Грешник

София бесшумно плакала рядом с урной, пиджак Леона все еще был у нее на плечах. Мои каблуки застучали по полу, когда я двинулась к ней.

— Взрослые так не делают, — сказала я ей.

Она повернулась и шмыгнула носом:

— Я не взрослая.

— Что еще произошло?

— Я не знаю, что говорить людям.

— Это фильм. Мы ни о чем не говорим.

— Но мы будем разговаривать. Я не буду знать, что сказать.

Я не знала, как решить гипотетическую проблему, которую я бы с трудом поняла, даже если бы она не была гипотетической.

Что означало, что это заняло некоторое время, в течение которого София росла более грустной, а я росла более злой и думала больше о мертвых людях и о том, как мой брат оказался одним из них, похороненный в яме, вместо белой коробочки в Калифорнии.

— Эй, — сказал голос за моей спиной. Противореча всем фактам и причинам, это оказался Джереми. Он выглядел очень дружелюбным и сгорбившимся, пока заправлял прядь волос за свое ухо. — Это я. Я пришел убедиться, что с вами все хорошо.

— О, она… — разочаровалась в жизни.

Его присутствие окончательно добило ее.

— Сейчас я вообще все испортила! — простонала она.

— Вовсе нет. — огрызнулась я.

— Ох, эй, нет, — сказал Джереми плавно. — Коул всего лишь на встрече с Леоном, у них старые добрые времена. И…эй, эй, а ты не против, если я попробую кое-что сделать? Я научился этому…

Он прошел мимо меня, чтобы подойти к ней. Что-то в его выражении выглядело приятнее, чем в моем, потому что она сглотнула последние слезы и встретилась с ним взглядом.

— Ты всего лишь перегружена, да? — спросил Джереми. Он жестикулировал, пока говорил. У него были очень длинные пальцы. Пальцы басиста. Он начал стучать по своей грудной клетке одной рукой, а другой взял ее запястье, заставляя ее имитировать этот жест на себе. — Постучи здесь и просто скажи что-то вместе со мной. Просто скажи, типа «Все мы здесь классные. Им нравится моя улыбка».

Какого черта.

София послала ему смущенную улыбку.

Какого черта.

— Теперь стучи здесь, — сказал Джереми и начал стучать себе по подбородку. Я ожидала, что София откажется, — я должна была — но она сделала, как он. — И скажи «Все мы здесь классные. Они думают, что я милая».

В третий раз. Какого. Черта.

— О боже, — сказала я. — Это действительно происходит?

— Изабел, — сказал Джереми мягко, — это позитивное пространство.

София подавила испуганный и слезливый смешок. Я округлила глаза.

— И долго это продлится?

— Вечность — это долго? — спросил Джереми.

— О госп…

Он усмехнулся.

— Я прикалываюсь. Это займет пять-десять минут.

Я указала наружу:

— Я буду там. Все нормально, София?

Она была в порядке. Конечно. Воображаемые существа всегда рады другим воображаемым существам.

Я прошла всего несколько ярдов в темноте, когда Коул появился прямо передо мной. Его глаза были голодными.

— Изабел…

У меня было достаточно времени только на то, чтобы почувствовать, как его пальцы схватили мою руку, потянув в сторону, и тогда мы оказались с другой стороны мавзолея и поцеловались. Это произошло так мгновенно, что-то, чего я хотела так сильно, что было невозможно понять, он это начал или я. Все в моей голове превратилось в кашу, кроме его улыбки, его тела, его пальцев, сжимающих мое плечо, другой руки, что задрала мою юбку. Его рука на моем бедре была вопросом; мои руки, притягивающие его ближе, были ответом.

Было недостаточно темно, чтобы скрыть нас, София могла выйти с Джереми и увидеть нас, я не должна была позволить зайти слишком далеко.

Это было не важно.

Я хотела его.

Фонарик осветил наши лица. Предупреждение.

— Эй, ребята, — сказал парень. Обычный охранник. — Снимите комнату.

Коул перестал целовать меня, но не дал уйти.

— Ага, — сказал он, сверкнув напряженной улыбкой уходящему охраннику. Затем прошептал мне на ухо, языком и зубами:

— Возвращайся со мной.

Сердце упало в пятки, колени подкосились. Я знала, что он имел в виду, но сказала:

— Я как раз возвращалась.

— Я не об этом, — сказал Коул, — Не об этом. После. Возвращайся со мной.

Он говорил о объятьях. Он говорил о сексе.

Я сказала:

— Мне нужно доставить Софию домой.

— Я подброшу тебя, — сказал Коул.

Мое тело застучало в ответ вместо меня. Я попыталась мыслить разумно.

— Как я доберусь домой?

— Домой? — эхом повторил Коул, как будто понятия не имел, что оно значило. — Останься. Я отвезу тебя обратно утром. Изабел…

— Останься! — зашептала я, неожиданно горячо. Это было не то «останься», которого я боялась. Это то, которое могло мне понравиться, и что случится потом, когда одному из нас надоест другой? Я видела достаточно такой борьбы в Доме Страданий, чтобы понять, что не хочу этого. Два дня назад его здесь не было, а теперь он хотел, чтобы я провела с ним ночь. Может он и колоссальная рок-звезда, поимевшая тонну девушек, но я была обычной экс-католичкой, которая добиралась к третьей основе несколько раз.

— Чего ты хочешь от меня?

— Я сказал тебе, — сказал он. — Ужин. Десерт. Секс. Жизнь.

Слышать это было немного обидно, из-за того, как сильно я хотела верить в это, и насколько я реально верила. Я сказала ему:

— Ты сказал это потому, что думаешь, что выглядишь хорошо, говоря это.

Коул пренебрежительно фыркнул:

— Да, но я также подразумеваю это.

Я убрала его руку со своей задницы, так что могла соображать лучше.

— Помедленнее, Коул.

Он шумно и драматично вздохнул. Затем он опустил свою голову мне на плечо, дыша мне в ключицу. Впервые, не двигаясь, не нуждаясь, не спрашивая, не делая ничего. Просто удерживая меня, и позволяя мне удерживать его.

Это было самой потрясающей вещью.

Это не был вопрос. Это было утверждение.

И это было то, чего я больше всего боялась: Коул Сен-Клер влюблялся в меня, и я влюблялась в него, мы оба — человеческое оружие, и оба в итоге окажемся с разбитыми сердцами.