Гудвин

друг Славка. Да?

– Ага, - согласился Сергей и потёр замёрзшие ладони.
– Потом они дом продали и уехали. Мне казалось, что тут никто не живёт.

Он сложил руки рупором и прокричал в сторону дома: 'Эй ты! А ну, выходи давай!' Мы втроём всмотрелись в окна: я с открытой бутылкой в руке, а Миша - с розовым блокнотом. Поначалу ничего не произошло, но через несколько секунд жёлтая занавеска дёрнулась и у самого края окна появился глаз.

– Да, ты!
– снова заорал Сергей.
– Поговорить надо!

Когда ничего не произошло и глаз не исчез, Сергей зачерпнул охапку снега и швырнул в окно снежок, попав точно в цель. Снежок оставил на окне размазанный след, а глаз пропал из виду.

– Он и выйти-то не сможет, - Миша пожал плечами. Замок снаружи висит.

– На двери?

– Ага.

– Ну, а в сарае?

– И в сарае висит.

Я присвистнул. Диковинная картина для нашего края.

– А чего это у тебя за сумка?
– спросил Миша.

– А, так я забыл!
– спохватился я и рассказал ему о нашей находке и о том, как мы

ходили к Лизавете Михайловне и к остальным.

– Хм, - Миша почесал щетину.
– Значит, Лизавету Михайловну в милицию вызывали.

– Ну да, - ответил я.
– Из-за сгоревшей школы.

– А для Клавдии Семёновны у тебя есть письмо?
– спросил он, прищурив глаза.

Я порылся в сумке и выудил оттуда на удивление хорошо сохранившийся конверт. Отправителем значилась Следственная коллегия по Городецкому Району Горьковской области. Адресовано дому номер двадцать четыре, а вот получатель стоял - Вера Андреевна Чардымова.

– Что?
– спросил Миша, когда я озвучил проблему.

– Ну да, - удивлённо ответил я, вылупив глаза на конверт.
– Она самая.

– А ну дай сюда, - Миша протянул руку. Я машинально отпрянул.
– Ты чего?

– Не знаю, - я сложил брови 'домиком'.
– Как-то это не хорошо.

– Что нехорошо?
– удивился он.
– Ты тайну переписки, что-ли, блюдёшь?

Увидев мою неуверенную физиономию, он насупился и сложил руки на груди.

– Да отдай ты ему, - потерял терпение Сергей.
– Она чай померла сто лет назад!

– Ну ладно, - согласился я и протянул конверт Мише.

Тот нехотя взял его и надорвал. Его глаза побежали по тексту. В левом верхнем углу листа виднелся герб.

– Что там?
– нетерпеливо спросил я.

– Сейчас...

Через несколько секунд он поднял на нас глаза, брови над которыми так сблизились, что превратились в одну, длинную.

– Ну что?
– проныл Сергей.

– Она пожаловалась, - объяснил Миша.
– В следственный комитет. На расхищение

'социалистической собственности'. Тут говорится, что они рассмотрят и вынесут заключение. Дата стоит - пятнадцатое сентября девяносто первого года. Социалистическая собственность почему-то в кавычках.

– В девяносто первом году собственность была уже не такой социалистической, - заключил Сергей.

– И всё?
– спросил я, уже откровенно приплясывая на холодном ветру.

– Всё.
– ответил Миша и поправил шапку, сползшую на глаза.

Мы одновременно вздохнули.

– Пошли домой, короче, - махнул рукой я и перекинул сумку на другое плечо. Миша помотал головой.

– Я буду ждать, пока этот не объявится.
– он ткнул рукой в синий дом.

– Да хорош! Он, может, никогда не выйдет, - заспорил я.

– Когда-нибудь выйдет, - Миша снова прищурил глаза.
– Вы идите, я, если что, вечером

приду.

Поспорив ещё минуту, мы с Сергеем плюнули и отправились дальше по деревне. Отойдя на несколько шагов, я вдруг вспомнил и вернулся обратно. Миша уже успел прислониться обратно к дереву.

– На вот, - я протянул ему одну из бутылок.
– Пригодится.

15

Когда мы скрылись за поворотом, Миша повернулся к входной двери дома номер одиннадцать. Он начал уже подумывать о том, чтобы откупорить водку и сделать пару жадных глотков, когда его взгляд привлёк дверной замок. Миша удивился, как не заметил этого сразу - он висел на одной петле. 'Должно быть, кто-то приходил, пока я спал,' - подумал он и помчался к двери.

Калитка стояла распахнутой после его первой 'атаки', но на дорожке к крыльцу виднелись свежие следы. Замок и правда висел открытым. Дверь поддалась лёгкому толчку.

Внутри густела темнота. Тонкая полоска света виднелась в конце коридора. Засов, на который закрывалась дверь, стоял справа у стены. Там же стояла аккуратная маленькая скамейка, а на вешалке чуть подальше висело пальто и белая шапка. По полу тянулся скомканный коврик. Миша попытался пройти по коридору тихо, но ничего не вышло - половые доски издали пронзительный скрип.

За дверью в избу располагалась комната с низким потолком, залитая желтоватым светом. В центре - большая печь с оштукатуренными боками, от которой исходил жар. Справа - ширма из циновки, за которой просматривалась небольшая кухня, слева - почти что вертикальная лестница на чердак. Под ней - дешёвый диван из хозяйственного магазина, низкий журнальный столик и тумбочка с торшером. Миша перешагнул на коврик перед дверью и машинально вытер ноги.

Стараясь ступать осторожно, он подошёл к столику. Вереница чайных кружек на нём, казалось, росла змейкой сама по себе. На краю лежала стопка мужских глянцевых журналов. Над диваном висела картина дубового леса в дождь, через который шли два грибника, прижимаясь друг к другу под зонтом, а за ними - охотник с ружьём через плечо.

До Миши долетел запах мяты. Откуда-то сзади раздался сначала шорох, а потом тихий деревянный скрип. Он обернулся и замер на секунду, прислушиваясь. Снова стало тихо.

– Эй, - позвал он неуверенно. И хотел добавить по привычке - 'это я', но вовремя остановился.

Никто не отозвался. За печкой у стены чуть левее занавешенного окна стоял обычный советский стол с затёртым покрытием из оргстекла. Под стеклом лежало множество вырезок из газет, фотографий, вкладышей из жвачек с машинками и инструкций из 'киндер-сюрприза'.

На столе стоял большой компьютерный монитор, покрытый толстым слоем пыли. От него в тишине исходило тихое монотонное гудение. Рядом стояла чашка с горячим чаем. Миша присел на старый стул с подушкой и, оглянувшись на всякий случай через плечо, посмотрел в монитор.