Грязный свет. Браво Его Величества

Последние две недели напряженного ожидания, когда Аратим находился в Силае и с завидным постоянством попадался им на глаза, они стали особенно нервными и дергались по любому поводу, видя в его поведении некую угрозу. Поскольку посвящать этих двоих в планы убийства Принцессы Арно никто не собирался, Масун и Найдэ начали надумывать себе самое страшное, а именно их безвременное разоблачение, а то и кончину. Утро этого дня стало особенно значимым для парочки, поскольку они оба решили, наконец, пойти и сдаться соотечественникам, мотивируя это тем, что терпение их лопнуло. Аратим застал их у входа, запихнул обратно в дом, закрыл дверь на ключ и негромко начал вправлять мозги неудавшимся шпионам.

– Куда?
– специальный поверенный еще не успел отдышаться, нервно взглянул на часы и мысленно отмерил себе ровно пять минут, которых Гирату хватит на донесение распоряжения до отряда.

– Мы больше так не можем.
– С чудовищным акцентом проговорил Масун, порываясь снова открыть дверь. Аратим выдернул ключ из замочной скважины, держа мужчину на расстоянии вытянутой руки.

– А больше и не нужно. Последнее задание.
– Масун остановился и неуверенно оглянулся на Найдэ. Ему слабо верилось в то, что все вот так вот быстро закончится без морального и физического ущерба. Этих последних заданий было на его памяти уже штук пять и каждое становилось началом следующего, поэтому и сейчас мужчина настороженно отнесся к словам специального поверенного. Но при этом становиться пленником королевских казематов Славца ему вовсе не хотелось, а надежда на действительно последнее задание все еще теплилась, поэтому он со вздохом отступил с пути Аратима и пригласил его пройти в комнату.

– Что еще от нас нужно?
– спросил Масун, проходя за Аратимом в заваленную тканями коморку, в которой Найдэ обычно занималась шитьем. По совместительству здесь же располагалось нечто похожее на кухню с импровизированным очагом и обеденным столом.

– От тебя. Помощь Найдэ больше не нужна.
– Вместо того чтобы вздохнуть с облегчением, женщина наоборот напряглась еще сильнее, потому как была уверена, что пока она делает что-то для этого человека, её жизнь находится в безопасности. Но, как только её услуги станут бесполезными, она умрет. Естественно эти странные предрассудки не имели ничего общего с действительностью и основывались исключительно на байках, которые ходили по всей столице и рассказывали о специальных поверенных невообразимые истории. Отчасти и они были правдой, но в данный момент в планы Аратима точно не входило то, чего ожидала от него Найдэ.

– Я слушаю.
– И только сам Масун знал, чего стоило ему произнести это вслух. Он не верил Аратиму, боялся его, хотел бы никогда его не видеть и не знать. Он всеми силами хотел освободиться от этого гнета, от лишних обязательств и от необходимости постоянно врать и скрываться. Но в то же время он уже настолько сильно сжился со своей ролью, настолько сильно прикипел душой к новому делу, что не мог представить свою свободную дальнейшую жизнь без планов и стратегий. В его голове в считанные секунды сложилось сразу несколько цепочек развития событий, и в каждой он смог рассмотреть тот момент, когда Гират прощает его предательство. В каждом из возможных вариантов ему проще было подойти к наставнику тем, кем он является на самом деле, нежели в маске примерного семьянина со скелетами в шкафу.

– Спровоцируй смерть Медана, и вы свободны. Отряд выдвигается в ближайшее время. Иди с ними.
– Аратим стоял возле стола и сосредоточенно наблюдал за реакцией Масуна. Найдэ заняла единственный свободный табурет и молча смотрела на собеседников, переводя взгляд то на одного, то на другого, не решаясь вставить свою реплику.

– Но как я это сделаю?
– растерянный взгляд Масуна говорил о многом, в том числе о том, что специальному поверенному с огромной долей вероятности предстоит запачкать руки самому.

– Медан увел из поселения сестру Хамада, жену Абдула, двух дочерей Тайнира и невесту Рамана. Напомни им об этом в пути. А заодно спроси, кто из их женщин вернулся домой живой и невредимой.
– Аратим не верил в успех предприятия, но выбора у него не было. Либо этот недалекий стратег раздует пламя негодования еще в пути, либо специальному поверенному придется искать другой способ устранения Медана. А это будет весьма непросто, учитывая тот факт, что портить отношения с Гиратом ему никак нельзя. Собственно говоря, именно поэтому Цеса и оказалась во дворце вместо Аратима. Если бы этим занимался специальный поверенный, то молодой советник вряд ли сейчас в добром здравии отдавал распоряжения, а скорее лежал в той же яме, что и пресловутая Принцесса Арно. И был бы проклят Гиратом на веки со всеми вытекающими из этого последствиями политического и экономического характера.

Масун несколько минут напряженно вглядывался в лицо Аратима, после чего с тяжелым вздохом узника, идущего на казнь, протянул ему руку в знак того, что он принимает его условия.

– Я сделаю ровно то, что ты мне велишь. Если они откажутся убивать Медана - в этом не будет моей вины, и мы все равно будем свободны.

Аратим колебался несколько мгновений, но, взвесив все за и против, все же пожал руку Масуна. Если мужчине удастся незаметно для Гирата подговорить других участников данного мероприятия совершить весьма справедливое действие, Аратим будет очень доволен. Если не удастся - он вмешается сам или попросит Джога. В любом случае наличие хоть какого-то шанса уйти из Беростана незапачканным пока еще грело душу специального поверенного, а потому даже такая сомнительная сделка могла принести свои плоды.

Глава 19.

Солнце палило нещадно.

В горячем воздухе плыли запахи гари и крови, рассеивалась пыль с мостовых, поднятая галопирующими лошадьми, и развевались на ветру истерзанные красные ленты. На дворцовой площади толпился народ - пронесся слух, что Принцесса Арно мертва. Никто, однако, не торопился раскладывать по камешкам и бревнышкам эшафот, все ждали, растерянно переглядывались и перешептывались. Люди свободно проходили через ворота во дворец, толпа росла, стражники не препятствовали массовому скоплению и также казались рассеянными.

Аратим стоял в стороне, как и в прошлый раз, укрывшись под сенью раскидистых деревьев. Он наблюдал. Предпринимать что-либо было пока еще рано. Специальный поверенный посмотрел вверх, на солнце - время перевалило за полдень. Он начинал переживать.

В этот момент послышался невнятный гул толпы, который нарастал по мере восхождения на трибуну советника Медана. Аратим присмотрелся: руки мужчины оказались связаны, позади него шли двое из отряда Гирата в сопровождении Масуна. Напряженное ожидание сменилось еще более стойким ощущением, что они не успеют или не сумеют казнить советника, и Аратим начал судорожно просчитывать все возможные варианты развития событий. Каждый раз он приходил к тому, что Медана либо спрячут, либо увезут под охраной, и тогда он уж точно не сможет добраться до объекта, поэтому нужно что-то предпринимать именно здесь и сейчас.

Тайнир и Абдул, приведшие советника на площадь, оказались под пристальным вниманием специального поверенного. Заученным движением Таланта он распознал эманации гнева и страха и начал очень аккуратно подпитывать их извне. Собирая по крупицам состояние толпы, вычленяя нотки злорадства и торжества, вкупе с редкими аккордами ненависти и желания мести, он плел новую песню, которая постепенно начала звучать все громче в голове двух мужчин позади Медана. Он молился только о том, чтобы что-нибудь задержало Гирата, который в этот момент проводил в город Лиадэ с ребенком, дабы доказать ликующей толпе возрождение прежней власти.

Совсем скоро с трибуны, оккупированной слугами, зазвучали призывные лозунги совершить месть. На площадь вывели освобожденных илоток. К некоторым из них тут же бросились родные и начали уводить их с улицы домой, чтобы отмыть и вылечить израненные тела. Тайнир усмотрел среди них свою дочь, уведенную из Силая несколько месяцев назад, и не поверил своему счастью. Это и стало катализатором момента: Тайнир вытащил девушку из толпы, поднял на эшафот и, прижимая к телу вновь обретенное дитя, произнес пламенную речь. Толпа подхватывала и повторяла практически каждое слово, из разных уголков слышались одобрительные возгласы, женщины плакали, мужчины готовы были идти в бой. И вот настал тот момент, когда народ не выдержал - первые ряды кинулись вершить правосудие.