Грымза с камелиями

Поздно, я была уже рядом. Садовник открыл калитку и вышел. В нескольких шагах от забора на земле лицом вниз лежал человек... неряшливый парень из поезда... И хотя я не видела его лица, но я не сомневалась – это он.

– Надо его перевернуть, – сказала я.

– Зови Максима Сергеевича, – пробормотал бледный садовник.

– Вы правы, наверное, трогать ничего нельзя.

Я пулей полетела в дом на второй этаж: мимо гостиной, мимо Екатерины Петровны, которая, увидев меня, сразу сдвинула брови, и мимо Евгения Романовича, который почему-то спал в кресле. Вбежав в комнату Максима, я обнаружила, что он спит (нормальный человек, в отличие от нас всех).

– Максим Сергеевич, Максим Сергеевич... – я принялась его толкать, – Максим Сергеевич!

От звенящего в ушах шока я называла его по имени-отчеству.

– Что стряслось?

– Там человек мертвый, скорее!

Максим скоростными отточенными движениями надел брюки и накинул рубашку. Интересно, сколько раз ему приходилось вскакивать вот по такой тревоге?

– Что там?

Мы почти бежали.

– Мужчина... лежит лицом вниз, мне кажется, мертвый, у него кровь на голове...

Я произнесла слова машинально, и только в этот момент осознала, что действительно видела кровь....

– Куда? – коротко спросил Максим, когда мы выскочили на улицу.

– За калитку.

Юрий Семенович курил. Мужчина все так же лежал. Меня трясло, а на лбу выступил пот, и я все никак не могла определить – холодно мне или жарко.

Максим подошел к парню, наклонился и проверил пульс, нахмурился и шагнул в сторону.

– Отойдите с сигаретой, – сказал он Юрию Семеновичу.

– Он умер? – спросил садовник.

– Его убили.

Коротко и ясно. Только сейчас я заметила, что в руке у незнакомца футляр... футляр от колье... Перед глазами появилась картинка – фотография из газеты: колье «Живая слеза» лежит на мягкой подушечке именно этого футляра... Как же я сразу не заметила его!

Мы с Максимом встретились взглядами, похоже, наши мысли текли в одном направлении.

– Юрий Семенович, позовите Виктора. Если он спит – разбудите, остальным скажите, что пока им сюда идти не следует.

– А если спросят?

– Вы можете сказать, как есть, но любопытные мне здесь не нужны.

Максим аккуратно перевернул незнакомца.

Мертвый человек с мертвым лицом. Так бывает...

Осторожно осматривая карманы убитого, Максим достал мятый паспорт и открыл его.

– Служаков Илья Дмитриевич, – произнес Максим и посмотрел на меня. Я сжала зубы и замерла.

Однажды я слышала эту фамилию, однажды...

– Мы скупали бриллианты, которые производили из краденого якутского сырья...

– Вы сказали «мы», давайте подробнее, – попросила я.

– Я и мой напарник... он умер в тюрьме... и все по праву принадлежит мне!

– Конечно, конечно, – закивала Солька.

– Мы с напарником работали на железной дороге, я – начальником станции, а Служаков, фамилия у него такая, помощником, грузы разные шли... мы вроде сначала брали понемногу, а потом дело как-то быстрее пошло...

Это не напарник Осикова, он слишком молод, но я могу поставить кучу денег на то, что это его сын. Осиков о нем знал. Знал и не хотел делиться.

– Ты знаешь этого человека? – спросил Максим, внимательно следя за мной.

По телу ручейком пробежал ток спокойствия и уверенности.

– Нет, – пожала я плечами, – первый раз вижу.

Глава 24 Кусочек моей неосторожности

– Я не могу поверить, я не могу поверить, – нервно бормотала Галина Ивановна, мелькая по гостиной.

– Ничего не видно, – объявила Екатерина Петровна, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окна.

– Смотрите внимательней! – нервно крикнула Галина Ивановна и села в кресло. – Что там происходит, в конце-то концов?! Сколько можно находиться в неизвестности!

Нервы у хозяйки дома буквально вырывались наружу, от каждого ее возгласа чашки на столе жалобно позвякивали.

Крестясь и бледнея, Екатерина Петровна опять прильнула к окну. Мне кажется, она была даже рада, что ничего не видит: лицезреть покойника – не самое приятное занятие.

– А в дом его же не принесут? – с надеждой в голосе спросила Екатерина Петровна, отходя от окна.

– Не говорите ерунды, – брезгливо морщась, сказал Евгений Романович, – как можно тащить в дом труп!

Он читал газету, и произошедшее, похоже, его мало волновало. Во всяком случае, всем своим видом он показывал именно это.

– Расскажи, что ты видела, и подробнее, – потребовала Галина Ивановна, глядя на меня.

Я сидела на стуле и никого не трогала, и уж меньше всего на свете мне хотелось отвечать на чьи бы то ни было вопросы.

– В лесу на земле лежал мертвый мужчина. Пели птицы, шумели деревья.

Я сдвинула брови к переносице и задумалась – вроде все рассказала, ничего не пропустила.

– Ты можешь нормально отвечать, когда тебя спрашивают? – размахивая в воздухе руками, зашипела Галина Ивановна.

– Не могу, у меня очень маленький словарный запас, и вопросы вы очень сложные задаете, – изобразив на лице идиотскую улыбку, ответила я.

Галина Ивановна закатила глаза, издала многострадальный стон и кинулась допрашивать Юрия Семеновича. Он тоже был немногословен.

– Увидел я, что кто-то лежит, вот мы с Аней и подошли...

– Я это слышала, слышала уже сто раз! – крикнула Галина Ивановна и стала обмахиваться плетеной салфеткой.

– Дорогая, успокойся, – пафосно сказал Евгений Романович, поднимая свой центр тяжести от кресла. Он погладил Галину Ивановну по плечу, поцеловал в щеку и добавил: – Успокойся, не нужно так волноваться, Максим с Виктором все уладят.

Я уже очень давно не видела его трезвым, и он никогда не был столь ласков и внимателен к своей подруге.