Гудвин

– Дай-к сюда.

Я протянул конверт. Пробежавшись глазами по желтоватой бумаге, старушка заявила.
– Так эт Лексан Семёнычу! Наш-то Лексан Лексаныч.

Я посмотрел на Сергея вопросительно. 'Отцу его' - объяснил он. Папа 'Чебурашки' умер лет пятнадцать назад. Он был сильно моложе своих школьных коллег и поэтому новость о его кончине всех сильно удивила.

– Ну.
– согласилась наша хостесс. Не успела она отворить дверь в коридор, чтобы, видимо, позвать 'Лексана Лексаныча', как из проёма в комнату шагнул громадный детина.

Мы уставились в потолок, где, предположительно, находилась голова детины. Черноволосый, без единого намёка на оттопыренные уши, Саша улыбался нам во все тридцать два белоснежных зуба. Дедова телогрейка, бывшая ему явно маленькой, довольно забавно смотрелась с замызганными джинсами и модными иностранными кроссовками.

– Hi guys, - Саша протянул нам руку.

Сергей взял руку, а я спросил в недоумении - 'Чего?'

– Привет, говорит, - объяснил Сергей. Я тоже пожал руку.

– Ни слова по-человечески!
– пожаловалась Сашина бабушка.

– Yeah, sorry about that, - Саша пожал плечами с тоской.
– But I understand everything, real- ly.

– Чё он говорит?
– снова спросил я.

– Что всё понимает, - нехотя ответил Сергей.

– Мать послала в Америку-то в детстве. И вот! Погостить приехал к нам, - она

посмотрела на нас и снова обратилась к Саше.
– Письмо тут пришло твоему отцу,

слыш?

– Ага?, - по-русски удивился Саша и посмотрел на конверт.

Тамара Ивановна раскрыла его и развернула лист. Хоть эта сама прочитает, - подумал я. Деда Ваня, к которому мы заходили ранее, читать не умел, а его соседка, вдова толстяка, письмо для покойного мужа брать отказалась - мол, дурной знак.

– Из сберкассы пишут, - старушка вперилась взглядом в текст Мы втроём сгрудились за её спиной.
– Папаня для тебя счёт оставил. Двац лет назад!

– Wow!
– воскликнул Саша с воодушевлением, чуждым нашему брату.

– Вот, написано - 'В день совершеннолетия выдать Лексан Лексанычу', эт значт

тебе... сколько тут, не вижу?

– Десять тысяч рублей.
– прочитал я и присвистнул.
– Девяносто первый год!

– Волгу можно было купить, - веско оценил Сергей.

– How much is it now?
– поинтересовался Саша.

– Чё он грит?
– буркнула Тамара Ивановна.

– Сколько это сейчас, спрашивает.
– перевёл Сергей.

Старушка вскинула взгляд к потолку. Мы сделали так же, пытаясь представить себе текущую сумму.

– Ну, - Тамара Ивановна решила задачу первой и сказала вопросительно.
– Де-то десь тыщ рублей?

Мы молча кивнули.

– Или меньше.
– пожал плечами я.

– And in dollars?

– Примерно триста долларов, - прикинул Сергей.

– Not much, - с угрюмой улыбкой констатировал Саша.

– Где вы это взяли-то?
– спросила старушка.

Мы рассказали про магазин, про сарай и про ячейки. Тамара Ивановна пожаловалась на развал Советского Союза, на Павловскую реформу, на Ельцина и на маму Саши, так опрометчиво отправившую сына в оплот врага.

– Would be great to have a drink some time!
– пожимая нам с Сергеем руки, сказал Саша.

– Да, как-нибудь сгоняем, - ответил ему Сергей.

Попрощавшись, мы вышли на крыльцо. Я засмотрелся на заколоченную дыру в стене бани и неожиданно для себя рухнул на обледенелые ступени. Сергей засмеялся и

протянул мне руку. Когда жёлтый дом скрылся за заколоченной баней, я заметил, как небо посерело ещё больше, налившись однородным бетонным оттенком.

– Вот сволочь, - вырвалось у меня с обидой.
– Сидит там в этой Америке, горя не знает.

– Одним всё, а другим - ничего.
– глубокомысленно ответил Сергей и закурил.

14

Мы прошли в молчании ещё несколько минут и свернули на старую школьную дорогу. Я покопался в сумке, чтобы найти письмо для синего дома номер одиннадцать, но его там не оказалось. Тогда мы повернулись, чтобы пойти дальше, но Сергей вдруг сказал:

– Там кто-то за кустами, - и показал пальцем на перелесок.

Я присмотрелся - и правда, кто-то сидел, облокотившись на дерево. На улице было примерно минус пятнадцать и окоченеть не составляло никакого труда. Решив, что это, скорее всего, Витёк, мы подошли ближе, чтобы дать ему хорошего пинка.

Когда я узнал Мишу, меня пробила дрожь. Он ещё не успел посинеть, но не подавал признаков жизни. Не долго думая, я наклонился и хлопнул его по щеке. И в тот же миг получил по зубам увесистый удар, словно Миша только и ждал, чтобы его нанести. Я зажал рот руками и упал в снег.

– Ой, Вовка!
– закричал Миша, вскочив.
– Извини!

Он схватил мою руку и я встал, шатаясь. Удар пришёлся как раз по верхней губе. По подбородку побежала горячая кровь. Пока Миша пытался найти слова, чтобы извиниться, я достал из кармана бутылку, смочил ладонь водкой и протёр лицо.

– Как я выгляжу?
– спросил я.

– Как после того, когда ты с Юлькой Сербовой подрался, - припомнил Сергей.

– Я это, я не хотел...
– неуверенно сказал Миша.

– Да забей, - я махнул рукой и улыбнулся.
– Потерплю. Ты чего тут делаешь? Мы

думали, ты помер!

Миша достал блокнот и рассказал нам обо всех, с кем он поговорил. О том, что Клавдия Семёновна что-то наверняка скрывает, о Юлькиной школьной истории и о 'Гудвине".

– Вы что-нибудь про Чардымову слышали? Она когда-то в доме на развилке жила.

– Неа, - я помотал головой.
– Если это в школьные времена было, то я тогда ещё не

родился. Жемякин родился. Ты что-нибудь знаешь?

– Мне было четыре года.
– хмыкнул Сергей.

Я ещё раз вытер лицо водкой и, не удержавшись, глотнул. Сергей взял у меня бутылку и тоже отпил. Миша предложение отверг.

– Так а это что за хрен?
– он ткнул розовой ручкой в синий дом.

– Не знаю, - мне снова пришлось пожать плечами.
– Лет двадцать назад тут жил наш