Грехи Матери

Мы вышли из лифта и оказались в огромной оружейной комнате на вершине самой высокой башни Форта Вернан. Не на крыше, но туда можно было попасть. Именно здесь должны были собраться Хранители Источников в случае нападения. Организовать оборону и приготовиться стрелять магической смертью из каждого окна. Это был большой зал, где мы с Джозефом стояли, пока император Оррана произносил свою вдохновляющую речь о верности, власти и прочей ерунде, которая воодушевила меня и заставила быть готовым к последнему гребаному сражению в проигранной войне.

За тридцать лет многое изменилось. Исчезли солдаты в доспехах, выстроившиеся в линию во время инспекции императора. Исчезли стойки с доспехами и бочки со стрелами. Не было и баррикад, находившихся перед лестницей на крышу. Торговцы заняли место, предназначенное для сражений и обороны, и превратили его в демонстрацию непомерного богатства.

Стены были увешаны роскошными ткаными гобеленами, на каждом из которых был изображен лорд, леди или герб торгового дома. Я предположила, что, вероятно, на каждого из присутствующих здесь дураков — или, по крайней мере, на каждого, кто входил в Торговый союз, — приходилось по одному гобелену. У одной стены зала стояли два длинных деревянных стола, на которых были расставлены тарелки с едой. Слуги стояли на страже позади, всегда начеку, на случай, если тарелка опустеет. Или, возможно, на случай, если гость попытается отравить цыпленка. Мне всегда было интересно, в каких заведениях люди могут таким образом себя обслуживать. Похоже, это рецепт для большого количества мертвых гостей. Я сомневалась, что они вообще позволят мне подойти к еде без сопровождения. Я увидела, как ручной Хранитель Источников Джамиса внимательно изучает тарелки, одной рукой подцепляя очищенные от кожуры фрукты, а другую все еще пряча в складках своего одеяния.

В дальнем конце зала, прямо перед лестницей, ведущей на крышу, играла группа бардов. У одного была лютня, у другого лира, а третий играл на струнном инструменте, которого я никогда раньше не видела. Инструмент был размером с лошадь и издавал удивительно низкий звук, который, казалось, разносился по всему залу, но не подавлял остальные. Барды стояли на небольшой деревянной платформе, на которой они с трудом разместились. Очевидно, была причина, по которой они стояли на дереве, а не на камне — что-то связанное с акустикой. Барроу Лэйни постоянно твердил об акустике в Академии магии Оррана. Конечно, до того, как Железный легион свел его с ума.

Зал заполонили торговцы. Они слетелись группами, как мухи на открытую рану. Да, я намеренно использую эту ужасную аналогию. Я крайне низкого мнения о торговцах, несмотря на то что называю одного из них любовью всей моей жизни. Я не стану утверждать, что Сильва была другой. Во всяком случае, она воплощала в себе все худшие черты меркантильного класса, в том числе и главные из них — жадность и стремление манипулировать. Она не была другой. Она была просто Сильвой. И я прощала ей все вечеринки, которые она посещала, и все сомнительные сделки, которые она заключала, потому что я ее любила. Других причин и не требовалось. Вот что такое любовь. Легко любить человека за то, какой он есть, но гораздо труднее любить его несмотря на то, какой он есть. Я не любила ни одного из этих торговцев и поэтому позволила своему презрению выйти наружу.

Вот группа из трех женщин, две в роскошных платьях неизвестных мне цветов, одна в прекрасном красном шелковом костюме. Женщина в костюме держала в руках блокнот и карандаш и записывала детали. Без сомнения, они были заняты какой-то сделкой. Вероятно, эта сделка определит цены на соль на следующие несколько месяцев, подняв их настолько, что некоторые бедняги, которые не могли жить без чертовой штуки, будут страдать и голодать, и все потому, что эти богатые ублюдки хотели иметь лишнюю монету в карманах.

Вон там толстый мужчина в синем кушаке, его дряблая правая грудь открыта. Несмотря на мой возраст, у него было больше подбородков, чем у меня морщин. Толстый ублюдок размахивал чашкой в воздухе, подпрыгивая и смеясь. Трое других мужчин столпились вокруг него, смеясь, как маленькие подхалимы, и ловя каждое его слово, как будто он брызгал на них золотом, а не вином.

В зале собралось с дюжину небольших групп. Все они были одеты в яркие цвета и носили больше украшений, чем я видела за все время своего пребывания на посту королевы. Это лишь отчасти объясняется моей собственной строгостью. Йенхельм никогда не был богатым королевством. Хотя низкий достаток мы компенсировали репутацией.

Я заметила, что земляне были не единственными присутствующими. Среди них было трое пахтов, одетых в одинаковые цвета. Ярко-оранжевый с темно-черной отделкой. У одного пахта была седина на морде; без сомнения, это был старший из троих, и двигался он скорее осторожно, чем непринужденно, сжимая трость когтистой рукой.

Были и полазийцы. Я заметила по крайней мере одну крупную женщину в фиолетовом платье, которое с трудом ее облегало. Она смеялась и шутила с землянином, который был вдвое меньше ее размерами, и часто клала руку ему на плечо. Позади них обоих стоял полазийский мужчина, его рот был прикрыт сиреневым шарфом, а глаза настороженно смотрели вокруг.

Я не заметила Джамиса в толпе, хотя там было достаточно людей, так что я могла его пропустить. Но я заметила, что вечеринка уже была в самом разгаре. Меня доставили поздно. Не годилось, чтобы Королева-труп прибыла, когда в зале было всего нескольких человек. Мое появление должно было стать зрелищем. Черт возьми, но Джамис действительно идеально все спланировал. Мне следовало бы возненавидеть его за это, но я была чертовски впечатлена театром, который он устроил.

Дэниел прочистил горло. Слезы Лурсы, я ненавижу, когда люди так поступают. Он стоял рядом с лифтом и ждал. Я вышла из лифта, Имико растворилась в тени позади меня. Она сделает то, что должна. Вероятно, это означало, что она улизнет при первой же возможности и оставит меня наедине с этим адом. Клянусь тебе, я встречалась лицом к лицу с монстрами, желающими поглотить мою душу, я стояла перед богами и выкрикивала свое имя в воющую пустоту, я снова и снова страдала под ножами палачей, и я видела, как мои друзья, семья и любимые погибали в битвах, в которых у нас не было надежды на победу. И я бы предпочла любую из этих ситуаций лживым претензиям и невыносимой вежливости этого вороньего двора, на котором мне довелось присутствовать.

— Достопочтенные лорды-торговцы, — произнес Дэниел так громко, что я подумала, что он, возможно, вибромант. — Джамис пер Суано представляет Эскару Хелсене.

Боги, спасите меня от таких представлений. Все было так продумано. Джамис написал сценарий, расставил актеров и раздвинул занавес. Мы танцевали под его веселую мелодию.

Собравшиеся торговцы замолчали. Тишина воцарилась в зале так быстро, что только протяжные звуки инструментов бардов эхом отражались от стен. Я вышла из лифта, и крупный мужчина с заячьей губой ахнул, прижав пухлую руку к открытому рту. Они увидели монстра среди них. Черт возьми, но это было приятно. Я так долго пряталась, пытаясь своим отсутствием убедить мир, что Эскара Хелсене мертва. Ну, черт возьми, я не была мертва. И я больше не пряталась. Пусть они посмотрят на меня. Пусть они станут свидетелями моего триумфального возвращения. Всем этим жирным паразитам еще оставалось чего бояться в этом мире.

Начались перешептывания. Шепот в толпе распространился быстрее пожара. Сначала послышался приглушенный шепот, похожий на шуршание бумаги в библиотеке. Затем к нему присоединился еще один, и еще, и еще. Через несколько мгновений половина людей в зале уже шептались друг с другом, и шум становился громче с каждой секундой. И, по мере того как шум становился громче, шепот перешел в крики.

— Настоящий переполох, — тихо сказала Имико. Она пряталась за моей спиной, никем не замеченная.

— Делай свое дело, — сказала я через плечо.

Она усмехнулась:

— Дай мне несколько минут, чтобы проверить зал. Затем устрой отвлечение.

— Разве меня недостаточно для отвлечения? — Я не получила ответа. Имико уже исчезла. Я оглянулась и увидела, что она направляется к столам с едой. Никто не обращал на нее внимания.

Одна в комнате, полной голодных пиявок — извините, торговцев, — я шагнула вперед, не обращая внимания на голоса, произносящие мое имя, указывающие на меня пальцами, на обвинения. Джамиса по-прежнему нигде не было видно, но я догадалась, что это было сделано специально. Очевидно, что это была моя роль в его постановке.