Греховный рыцарь

Мое тело движется по инстинкту, и колени опускаются на деревянный пол, прежде чем я заканчиваю начатую работу с его брюками и стягиваю их и боксеры с его бедер.

Его член тут же вырывается на свободу.

Не теряя ни секунды, мои пальцы обхватывают его толщину, а язык пробирается наружу, чтобы лизнуть кончик.

— Блядь, — хмыкает он, накручивая рукой мои волосы. Но это уже не так туго, как я помню по той ночи.

Он сдерживается. Может, из-за прошлой ночи, а может, потому что он знает меня сейчас, понятия не имею, но я полностью намерена вернуться к той ночи.

Я хочу, чтобы он потерял контроль.

Я дразню его, посасывая и облизывая только головку. Моя рука работает с остальным, но медленно, совсем не так, как он хочет.

— Лисичка, — предупреждает он, и его член дергается в моей хватке, требуя большего.

Скользя взглядом по его рубашке, я нахожу его глаза.

С полным ртом его члена, хотя и не так много, как ему хотелось бы, я беззвучно бросаю вызов: «Заставь меня».

Его пальцы напрягаются, наконец-то начиная сжиматься, когда он отталкивается бедрами от стены.

— Ты пожалеешь об этом, — простонал он, прежде чем его бедра подались вперед, заставляя его член глубже проникнуть в мой рот.

Вдохнув через нос, я заставляю себя расслабиться.

Он ударяется о заднюю стенку моего горла, отчего мне хочется выпустить кляп, но мне удается остановить это.

Всего через несколько секунд слезы застилают мне глаза, грозя вот-вот пролиться, но мне все равно.

Наблюдать за тем, как он распадается на части на моих глазах, — это самое потрясающее зрелище, которое я когда-либо испытывала.

Глубокие стоны наслаждения срываются с его губ, когда он использует меня, чтобы взять то, что ему нужно. Я отдаю все, что могу, пока остаюсь неподвижной.

— Лисичка, черт. Твой рот. Никогда. Не чувствовал. Ничего подобного, — выдавливает он из себя между толчками.

Наконец мои слезы проливаются, стекая по лицу и выплескиваясь на голые бедра.

Протянув руку, он вытирает большим пальцем маленькую ниточку влаги и подносит ее ко рту, пробуя меня на вкус.

Его карающие толчки не останавливаются, и я тоже.

Он снова стонет, его пальцы сжимаются так же, как я помню, и боль пронзает мою шею.

— Блядь. Да. Да, — напевает он, пока его член еще больше утолщается от приближающейся разрядки. — Лисичка. Черт. Иви. — И когда мое имя срывается с его губ, он разбивается, выплескивая горячие потоки спермы мне в горло.

Я проглатываю сперму, когда он вынимает свой член из моего рта. Он смотрит на меня сверху вниз, в его глазах полное благоговение и обожание.

От этого взгляда мое сердце замирает в самом лучшем смысле этого слова. Но и в опасном смысле.

Я все еще теряюсь в собственных мыслях и страхах, когда меня поднимают с пола. Мои руки лежат на его плечах, а ноги обхватывают его талию, прежде чем он отталкивается от стены и несет меня в спальню, целуя на каждом шагу.

Он кладет меня на пол так, будто я самая нежная вещь, которую он когда-либо видел. Я хочу закричать, чтобы он был грубым, чтобы бросил мое тело, как тряпичную куклу, и забрал то, что ему еще нужно. Но я не могу. Алкоголь, истощение — все это обрушивается на меня, как товарный поезд, и я падаю навзничь.

Сняв с моих ног туфли, он быстро массирует мне ступни, как прошлой ночью, и я стону от восторга. Как только он закончил, он целует меня по всей длине ног, пока не добирается до бедер. Запустив пальцы под трусики, он шепчет: «Когда ты в моей постели, ничто, кроме меня и простыней, не будет касаться твоего тела».

Я каким-то образом нахожу в себе силы приподнять задницу с кровати, чтобы он мог стянуть их с меня.

Мои ноги раздвигаются в знак согласия, но я не могу открыть глаза, чтобы посмотреть на его реакцию.

Зато я слышу его резкий вдох, который он втягивает сквозь зубы.

— Лисичка, ты дразнишь меня, показывая все, что я хочу, но не могу получить.

— Алекс… — Его имя становится лишь шепотом, когда темнота начинает засасывать меня под себя.

— Завтра, — обещает он. — Завтра я дам тебе все, что тебе нужно. Я больше ничего не сделаю с тобой, потому что ты слишком пьяна, чтобы помнить.

Он перемещает меня, хотя я не могу определить как, прежде чем что-то мягкое накрывает мое тело.

— Я сейчас вернусь, — говорит он, но уже слишком поздно. Я ухожу, погружаясь в дремоту с его вкусом на языке и воспоминаниями о его прикосновениях, покалывающими мое тело.

36

АЛЕКС

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Иви все еще не пришла в себя, но где-то в комнате зажужжал мой телефон.

Я смотрю на время, ничуть не удивляясь, что уже обед. Мой желудок громко урчит, подтверждая, что мы пропустили завтрак, и я приподнимаюсь на локте, чтобы найти свой телефон.

Мои брюки лежат кучей на полу, а из кармана торчит уголок телефона.

Осторожно и как можно тише я сползаю с кровати и вытаскиваю его на свободу.

Пройдя голым по квартире, я включаю кофеварку, а затем встаю перед окном от пола до потолка, из которого открывается вид на раскинувшийся подо мной город.

Какая-то часть меня любит представлять, как люди будут смотреть сюда, чтобы увидеть меня обнаженным, а если повезет, то могут даже увидетьп как я чешу свои яйца. Но я знаю, что это невозможно. Мы слишком высоко. Я бы знал, я был там при любом освещении, пытаясь выяснить, видно ли мою квартиру. Назовите это нездоровым увлечением.

Мой телефон разрывается, но не успевает затихнуть, как включается снова.

Проведя пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок Нико, я прижимаю его к уху.

— В котором часу ты звонишь? — Я стону, мой голос все еще груб со сна.

— Я уже несколько часов пытаюсь до тебя дозвониться, — жалуется он.

— Ты знаешь, где я живу.

— Меня нет дома. Я где-то… что-то планирую.

Мне нужно время, чтобы переварить это.

— Нико Чирилло что-то планирует. — Черт, в каком веке я проснулся?