Громкий шепот

Я запрокидываю голову в смехе. Макс тут же пользуется моментом, прокладывая дорожку поцелуев от ключиц к груди. Мои руки находят его волосы, после чего обхватывают лицо для того, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Спасибо. Я так тебе благодарна.

– Это просто место, где ты сможешь побыть наедине со своим творчеством. Когда потеплеет, можно обустроить веранду.

– Я благодарю тебя не только за это. – Соприкасаюсь с ним лбом. – А за то, что сегодня я праздную не просто свой двадцать пятый день рождения, а рождение новой жизни. С тобой. Если бы не ты, возможно, меня вообще не было бы в жив…

– Прекрати, – качает головой Макс. – Ты бы справилась со всем и сама. Я лишь зажег спичку в темноте, чтобы показать тебе путь.

– У тебя волшебные спички. Они никогда не догорают, лишь отдают тепло и свет.

– Ну, я тот еще волшебник с волшебной пал…

Я закрываю Максу рот ладонью, когда его грудь сотрясается от смеха. Смотрю на него с весельем.

– Не завершай это предложение.

Макс просовывает между губами язык и начинает облизывать мою ладонь.

– Боже, ты как Брауни. – Я вытираю руку о платье, спрыгивая со стола. – Мы обязательно сюда вернемся, но настало время для твоего подарка.

Макс стонет.

– Ну Валери, дома Нейт и Хоуп, а я не хочу заниматься сексом, когда в доме ребенок.

– Ты думаешь, пары, у которых есть дети, не занимаются сексом? Аннабель рассказывала, что они с Леви…

– Спасибо, остановись, мне не нужны эти подробности.

Он подхватывает меня на руки и опять водружает на свое плечо. Выходит из дома и запирает дверь, после чего направляется к нашему дому. Я еще раз высчитываю расстояние и понимаю, что мы живем в паре домов от мастерской.

Мастерская.

Собственная мастерская!

Макс выводит большим пальцем круги на моем бедре, и мне хочется замурлыкать от его ласковых прикосновений.

– Ты хочешь поговорить о своих родителях? – все-таки задаю вопрос, который тревожит меня с того момента, как мы вернулись домой после встречи с чокнутой семейкой.

– Не о чем говорить. Это должно было когда-то случиться. И я рад, что обстоятельства сложилось таким образом, что нам не пришлось тащиться на этот нелепый никому не нужный прием и улыбаться фальшивыми улыбками. – Он сжимает мою ягодицу. – Я действительно счастлив. Возможно, впервые за свою жизнь. Так что я ни о чем не жалею.

– Хорошо. – Я сжимаю его ягодицу в ответ.

Более странную пару, чем мы, еще нужно поискать.

– Я люблю тебя, Макс.

– Я люблю тебя и то, как ты любишь меня.

Когда мы заходим домой, я сразу же тяну Макса в гостиную, чтобы подняться наверх. Нейт лежит рядом с Хоуп на диване и поглаживает ее животик. Он прикладывал палец к губам, моля нас не произносить ни звука.

Мы повинуемся и поднимаемся наверх.

– Я хочу, чтобы Нейт как можно дольше жил с нами. Мне так будет спокойнее, – шепчу я.

– Мне тоже.

Я захожу в свою комнату, достаю из гардеробной картину, разворачиваю ее задом наперед и прячу за собой.

Макс появляется на пороге и загадочно смотрит на меня.

– Что там?

– Угадай.

– Я знаю, что это картина.

Ну да, об этом несложно догадаться.

– Как ты думаешь, что на ней изображено?

– У меня в голове крутятся только непристойные картинки. – Макс опирается на дверной косяк, складывая руки на груди.

– Господи, у тебя сегодня какое-то слишком возбужденное настроение.

– Какая жена, такое и настроение, – подмигивает он.

Я вздыхаю с широкой улыбкой и показываю ему картину. Он смотрит на нее пару минут, пробегая глазами по каждой детали.

– Это я, – подает голос Макс.

– Это ты.

– И Брауни, – продолжает он.

– Верно.

Он встречается со мной взглядом и сокращает расстояние между нами.

– Расскажи о ней.

Я отставляю картину и обвиваю руками его шею, устанавливая зрительный контакт.

– В один из первых дней в этом доме я подглядывала за тем, как вы с Брауни играли во дворе. Мне не хотелось смотреть, но я все равно смотрела, подмечала каждую деталь и даже пыталась сосчитать кубики на твоем прессе… – Я улыбаюсь этим воспоминаниям. – Тогда я не думала, а может, отказывалась принимать тот факт, что так выглядит любовь. Вы бесились, дрались, но затем обнимались и смеялись. В тот момент я не могла и подумать, что не смогу прожить и дня без вас, но сейчас, стоя перед тобой, точно знаю, что не хочу просыпаться и не чувствовать мокрый нос Брауни, уткнувшийся мне в пятки. Открывать глаза и не видеть, как ты чешешься во сне от шерсти нашей собаки, поглотившей этот дом целиком. Встречать день и не знать, что я зайду на кухню и застану тебя за ворчанием на кофемашину. Я нарисовала вас в белых ромашках, потому что люблю не только тебя, но и все, что ты принес в мою жизнь вместе с собой.

Макс целует меня нежно, неторопливо, вбирая своими губами каждое сказанное мной слово. Кто-то посчитает нас дураками, смешными и глупыми, но это просто мы, такие, какие есть, без прикрас и вечно розовых облаков. Мы ссоримся, тут же миримся, и иногда считаем, что каждый из нас несет полнейшую чушь, но все равно продолжаем слушать и главное – слышать. Слышать не только то, что мы кричим во всеуслышание, но и то, что произносим громким шепотом только для нас двоих.

Если бы меня спросили, в какой момент в моей жизни появилась истинная любовь, я бы ответила: в семь лет, когда я решила стать громкой.

Эпилог Макс

Год спустя

– Валери, почему вся машина в долбаных фантиках?

– Они не долбаные, а конфетные. – Валери пожимает плечами, демонстративно засовывая в рот конфету и пряча фантик в кармане пассажирской двери. – Я вчера простояла в пробке сто лет и чуть не постарела, когда возвращала Хоуп Нейту. Ты проводил почти два часа в машине с годовалым ребенком, который орет до того момента, пока не охрипнет? Нет. Так что мне нужно было как-то успокаивать нервы.

Резонно.

Хоуп частенько играет на нервах, как на своем игрушечном ксилофоне. Она очень хорошо ладит с Валери, поэтому Нейт привозит ее к нам, когда ему нужно отъехать по делам. Он прекрасный отец, но ему тяжело справляться со всем, что происходит в его жизни.

Мы подъезжаем к зданию, в которое заходим каждые выходные целый год.

Я смотрю на Валери и сжимаю ее бедро.

– Ты готова?

Она уверенно кивает.

– Да.

Эти люди и обстановка стали родными, поэтому, заходя внутрь, мы с улыбками и подшучиванием встречаем всех женщин, мужчин и старшую группу детей. Они, конечно, уже почти совершеннолетние, но мы все равно называем их «дети».

– Макс, ты, как всегда, шикарен, – говорит миссис Гудман – старушка, ставшая моей лучшей подругой в этом месте.

– Я же говорила, что она неровно к тебе дышит, – шепчет Валери, плюхаясь на стул по правую руку от меня.

– Ревнуешь к старушке, доживающей свой век?

– Не надейся, Гилберт, – фыркает она.

К нам подходит Мейсон и занимает место около Валери. Он, как всегда, широко улыбается и одной рукой пытается расстегнуть пуговицы пиджака.

– Я тебе помогу, – отзывается Валери, быстро расправляясь с поставленной задачей.