Гудвин

– Да вон он.
– его палец указал на фигуру вдалеке.
– Расслабиться решил.

11

Пробежав достаточное, по его мнению, расстояние, Миша решил подумать. Ходить из дома в дом и спрашивать всех подряд было глупо. Поэтому следовало выбрать наиболее посещаемые дома и попытать удачу там. Один из таких, жёлтый номер восемнадцать, как раз виднелся впереди. Чуть ниже всех остальных, он сверкал новенькой шиферной крышей, большая часть снега с которой съехала и образовала на тропинке высокий сугроб.

Этот дом посещало довольно больше количество мужчин со всей округи для того, чтобы приятно провести день, вечер или утро - как повезёт. Хозяйка заведения, Юля Сербова, обладала разносторонней репутацией в округе. Репутация эта разделялась исключительно по половому признаку.

Миша подошёл к тёмно-коричневой двери и занёс руку для того, чтобы постучать, но кто-то уже поворачивал ручку на той стороне. Когда дверь открылась, перед Мишей предстал деда Ваня. Он усердно пытался застегнуть вторую подтяжку под тяжёлым пуховиком. Его небритая физиономия светилась ухмылкой. Миша скривил рот.

– Деда Вань, ты-то чего тут делаешь?
– укоризненно сказал он.
– У тебя же жена есть.

– Жена женой, - прошепелявил старик назидательно, придерживая штаны.
– А жизнь

идёт. Французы говорят - "карпе диём!"

И, поправив пролетарскую кепку на голове, заковылял в сторону дома.

– Французы говорят - 'шерше ля фам".
– проворчал Миша ему в спину и вошёл.

В жилой комнате царил бедлам - разбросанные повсюду вещи формировали невысокие пригорки, грязная посуда росла вверх сталагмитами, на полу слой пыли позволял выращивать неприхотливые сорняки.

– Иду-иду, - проворковал из-за ширмы в соседнюю комнату хриплый голос.

Миша нашёл стул почище, осмотрел все его поверхности с небывалым пристрастием, и только после этого сел. Вскоре в комнату вошла Юля. На ней, довольно упитанной женщине лет около сорока, старый спортивный костюм тёмно-синего цвета выглядел довольно неряшливо. У неё на руках сидела дочка лет трёх, с книжкой в руках.

– Ой, Мишка, - обрадовалась Юля.
– Каким это ветром тебя занесло?

– Да вот, мимо шёл, - со смущённой неуверенностью ответил он и достал розовый

блокнот.

– Ну правильно, правильно, - согласилась та, сев напротив.
– Что, проблемы в личной

жизни?

Открыв рот, чтобы решительно возразить, Миша задумался. Его и правда беспокоили проблемы в личной жизни. Только он пришёл решать их другим способом. Если вообще решать. Если вообще их.

– Муха валетит, - маленькая девочка показала пальцем на Мишин рот, который он тут же захлопнул.

– Как тебя зовут?
– спросил он, улыбнувшись.

– Мафа, - сказала девочка.
– Дай. Дай. Дай.

– Что?

– Книвку.
– и она протянула свою.
– На. На.

Миша догадался совершить обмен. Получив её книжку в руки, он посмотрел на обложку - 'Волшебник Изумрудного города'. Он открыл её и увидел надпись ручкой на первой странице - 'Маше от Гудвина'. Маша спрыгнула с рук улыбающейся мамы и принялась вертеть Мишин блокнот, засунув розовую ручку в рот.

– Прочитала уже?
– спросил он ребёнка.

– Два раза, - сказала за неё Юля.
– Ей волшебник очень нравится.

– Он тут зывёт, - сказала Маша уверенным тоном.
– В финем доме.

Миша посмотрел на Юлю. Та зарумянилась в смущении. Он и не подозревал, что с ней такое случается.

– Да ей какой-то парень эту книжку подарил. Из одиннадцатого дома, на старой дороге в школу.
– и добавила с прищуром.
– Никогда не выходит и никто его не видит. Сидит целый день взаперти. Говорят, фотографирует ещё по ночам. Мужики ходили Комарову жаловаться, но ему дела нет. Сказал чтобы приходили как будет труп.

– Ну, один труп уже есть.
– хмыкнул Миша.

– Ужасно!
– воскликнула Юля.
– Кто бы мог подумать, чтобы у нас? И такая молодая!

Вся жизнь впереди.

Миша помусолил последнюю фразу в голове, пытаясь осознать её значение с точки зрения Юли, а затем спросил:

– Ты этого парня видела?

– Нет, - ответила она.
– Машка бегала туда-сюда, пока я в магазине была. Я когда

позвала, книжка у неё в руках была уже. Тогда он снова подумал.

– А о Клавдии Семёновне что-нибудь знаешь?

– С развилки? Конечно, она же у меня географию вела в школе сто лет назад. Приятная была учителка. Но потом её уволили. А затем и школа сгорела.

– За что её уволили?
– Миша поднял одну бровь.

– А не помню я. Или не знаю.
– Юля пожала плечами.
– Но не только её уволили. Пару

учителей вместе с ней.

– А кого ещё?
– Миша решил не отставать.

– Ой, да я не помню.
– отмахнулась Юля и тут же нахмурила брови.
– Хотя, нет.

Подожди. Чардымову Верку тоже.

– Кого?

Юля скривила лицо в натужной попытке припомнить.

– Чай будешь может?
– спросила она наконец.
– Вскипел только.

– Давай, - кивнул Миша.

На кухне, что находилась в углублении за занавеской, царил бедлам. Юля помыла чашку под алюминиевым рукомойником и кинула в неё щепотку сухого чая из коробки на окне.

– Клавсемённа была географичкой, Лизавета Михайловна вела литературу. Арсентий Петрович - русский. Черненко - труд. А Чардымову нам на физкультуру в пятом классе поставили

– Что это за Чардымова?
– Миша встал в проёме, облокотившись на дверной косяк с пустыми петлями.
– Откуда она взялась?

Юля защёлкала пальцами в попытке поймать мысль.

– Так, это!
– вскрикнула она, протягивая Мише чай.
– На развилке и жила! В доме Клавдии Семёновны!

– Как это?
– удивился Миша, хлебнув.

– Кой чёрт я знаю, Миш.
– нервно пожала плечами Юля.
– Скажи спасибо, что я вообще

это всё помню.

Миша вздохнул и посмотрел на Машу. Та уже закончила вертеть его блокнот.