; наблюдать за ними вдвоем было одно удовольствие. Ви спрашивала, например, почему небо голубое, а Тамура отвечал что-то не менее глупое, например, почему камень твердый. Они могли заниматься этим часами, забрасывая друг друга вопросами и так и не находя ответов. По мере продолжения конкурса вопросы становились все более и более нелепыми, пока Ви не спросила старого Аспекта, почему ногти продолжают расти, а зубы — нет, и Тамура в ответ спросил, кто придумал коз и почему они выбрали такое замечательное слово. Ви еще ребенком наполняла мой дворец шумом, и я любила ее за это.

Если Трис был мужественным, то Ви была его безграничной опорой. Она всегда поддерживала своего брата. Не думаю, что когда-либо видела, чтобы она с ним спорила. Когда Трис говорил, что они отправляются в приключение, Ви всегда первой выстраивалась в очередь за ним, претендуя на роль летописца вечеринки. Она никогда не носила с собой блокнот, но делала наблюдения на каждом шагу, и ее память об этих приключениях была безупречной. Я спрашивала себя, не было ли это побочным эффектом, компенсацией. Какая-то часть Ви отключилась во время ее пребывания в клетках Железного легиона. Она ничего не помнила ни из этого, ни из того, что было до этого, но ее память обо всем, что было после, была безупречной. После их приключений она в мельчайших подробностях рассказывала о каждом шаге их путешествия и обо всем, с чем они сталкивались, — от лиц, вырезанных на стенах, до коридоров, заполненных просачивающейся снизу водой.

Иногда мне кажется, что они оба взяли на себя эту роль, чтобы помочь друг другу. Трис был прирожденным лидером, да, но я всегда спрашивала себя, не организовывал ли он эти приключения в катакомбах, чтобы дать Ви новые впечатления, которых она так жаждала. Чтобы заменить печальные воспоминания, которые она потеряла, счастливыми, в которых они были вместе. В то же время, я думаю, Ви наполняла мир болтовней, шумом и вопросами отчасти для того, чтобы не дать тьме и тишине поглотить Триса. С раннего детства он был склонен к задумчивости, но никто не мог оставаться угрюмым ворчуном, когда рядом была Ви. Каждый раз, когда я видела их вместе, мое сердце наполнялось радостью, и в то же время, мне становилось больно от того, что я потеряла. Больно за другую часть себя. Я надеялась, что Трис и Ви никогда не предадут и не причинят друг другу боль, как это сделали мы с Джозефом.

А потом появилась Сирилет. Моя настоящая дочь, которую я создала, выносила и родила. Такая тихая, даже в таком раннем возрасте. Всегда отчужденная, но в то же время всегда рядом. Когда она не ходила за мной по пятам, что случалось редко, она следовала за Трис и Ви, участвуя в их маленьких приключениях, но в то же время и нет. Скорее, как наблюдатель, отстраненный и ненавязчивый. Сначала я думала, что она боялась. Была слишком робкой, чтобы присоединиться к своим более шумным брату и сестре.