Грузинские романтики

Рождение сына

Музы, покиньте вашу обитель, Музы, спешите, музы, летите. Струны настроя, строфы сплетите, Лютни, игрою, песней звените. Солнце-ребенка, юного львенка Оберегите и одарите! Солнце, войди к нам в дом! Детству к лицу он, цвет этот нежный: Розовый — щек, чела — белоснежный. Маленький ротик — словно подснежник. Всё же заметен облик мятежный! Да, это львенок, голос так звонок. Солнце луну родит неизбежно. Солнце, войди к нам в дом! Мать возлежит, опущены шторы. Сын ясноликий — свет ее взора, Смотрят с любовью очи-озера, А от ресничных теней узоры, И над ручонкой, хрупкой, тонкой, Нам ветерков слышны разговоры: Солнце, войди к нам в дом! Счастлив и горд отец хлебосольный, Всех веселит беседой застольной, Славы отцовской ему довольно: Сын ему дан судьбой своевольной,— Благо земное, сердце родное Будет отрадою в жизни дольной… Солнце, войди к нам в дом! Я в честь Георгия, солнца-сына, Песню спою в его именины. Пусть он не знает вовек кручины, Жатву Давида сберет с долины. Дружбу с любовью, годы здоровья Дай ему, боже! Солнце, свети нам. Солнце, войди к нам в дом! Перевод В.Звягинцевой

* * *

К уродам приязнь и доверье ужели возможны? Я выплачу горе, что вынес от дружбы их ложной. Ребенком еще, расцветая под кровлей чужою, Обид не сносил я и, юный, гордился собою, Луне в полнолунье подобный, сверкал красотою, Тем жил я — ив жизни не ведал унынья мгновений. Но миром превратным душа моя выжжена ныне. Он льстивою речью проникнул мне в сердца твердыню, В отчаянья плен заточил, где один, как в пустыне, Я жалостно кличу, — не слышит никто моих пеней. Кто людям, беспечный, доверится, горестно станет Судьбу проклинать — и судьба ему мстить не устанет. Поймет он в тот миг, когда жизнь его веру обманет, Сколь много я мук перенес и терпел поражений. Перевод В. Римского-Корсакова

* * *

Я в долину спустился, чтоб сердце утешить в печали, Встретил милую там. «Вот фиалка твоя», — мне сказали. Я ей подал стихи — всё богатство они заключали, Но — таков этот мир — я покинут был девой жестокой. И опутало горе меня, и померкнул мой разум,— Все богатства мои и сокровища сгинули разом, И, отвергнутый раб, я безжалостно ею наказан; Я в темнице глухой, где темней, чем в могиле глубокой. Обезумев, воскликнул: «О, чем согрешил я — не знаю!» Отравила она мое сердце тоскою без края, Не жалея меня, и теперь я лишь смерть призываю,— Умереть лучше мне, чем страдать так душой одинокой! Перевод М.Фромана

* * *

О струящийся в благоговенье Ветерок, опускайся сюда, Солнце вызови для услажденья, Чтоб разрушить кров снега и льда, Чтобы вызвало солнце растенья, Словно мать, чтоб фиалка, горда, Встала первой под солнечной сенью. И любовь принесла упоенье И веселье влюбленным тогда. И потом, когда фиалки толпою Выйдут, головы склонит их рать. Солнце благодаря золотое, Породившее их, словно мать, Скажет каждая: «Вот я живою, Долговечною стала опять, Я окрепну от солнца и зноя, Люди будут мой запах вдыхать Для веселия, для ободренья, И любовь принесет упоенье И веселье влюбленным тогда». Видишь, всюду идет ликованье; Торжествуя, явилась весна. И любовь прилетает за данью, Ароматами озарена. Преклоняясь, любое созданье Власть ее принимает сполна. Тут излечит былое страданье, Тут изранит внезапно она. Иль красавицу даст во владенье, И любовь принесет упоенье И веселье влюбленным тогда. Воробьи расчирикались. Градом Соловьиная песнь упадет. Нет числа столкновеньям, засадам, Бой, царапанье, быстрый полет. Похититель стремится к наградам, Поцелуям кто ведает счет? Побежденный скрывается рядом, Порицанье ему, не почет. Нет в веселье отдохновенья, И любовь принесет упоенье И веселье влюбленным тогда. Темным садом, чадрою одета, Бродит дева, заботам чужда. Сердце юноши страстью согрето, К ней навстречу он вышел сюда. Солнце стрелами яркого света Ранит, облак уходит гряда. Дева молвила слово привета. Жаждем мы. Где от жажды вода? Видишь — куполом ветви. Под тенью Нам любовь принесет упоенье, И веселье мы вкусим тогда. Перевод С.Спасского

Пахарь

Прощай, хорошая моя, добротная землица, Тебя я не могу пахать, — придется разлучиться. Взгляни: мой старый конь лежит и вдаль глядит уныло. Лежит, уставши плуг тащить, — подняться нету силы. Бывало, ухом не ведет: шагая терпеливо, Он чуть не за день обойдет свою родную ниву. А ныне ни одной гряды не вспашет, ни единой. Хоть десять палок обломай о старенькую спину. Где та счастливая пора, когда он, выгнув шею, Как в битву, рвался на поля, в работе хорошея? Мой бедный друг, тебе теперь и тоненькой веревки Не разорвать, как привяжу: не хватит сил, сноровки. Бывало, я не разбирал: мягка ль земля, кремниста, Что взгорье мне, что чернозем, что низкий лог росистый. Придет охота, и тебя я тотчас запрягаю И с громкой песней целину любую поднимаю. Земля на свете не равна: тверда, суха бывает, Бывает, глина или топь округу подмывает. Не в этом дело: вспашешь всё — пускай мокра рубаха,— Лишь был бы добрый конь-дружок да не плошал бы пахарь. Бывало, в терниях сплошных, в густом бурьяне поле, А урожаю соберешь — так до другого вволю. Подкралась старость и ко мне, глушит меня недугом, Заросшей почвы не пробить мне больше верным плугом. Когда земля не по душе — я сетую, робею, А если ты, земля, добра, могу служить тебе я. С травой, пожалуй, помирюсь, когда пробьется робко… Увы, узка, узка теперь моя земная тропка. Чего уж выбирать места, коль больше сил не стало Не только сеять и пахать, а жить — душа устала. Гляжу на пахарей-юнцов: точь-в-точь как я когда-то… Поплачьте же над стариком, веселые внучата. Луга, луга, густой травы немало вы растите, Утешьте старого коня и травкой угостите! Мы оба с ним, поотдохнув, пройдемся снова с плугом И раны сердца исцелим, любуясь вешним лугом.

Перевод В.Звягинцевой

Григол Орбелиани

Переводы Н.Заболоцкого

* * *

Желанна мне лишь только ты одна. Одной тебе скажу я, умирая: «Моя душа с тобой. Не надобно ей рая. Пусть в локонах твоих найдет приют она!»

7 мая 1829 Тбилиси

* * *

В блаженный миг, когда, мое светило, С улыбкою ты смотришь на меня, Всё то, чем жизнь меня обременила, У ног твоих позабываю я. И не грущу о прошлом я нимало, И сердце, вновь надеждою полно, Так горько сожалеет, что оно Свою судьбу когда-то проклинало.

7 мая 1829 Тбилиси

Княжне Екатерине Ча(вчава)дзе

Краса Цинандали! Не зная печали, Как горный источник, ты сердцем чиста! Румяней рассвета Улыбку привета Твои нам волшебные дарят уста. Дитя дорогое, Будь счастлива вдвое, Сплетай свои дни, как живые цветы, Пока с небосклона Горит благосклонно Звезда твоей юности и красоты! Покуда на розы Не грянули грозы, Пока не случился несчастий обвал И ветер холодный В душе беззаботной, Оставив шипы, лепестков не сорвал!

22 июля 1829 Цинандали

Антону

Ты, юноша, беспечен был доселе, Пирам веселым не было конца… Молю тебя: цени свое веселье, Гони унынье с юного лица. Не заблуждайся: молодость мгновенна, Ее уносит времени полет, Пройдут года — наступит перемена, А там, глядишь, и старость подойдет. И в цвете розы есть непостоянство, И так же сновидение летит, Как исчезает юности убранство — Улыбка уст и нежный жар ланит. Блажен, кто в жизни все свое дыханье Умел отдать веселью и любви, Кто не хотел ценить существованье, Пока волненья не было в крови. Отдай же сердце дружбе и любови, Они для нас — неоценимый клад. Печален ты? Не хмурь напрасно брови Любовь и дружба горе исцелят. И я любим когда-то был судьбою… Но, милый друг, ты помнишь ли тот миг, Когда навек расстался я с тобою И смерть души в самом себе постиг?

1829

Мухровани

Плачущей Н<ин>е

Если, друг мой, в час свиданья Ты полна изнеможенья, Если впрямь твои страданья Не каприз воображенья, — О, приди ко мне, светило, Ляг на грудь мою, рыдая, Чтоб душа моя изныла. Скорбь твою перенимая. Если ж, друг мой, эти слезы — Только плод мечты чудесной, Если жемчуг пал на розы, Чтоб сиять росой небесной, — О, продли мое блаженство, Плачь еще! На целом свете Нет такого совершенства, Как живые слезы эти.

1829

Тбилиси

Мухамбази

Не давай мне вина — пьян я, пьян без вина, Опьянен я твоей красотой! Если выпью вина, мне изменит язык, Посмеется судьба надо мной. Он расскажет тебе, как я молча страдал Бесконечное множество дней, Он расскажет тебе о печали моей, О любви безнадежной моей, О великом и жалком несчастье моем, Помутившем рассудок больной. Не давай мне вина — пьян я, пьян без вина, Опьянен я твоей красотой! Если голос рассудка над сердцем моим Потерял свою власть не вполне, Даже эту почти безнадежную власть Уничтожить ты хочешь во мне. Ты ведь знаешь, как мало мне нужно, чтоб я Обезумел, любовью объят, — Только малую долю вниманья ко мне, Лишь один твой приветливый взгляд. Все ты знаешь, но чашу, но чашу вина Ты даешь мне. смеясь надо мной… Не давай мне вина — пьян я, пьян без вина, Опьянен я твоей красотой! Ах, на гибель мою, на погибель мою На своем ты стоишь, на своем! Как безумец, я пью эту чашу мою: Я не знаю, что будет потом. Ты мне розу даешь — что мне роза твоя, Если вижу я розу ланит? О, склони ко мне чистую розу ланит, Пусть я буду тобою убит. Ах, зачем мне вино, если сердце полно Лишь одною, одною тобой! Не давай мне вина — пьян я, пьян без вина, Опьянен я твоей красотой! Если, полный любви, я гляжу на тебя, — Вся кругом замолкает земля. Расцветает на дивных ланитах твоих Благовонный цветок миндаля. О, позволь мне прижаться к его лепесткам, — Изнемог я в напрасной борьбе, Сам себя я на смертные муки предам, Но откроюсь, откроюсь тебе. Слушай, всё я скажу. Гаснет сердце мое, Помутился мой разум больной… Не давай мне вина — пьян я, пьян без вина, Опьянен я твоей красотой!

1829

Тбилиси

* * *

О, как ты, мир, прекрасен и велик! Ты род людской чаруешь неизменно, Но человек живет лишь только миг, И счастье наше — сколь оно мгновенно! Оно мгновенно, как любви цветок: Забудь о счастье, если он поблек!

3 июня 1830 Мухровани

* * *

Любовь моя, без помощи твоей Мне не понять, что сделалось со мною, — Зачем один в толпе чужих людей Я пред тобой терзаюсь немотою? Хочу сказать — слова нейдут на ум, Хочу уйти — не в силах оторваться… Не странно ли, что, бледен и угрюм, Лишь вздохами могу я изъясняться? О, сколько раз я сердцу говорил, Что не найти ему дороги к раю! Зачем же снова, бледен и уныл, Я сам тебя, глупец, подстерегаю? Зачем же, власть утратив над собой, Не в силах больше сердце обуздать я, Зачем, испепеленный красотой, Я посылаю ей свои проклятья? Рассудок прав: он мне твердит свое. Но что мне голос трезвых размышлений, Коль пред тобой всё существо мое Бессильно упадает на колени; Коль сердце, этот маленький сатрап, Летит к тебе, всесильная царица, И сам рассудок, как последний раб, Вослед ему, безмолвствуя, стремится!