Грешник

— Здесь? — сказала Изабел на кухне. — Или в Сан-Диего?

— Дома, — сказал Том Калпепер. Он прислонился к дверному проему со скрещенными на груди руками, выглядя по-адвокатски. — Конечно.

Изабел ровно улыбнулась в свой стакан.

— Конечно.

София прошептала:

— Хотела бы я быть как Изабел.

Я снова обратил свое внимание на площадку.

— Что это значит в твоем понимании?

— Она всегда знает, что сказать, — поспешно произнесла София. — Когда мои родители спорили, я просто плакала и выглядела по-идиотски. Изабел никогда не расстраивается.

Я не знал об этом. Я думал, Изабел всегда была расстроенной.

— Нет ничего плохого в плаче, — сказал я, и приврал, — Я плачу все время.

София подняла бровь и улыбнулась мне через свои колени. Я увидел только ее уголок ее губ — застенчивый и недоверчивый. В любом случае, ей понравилось то, что я сказал. Я достал свой крошечный блокнот и записал лирику воздушных поцелуев, пока не забыл об этом.

— Твои родители в разводе? — спросил я.

Она кивнула.

— Твой отец тоже был придурком-адвокатом?

Она покачала головой. Ее блестящие глаза заблестели чуть больше.

— Не адвокатом, и не придурком, — она даже не могла произнести «придурок» ненавидящим тоном. Она сказала это очень осторожно, как будто говорила об анатомии, и не хотела, чтобы кто-то услышал ее.

Я услышал, как на кухне Изабел по прежнему очень холодно сказала:

— Двухчасовая дорога не предоставляет тебе конкретного права на мое время. У меня были планы. Если вы с моей матерью хотите насладиться выходными, полными взрослых занятий и принадлежностями для плавания, то я не против. Вы взрослые люди.

— Совершеннолетие не дает тебе права на грубость, Изабел, — сказал Том. Я закрыл глаза и подумал о различных способах, какими я мог бы причинить ему боль, от самого простого к самому жестокому: своим кулаком, своими словами, своей улыбкой. — Со своей матерью ты также разговариваешь?

— Да, — сказала Изабел.

Я открыл глаза и спросил Софию:

— Как давно твои родители в разводе?

София пожала плечами и потерла пальцем о домик. В тусклом свете я различил, что она касается слов «тут была София», написанных шрифтом с завитушками. Она грустила тем способом, что не требовал от меня никаких действий, и это заставило меня захотеть сделать что-то. Я порылся в кармане своих брюк-карго, пока не нашел маркер, а потом наклонился через нее и написал «тут был Коул». Я подписал это. Я хорош в своих подписях.

Ее зубы образовали крошечный полумесяц в темноте.

Я услышал, как голос Терезы стал громче, и мы с Софией оба начали снова слушать. Я пропустил конец ее предложения, но безошибочно уловил ответ Тома через открытые окно и дверь.

— Мы с тобой оба знаем, что любовь для детей, — сказал он. — Мы взрослые. Совместимость для взрослых.

— Совместимость для моего Блютуза и моей машины, — ответила Тереза. — Только вот они прекрасно ладят, и мой Блютуз никогда не заставляет мою машину чувствовать себя дерьмово.

— Что же, — сказала Изабел, тонко, четко и осуждающе. — Я собираюсь оставить вас двоих здесь. Мне есть чем заняться, как, например, просверлить дыру в своей собственной колокольне. До скорого.

Том отвел свой смертельный взгляд от жены, чтобы посмотреть на дочь.

— Я ехал два часа, чтобы увидеть тебя.

Изабел стояла к нам спиной, так что я видел то, как она скрестила руки за спиной, вместо ее лица и то, как сильно своей левой рукой она ущипнула правую, что та аж покраснела. Голос по-прежнему был ледяным:

— И вот я перед тобой.

Она покинула комнату. Том облизнул зубы. Затем он сказал:

— Я смотрю, твое воспитание творит чудеса, Тереза.

Не существовало такой вселенной, в которой мы с Томом Калпепером были бы друзьями. София склонилась над телефоном, быстро набирая смс. Я не видел ничего, кроме имени Изабел вверху экрана.

Мгновение спустя Изабел появилась на площадке и проскользнула в домик — мне пришлось втиснутся рядом с Софией, чтобы освободить место. Изабел выглядела так, как будто была сделана изо льда. Ее взгляд был направлен туда, где я подписал домик, но на самом деле она смотрела в никуда.

— Вот, — сказал я.

Я протянул ей маркер, но она не взяла его. Она произнесла:

— Я хочу забыть, что когда-либо была здесь.

София предложила:

— Я могу зайти внутрь и принести несколько печенек, если хочешь.

Изабел отрезала:

— Я не хочу, чтобы ты приносила мне чертову еду, София!

Ее кузине каким-то образом удалось сжаться еще сильнее и занимать еще меньше места. Изабел прикрыла глаза, приоткрыв рот.

Я был в сэндвиче из двух несчастных девушек, и у меня не было своей машины, чтобы уехать куда-нибудь, а даже если бы и была, то это был бы Сатурн. И когда София произнесла «печеньки», я на самом деле захотел одну, потому что наш обед был испорчен подозрительными суши-поварами. Но сейчас Тереза и Том Калпеперы устраивали настоящий фестиваль крика на кухне, так что, честно говоря, никто не смог бы зайти внутрь без жертв среди гражданского населения.

— Я взял бы печеньку, — сказал я Софие, — но я слежу за своим весом. Ты же знаешь, что камера накидывает двадцать футов, а жизнь становится бессмысленной, если я не могу выглядеть прелестно на камеру.

Изабел фыркнула. София засопела и пробормотала что-то.

— Что? — спросил я.

— Искажение объектива, — вдохнула София. — Вот почему она накидывает двацать футов. Каждый — вдох — объектив технически является рыбьим глазом, так он увеличивает середину всего, типа твоего носа, живота и т. д. Все из-за освещения, вспышки, ведомой вспышки и — вдох — это мешает теням и краям, так что ты выглядишь толще.

— Ну, — сказал я. — Тебе лучше знать.

Сражение на кухне набирало обороты. (Только что Тереза гордо прокричала: «Разве «адвокат» — не просто синоним слова «шлюха?». А Том ответил: «Если мы говорим о женщине, которая работает всю ночь, то, думаю, правильным словом будет «доктор»).

Я вынул свой телефон.

— Хочешь посмотреть выпуск, который мы сняли сегодня?

София сказала:

— О чем он?

— Это сюрприз. Я могу сказать тебе, но тогда мне придется стереть тебя с лица Земли.

Изабел открыла глаза. Я поклацал в своем телефоне и открыл веб-сайт. Обе девушки наклонились немного ближе к освещенному экранчику в темноте.

Выпуск начинался с моей ссоры с Лейлой и быстрыми темпами переходил к нашей с Чедом борьбе за Джереми.

— Что за идиот, — сказала София.

— Он знает, что Джереми женился на тебе раньше? — глухо вставила Изабел. Я знал, что она сказала это из-за Софии, чтобы казалось, что она поглощена просмотром видео, и ее грубость была прощена. Это работало также потому, что София отчаянно хотела ее простить.