Ханский ярлык

— Всех? — спросил Иван.

— Всех. И наших и славян, чай, тоже православные. После этого погоните полон в Тверь, запрете в порубы. Если явятся покупники, продавайте. Я ворочусь, разберусь с остальными.

— А я? — спросил Фёдор Акинфович.

— Ты едешь со мной, Фёдор. Сядешь наместником.

— Опять? — скис Акинфович.

— Да-да, опять. Что? Наломал, видать, там дров, да? Оттого и турнули. Да? Ничего, сам свои грехи будешь замаливать.

Отвечать Фёдору Акинфовичу было нечем. Он-то знал свои «грешки» перед Новгородом и «замолить их» не очень надеялся. Оттого и скис.

17. В РАЗОРЕ И В РАЗДОРЕ

Князья Фёдор и Афанасий прискакали в Новгород с остатками дружины и сообщили, что к городу подходит князь Михаил Ярославич во главе татарского войска.

Быстро сбежавшиеся на владычный двор вятшие стали думать: как быть, что делать?

— Надо вооружать всех и укреплять город, — настаивали одни.

— Против татар мы не устоим.

— А что же делать?

— Надо слать навстречу Михаилу послов, он, как-никак, великим князем считается. Уговорить, умолить не брать нас на щит.

— Да. Если возьмут на щит, татары весь Торг очистят. Чего доброго, красного петуха пустят. Лепш откупится.

— Верно. От Дюдени ж откупились тогда.

— А я думаю, — осенило Лазаря Моисеевича, — надо слать архиепископа Давыда, он всегда к миру зовёт, он уломает Михаила.

— Верно. Владыку посылать надо.

Отрядили за владыкой Степана Душиловича как самого красноречивого. Выслушав посланца, Давыд сказал:

— Это что ж? Вы пакостили, а я за вами вылизывай? Так, что ли?

— Но, святый отче, к городу беда подступила, время ль считаться?

— Нет, сын мой, к городу подступил законный князь наш. И коль вы его в своё время незаконно извергли, извольте сами идти ему встречь с повинными головами.

— Но, владыка, мы ж это...

— И не уговаривай. Тогда не слушались меня, когда Юрия звали, так хоть теперь послушайтесь. Идите к князю Михаилу, кайтесь.

Воротился к вятшим Степан Душилович ни с чем.

— Владыка велит идти самим к Михаилу и каяться.

— Это что деется? Уже архиепископу никакого дела до города нет. А?

Но, как ни возмущались вятшие владыкой, а всё ж к тому же и прибились:

— Надо слать послов.

— Кого?

— Ну ясно, Степана Душиловича и Лазаря Моисеевича.

— Лазарь не подойдёт, — возразил Степан Душилович.

— Почему?

— Он Юрия ездил звать.

— А и верно. Тогда Ивана Дмитриевича, он, кажись, ему, Михаилу-то, сочувственный.

— Если сочувственный, то тогда Игната надо туда же.

— Какого?

— Да Веска ж. Игнат, ты чего забился в угол и молчишь?

— А чего говорить?

— Ну как? Тебя хотят послать к Михаилу, ты не возражаешь?

— Нет.

— Может, и довольно трёх. Теперь об окупе.

— О каком ещё окупе?

— О каком? Думаешь, князь Михаил спустит нам замятию? Тыщи две, а то и более заломит.

— Двумя тыщами не откупишься. С ним же татары.

— Да и где ж их взять? Последние в поход князя Фёдора всадили.

— Небось ухватит за горло, сразу найдутся.

— Хватит спорить, — вмешался Душилович. — Вы решайте, до каких нам уступать.

Заспорили вятшие едва не до драки. Когда дело кун касаемо, спокойствие трудно сохранить. Однако всё же уговорились на пяти тысячах, хотя все понимали, что и эти будет нелегко собрать. Город в разоре, народ в раздоре.

Посланцы нашли стан князя Михаила на берегу Меты. Он не стал звать их в шатёр, и едва они заговорили о желанном перемирии, как перебил:

— Выдайте мне головой князей Фёдора и Афанасия, тогда и будем говорить.

— Но, Михаил Ярославич, — взмолился Степан Душилович. — Ты же знаешь, что Новгород никогда не выдаёт своих.

— Своих? — усмехнулся Михаил. — С каких это пор Фёдор Ржевский и Афанасий Московский вам своими стали?

— Но они ж сидели в Новгороде, княжили.

— Сидели не на своём месте. На чужом, то бишь на моём. Вот их я и требую. Всё. Разговор кончен. Ступайте.

Повернулись новгородские послы, поплелись к коням. Князь окликнул:

— Игнат.

Беек остановился, обернулся к князю.

— Подь на час.

Беек подошёл. Михаил спросил негромко:

— Что там Фёдор с Афанасием делают?

— Город крепят, людей вооружают.

— Ага. Они драться хотят, а вятшие мира просят. Лихо, ничего не скажешь. Ну, как я вас завернул? Правильно?

— Правильно, Михаил Ярославич. Стой на этом, уступят, никуда не денутся.

— Ладно. Ступай, Игнат. А то вон Душилович уже посматривает подозрительно.

— А чёрт с ним. Они всё равно знают, что я твою сторону держу, поэтому и выбрали. Надеются, что мы с Иваном тебя уломаем.

— А Иван Дмитриевич тоже мне привержен?

— Конечно. И архиепископ Давыд на твоей стороне.

— Ну, и тем лучше. Ступай.

Когда послы отъехали, Степан Душилович спросил Веска:

— Что он подзывал тебя, Игнат?

— Да спрашивал, шибко ли город выгорел.

— А ты что ответил?

— Ответил как есть.

Возвращение посольства без результата всполошило вятший совет.

— Да мы испокон не выдавали своих.

— Он что? Белены объелся?

— Нет, нет, нет. Вот наш ответ, — кричали наиболее стойкие.

Переждав возмущённые вопли, Степан Душилович сказал:

— Тогда готовьтесь к приступу, господа.

— Вы про окуп-то говорили ему?

— Он сказал: ни о чём говорить не буду, пока не выдадут Фёдора и Афанасия.

— С ума можно сойти. Во времечко! Когда это было, чтоб Новгород выдавал своих князей? Вон Ярослав иссёк самых вятших новгородцев, и то его не выдали. А эти? Фёдор вон немцев побил, а мы его на казнь? Отблагодарим.